Трудный путь попаданца (СИ) - Альберт Верховен

гладя руками по груди и животу Закрии. Младшая сестра плотно обхватив ствол губами задвигала головой вверх-вниз, помогая себе рукой, а второй, бережно и нежно поглаживая мошонку.

Зак отстранился, погладил лежавшую на нём Мили по щеке и пухлым губкам. Быстро поняв, что от неё требуется, молодая женщина осторожно взяла пальцы в ротик и стала посасывать, помогая язычком, испытывая при этом большое удовольствие.

Юноша вскоре вынул влажные пальцы и провёл ими между раздвинутых ножек. Пройдясь по набухшему клитору, они легко погрузились в горячее тугое лоно, скользнули глубже, вызывая громкий протяжный стон. Валентайн тем временем оседлала твёрдый ствол и стала насаживаться на него с неистовством и возрастающей скорость. Каждый раз, когда член погружался на максимальную глубину, с губ девушки срывался короткий вскрик, — Ах…

И чем скорее становилась эта скачка, тем чаще и громче были звуки, — ах, ах, ах, — и наконец она выгнулась назад так, что волосами накрыла ноги Закарии, и выдав громкий и протяжный — А-а-а-а-ахххххххх, повалилась рядом, испытывая сладчайший оргазм.

— Ну смелее, Королева моего сердца, — подбодрил Закария старшую, более консервативную сестру.

— А я тогда кто? — ленивым и расслабленным голосом, в котором всё же можно было услышать нотки ревности, спросила лежавшая рядом Валентайн.

— А ты — Принцесса моей души, — без раздумий ответил юноша.

Милисент наконец решившись, закинула изящную ножку и помогая себе рукой направила возбуждённый член в себя. Двигалась она медленно, плавно, сначала вводя в свою пещерку только головку и совершая коротенькие медленные фрикции, постепенно увеличивая амплитуду.

Её красивые груди оказались у самого лица юноши и он, поймав набухший сосочек губами стал играть с ним, обхаживая языком и тиская рукой вторую грудь. От этого Милисент возбуждалась ещё сильнее, задышала глубже и чаще, подкатывая глазки в моменты, когда член проникал в неё особенно глубоко.

Зак, подобрав ритм стал помогать бёдрами, от чего стоны партнёрши стали более громкими и частыми, ухватив её за попку принялся ускорять темп, всаживая свой ствол на всю глубину. По телу женщины вскоре стали пробегать мелкие конвульсии и с громким вздохом они кончили одновременно.

Но это было только началом бурной ночи — ублажая сестричек попеременно и обеих сразу, Зак потерял счёт своим эякуляциям и просто наслаждался близостью с такими красотками.

Поставив темпераментную и горячую Валентайн на коленки на краю кровати, раздвинув её стройные ножки, стоя босиком на мягком ковре он усердно долбил сзади её нежную дырочку, а она постанывала, во всей полноте ощущая прелесть твёрдого мужского члена.

При этом, принимая в себя каждый сладостный толчок, старательно полировала язычком киску Милисент, которая лежала на спине и раскинув согнутые в коленях ножки кончала уже третий раз подряд, поскуливая и кусая уголок подушки.

Зак легонько шлёпал Валентайн по круглой, белой попочке, от чего она громко вскрикивала, получая просто неземное наслаждение.

Уже под утро, со следами любовных утех на губах, грудях, попках, между ножек в натёртых влагалищах — сестрёнки, держась друг за дружку, всё-таки покинули его комнату.

Юноша передвинулся на край, где было поменьше влажных пятен, подложил под голову смятую, обслюнявленную подушку и мгновенно провалился в сон со счастливой улыбкой на губах.

* * *

Поспать удалось всего пару часов, в дверь забарабанил неугомонный Зеппин. Дела тут были закончены, время трогаться в путь. Ополоснувшись прохладной водой и проведя короткую разминку на заднем дворе, Закария прогнал остатки сна и наконец почувствовал себя бодрым, а желудок стал подавать громкие сигналы, что пора бы подкрепиться.

Войдя в обеденный зал Зак вежливо поздоровался с ласково улыбающейся и немного сонной хозяйкой. Младшей сестры не было видно, наверно она отсыпалась после бурной ночи.

К столу им подали прямо на сковороде шкворчащие, брызжущие жиром небольшие колбаски, варёные яйца, коровье масло, белый мягкий хлеб, пироги с ягодами, фрукты и ароматный сбитень.

Пока юноша наслаждался завтраком, его напарник быстро, как чайка похватал пищу и убежал седлать лошадей и собираться в дорогу. Вскоре вниз спустилась заспанная, слегка растрёпанная Валентайн, улыбнулась Заку и уселась рядом с чашкой бодрящего травяного взвара.

Прощание вышло не долгим, внешне всё было так, словно уезжают просто очень приятные хозяйке постояльцы, но грусть в глазах обеих сестёр говорила о чём-то большем. Зак ещё раз пообещал заехать на обратном пути, легко взлетел в седло и тронул поводья. Их ждали самые опасные земли на всей Легорре.

Проехав несколько часов, они сытно пообедали разместившись прямо на траве, под кроной огромного старого вяза, а вечером, выбрав место для ночлега, расположились на небольшой поляне возле холодного, чистого источника. К утру Зак немного замёрз, но отлично выспался. Быстро перекусив, путники двинулись дальше. Со временем, что-то неуловимо стало меняться в окружающей природе.

Резкого контраста не было но Зак заметил, постепенно, по ходу их движения лес становился словно больной — листья потемнели, скручивались, стволы изгибались под странными углами, переплетались, на ветвях всё чаще появлялись огромные наросты, как будто опухоли. Местами пожелтела и осыпалась листва, а на её месте вырастали пучки каких-то игл, скрюченных словно артритные пальцы старой ведьмы.

Мхи покрывали землю бесформенными клочьями разных цветов, от тёмно-бурого, как спёкшаяся кровь, до небесно-голубого, о котором Дозель высказался: «если жизнь дорога, то лучше не трогать».

Постепенно дорога становилась всё уже и ухабистее, пока вовсе не превратилась в широкую, извилистую тропу, по которой можно было ехать лишь друг за другом.

Лес потихоньку мельчал, превращаясь в островки густых зарослей, состоящих из небольшого количества кривых, чахлых деревьев и густых кустарников, чувствующих себя тут значительно лучше.

Видимо эти породы растительности, ни одну из которых Закария не узнавал, прекрасно адаптировались к существованию в этом проклятом месте. Спутники поднялись на невысокий холм и перед ними раскрылась огромная долина, от края до края с островками растительности и вкраплениями огромных каменных глыб, разбросанных в хаотичном порядке. Местами возвышались довольно большие скалы, устремляя острые пики вершин в небеса.

Вообще, вся картина создавала впечатление, что какой-то сумасшедший творец замешал в гигантском решете горы, леса, ручьи и разбросал как придётся, не заботясь о таких мелочах как законы природы и сосуществование разных форм жизни.

Климатические аномалии также не были редкостью — Зеппин рассказывал, что, здесь можно двигаясь в одном направлении, ни с того ни с сего, из жары угодить в полосу сильного холода. Некоторые искатели даже получали обморожения, а то и вовсе замерзали. И поразительно, что в другой раз, проезжая тем же маршрутом ничего подобного не случалось, словно погодная аномалия исчезала или перебиралась в другое