Констебль с третьего участка - Алексей Герасимов

В которой констебль Вильк снова оказывается в гошпитале, добрый доктор разрешает послабление в режиме, а злоумышленник получает подушкой по голове.

Следующая смена у меня должна была случиться очень и очень неспокойной. Во-первых — ночное дежурство. Во-вторых, именно на эту ночь была запланирована облава. Где конкретно и кого должны были ловить, этого нам до самого инструктажа при заступлении не доводили, дабы не проболтался никто, но и так ясно, что не в богатых районах. Опять подпольные бои с тотализатором, притоны и игорные дома, видимо, разгонять придется, а если перед сменой начнут оружие выдавать, так и на бандитское логово натравить могут.

Главное, чтоб не вышло как в прошлый раз — снес я с петель дверь плечом, врываемся внутрь, а там, сказать смешно, тараканьи бега устраивают. Оно мало того, что ставки на них смешные, так ведь и законом разрешены без уплаты сборов. Устроитель тотализатора только раз в месяц должен в казну полсоверена уплатить, и все.

А инспектор О`Ларри, который тогда с нами был, он тараканов на дух не переносит. Брезгует ими до полного омерзения — даже для того чтобы придавить рукой прикоснуться не может. Такая вот у него, по-научному говоря, фобия. Так он как "скакунов" увидал, до того его перекорежило, такое зло его взяло, что приказал он нам все кверху дном перевернуть — чего это вы, мол, такие-сякие, запираетесь, если ничего предосудительного не делаете? Долго проваландались там, а так и не нашли ничего — только изглыздались все, словно чушки.

Ну да, Бог милостив — может нормально все пройдет…

В этот раз милость Господня явилась мне в виде бурчания сержанта Сёкли: "И так народу не хватает, где я им на сдвоенный караул у недоприбитого ниппонца людей возьму?" — и тут взгляд его остановился на мне.

— Вильк! — скомандовал он мне. — Значит так, чудотворный ты мой, сегодня опять заступаешь в гошпиталь. Ты у нас герой — двоих стоишь, за четверых жрешь. Дуй, давай, покуда конка ходит! И чтоб у меня без происшествий!

Вот так я вновь к камиллианцам и попал. И снова без какого-то занятия — не уснуть бы ночью, на стуле сидючи…

Однако и тут моя счастливая звезда не изменила мне, послав мистера О`Ширли. Может у инспектора Ланигана он и подозреваемый, я не знаю, да и прохиндей поди, как все торговцы, но малый, как по мне, добрый.

— А, мистер Вильк! — поприветствовал он меня. — Опять в нашу юдоль скорби, констебль? И один? После того переполоха по двое ставили у этой палаты. Кстати, а что там произошло?

— Умер констебль, дежуривший до меня, сэр. — секрета тут никакого нету, можно и сказать. — Подозревают, что здесь отравился чем-то.

— Ай-я-яй, ну надо же! — сокрушенно покачал головой галантерейщик. — Какая беда! А я-то все думал, чего ж это ко мне инспектор приходил, вопросы задавал? Не курю ли я, спрашивал, да несколько раз… А что же, не курю, да-с. Это вот мистер Мексон себе деньги на ветер пускать позволяет… А что, Грю в чем-то подозревают?

— Насколько мне известно — нет, сэр. — ответил я. — А с чего Вы это взяли?

— Ну как же, инспектор так настойчиво расспрашивал, кто у нас из больных курит, да что, да много ли, да кто сигары, а не трубку, да у кого они в футлярах-хюмидорах хранятся, а ведь только у мистера Мексона такие-то и есть. Его что же, теперь арестуют? По подозрению? Ой, а в чем?

Я несколько опешил от такого словесного напора, однако от необходимости осознавать такую кучу вопросов и что-то отвечать меня спасло появление высокого и нескладного джентльмена лет сорока — лысого как коленка и длинноносого как удод, — облаченного в черную пижаму и длинный полосатый шарф, обмотанный вокруг шеи.

— Оэн, Вы балбес и олух Царя небесного. — мрачно произнес он, приближаясь к нам. — Ваше квохтанье слышно на весь этаж. Подозревают меня! Ха! Да меня тут обворовали! Украли хюмидор с сигарой, а они не мало стоят, доложу я вам.

— Грю, да я же за Вас переживаю! — мистер О`Ширли крутанулся на месте как волчок. — А что бы было кабы вы оказались злодеем и Вас арестовали? А? Не спорю, мистер Перец очень занимательно рассказывает рецепты, я уже через полчаса его монологов чувствую лютый голод, но ведь он совершенно не играет в Блэк-Джэк, а Вы у нас тут признанный мастер. Кто ж составил бы мне партию-другую перед сном?

— Определенно, на такой незамутненный эгоизм нельзя обижаться… — пробормотал мистер Мексон, после чего повернулся ко мне, смерил долгим взглядом, а затем вдруг улыбнулся и спросил: — Констебль, а Вы в вист играете? А то Блэк-Джек мне, говоря честно, уже осточертел, а четвертого мы себе в компанию сыскать никак не можем.

— Ну, если в две колоды, да с десяткой-онером… — задумчиво ответил я. — Но я ведь, в некотором роде, при исполнении, и не уверен, что мне…

— Ну вот и прелестно! — перебил меня Мексон. — Столик перенесем из моей палаты, она ближе всего к вашему посту. Дежурного врача уговорит Эдди с помощью повара, Оэн — сестра милосердия на Вас. Кто у нас сегодня в крыле блюдет за порядком?

— Добрейшая Евграфия. — с воодушевлением произнес мистер О`Ширли. — С ней мы уладим дело, она была клиенткой моего папеньки еще до пострига и мне благоволит. Значит, в две колоды, да при десяти понтах,[40] констебль? Вы знаете толк в игре.

И, не дав мне возразить даже слова, пациенты гошпиталя Святой Маргариты умчались реализовывать свой план.

Я, на самом-то деле, не большой любитель играть в карты, но иной раз, с соседями, собираемся во дворе, или у кого-то в квартире (да и мальчишкой когда был, тоже поигрывал порой). Ставки делаем по фартингу, так, лишь бы поддержать удовольствие, и не думаю, что трое почтенных буржуа попытаются меня сегодня раздеть. Да я им и не дам. Коли не задастся у меня нынче игра, так проведем три-четыре роббера, да погоню их спать — режим, мол.

Опять же, четверо взрослых сильных мужчин, в случае нежданной ситуации, это куда как лучше одинокого констебля.

Менее часа спустя Грю Фелониус Мексон уже принес небольшой круглый столик (невзирая на изрядную худобу, тащил он его, взявшись за единственную ножку, без каких-то видимых усилий) и канделябр на пять свечек. Затем, с двумя табуретами, явился довольный донельзя Оэн О`Ширли, горделиво поведавший нам об устранении помехи со стороны дежурной сестры милосердия и выложивший на стол две запечатанные колоды.

— Между прочим, джентльмены, — поведал он нам, — не только продаются в моей лавке, но и выполнены по моим личным эскизам одним молодым дарованием. Бац-Кастлмур все надеется заказать ему свой портрет, но поскольку вечно без денег…

Галантерейщик издал сдавленный смешок и доверительным тоном добавил: