Травяной венок. Том 2 - Колин Маккалоу

Сулла отложил письмо с большим удовлетворением и позвал Метелла Пия и его двух старших солдатских легатов, поскольку эти молодые люди себя превосходно проявили.

Сообщив им известия от Коскония и терпеливо выслушав их восторженные излияния (он никому не говорил о путешествии Коскония), Сулла стал отдавать новые приказы.

– Пришло время заняться самим Мутилом, – сказал он. – Если мы этого не сделаем, он нападет на Коскония с таким численным преимуществом, что ни одного римлянина не останется в живых, а это слишком скудное вознаграждение за столь храбро проведенную кампанию. Из моих источников информации известно, что в данный момент Мутил ожидает, что сделаю я, прежде чем примет решение, идти ему на меня или на Гая Коскония. Мутил надеется, что я поверну на юг, на Аппиеву дорогу и сосредоточу свои войска вокруг Венусии, которая достаточно сильна, чтобы привлечь все мое внимание на продолжительное время. Как только он получит подтверждение своим предположениям, он обратится в сторону Гая Коскония. Поэтому сегодня мы снимаемся с места и отправляемся на юг. Однако с наступлением темноты мы сменим направление и совершенно сойдем с дороги. Между нами и верховьями Волтурна расположена неровная и холмистая местность, но именно там мы должны пройти. Самнитская армия уже давно стоит лагерем на полпути между Венафром и Эзернией, но Мутил не подает никаких признаков движения. Нам придется проделать трудный марш, прежде чем мы доберемся до него. Тем не менее, друзья, мы должны быть там через восемь дней и полностью готовыми к битве.

Никто не пытался возражать. Сулла всегда гонял свою армию немилосердно, но после Нолы моральный дух солдат поднялся, и они чувствовали, что под командованием Суллы справятся с чем угодно. При разграблении Экланума солдат удивило то, что Сулла не взял из скудной добычи для себя и своих командиров ничего, кроме нескольких женщин, и к тому же не самых лучших.

Поход на Мутила, однако, продолжался двадцать один день вместо намеченных восьми. Дорог здесь не было никаких, а холмы представляли собой утесы с извилистыми проходами между ними. Хотя в душе Сулла был раздражен, он оказался достаточно мудр и позаботился, чтобы в армии сохранялся хоть какой-то уровень удобств. Некоторым образом получение Травяного венка сделало Суллу более мягким человеком, и это было связано с его чувством хозяина армии. Окажись местность такой хорошо проходимой, как ожидал Сулла, он стал бы погонять солдат, но в этой ситуации он считал необходимым поддерживать в них бодрость духа и способность выдержать неизбежные трудности. Если Фортуна по-прежнему была к нему благосклонна, он должен был найти Мутила там, где ожидал его найти, а Сулла считал, что Фортуна все еще на его стороне.

И вот в конце квинктилия Лукулл въехал в лагерь Суллы с явным нетерпением, написанным на его лице.

– Он здесь! – крикнул Лукулл без всяких церемоний.

– Хорошо, – улыбаясь молвил Сулла. – Это означает, что удача ускользнула от него, поскольку моя удача меня не покинула. Ты можешь сообщить это известие войскам. Создается ли впечатление, что Мутил собирается скоро выступить?

– Похоже на то, что он предоставил своим людям длительный отпуск.

– Они вдоволь наелись этой войны, и Мутилу это известно, – сказал Сулла с довольным видом. – Но, вместе с тем, он обеспокоен. Мутил сидит в одном и том же лагере уже больше шестидесяти дней, и каждое известие, которое он получает, заставляет его решать, в какую сторону двинуться, чтобы избежать больших неприятностей. Он потерял Западную Кампанию и начинает терять Апулию.

– Так что же мы будем делать? – спросил Лукулл, который обладал природной военной хваткой и был рад поучиться у Суллы.

– Мы устроим бездымный лагерь на укрытом от него склоне последнего хребта, спускающегося к Волтурну, и будем так ждать, держась очень тихо, – ответил Сулла. – Я хотел бы ударить, когда будет готов выйти. Он должен скоро выйти или проиграет войну без битвы. Если бы это был Силон, тот мог бы выбрать такой исход. Но Мутил? Он самнит. И он ненавидит нас.

Шесть дней спустя Мутил решил двинуться. Сулла не мог знать, что вождь самнитов получил уже известие об ужасной битве под Ларино между Гаем Косконием и Марием Эгнатием. Хотя Мутил и держал свою армию в бездействии, он не позволял Косконию использовать Северную Апулию как плац для парадов. Он послал большую и опытную армию самнитов и френтанов под командованием Мария Эгнатия, чтобы сдержать Коскония. Но маленькая римская армия в состоянии боевой готовности, полностью доверяя своему командующему, привыкла считать себя непобедимой. Марий Эгнатий потерпел поражение и погиб на поле боя вместе с большинством своих солдат, что было ужасной новостью для Мутила.

С наступлением рассвета четыре легиона Суллы вышли из-за скрывавшего их гребня и напали на Мутила. Захваченный в момент, когда его лагерь был наполовину снят, а войска находились в беспорядке, Мутил не имел никаких шансов. Тяжело раненный, он с остатками своих войск бежал в Эзернию и заперся там. Снова этот осажденный город приготовился защищаться, только теперь римляне были вокруг него, а самниты внутри.

В то время как Сулла управлялся с последствиями учиненного им разгрома, ему передали письмо, в котором сам Косконий сообщал о победе над Марием Эгнатием, и это его очень обрадовало. Теперь не имело значения, сколько еще осталось очагов сопротивления, война была окончена. И Мутил знал об этом уже шестьдесят дней.

Оставив несколько когорт возле Эзернии под командованием Лукулла, чтобы держать Мутила взаперти, сам Сулла пошел к древней самнитской столице Бовиану. Это был превосходно укрепленный город, обладавший тремя отдельными цитаделями, соединенными мощными стенами. Каждая из цитаделей была обращена в определенном направлении таким образом, чтобы наблюдать за любой из трех дорог, при пересечении которых находился Бовиан, считавшийся неприступным.

– Знаете, – сказал Сулла Метеллу Пию и Гортензию, – я всегда отмечал одну особенность у Гая Мария на поле боя – он никогда не любил брать города. Для него не было ничего важнее генерального сражения, в то время как я считаю взятие городов увлекательным занятием. Если вы посмотрите на Бовиан, он выглядит неприступным. Но не впадайте в ошибку – он сегодня же падет.

Сулла сдержал свое слово, заставив город поверить, что вся его армия находится у ворот цитадели, обращенной на дорогу к Эзернии, а тем временем один легион проскользнул через холмы и атаковал цитадель, смотрящую на юг, к Сепинию. Когда Сулла увидел огромный столб дыма, поднимающийся от Сепинских ворот – заранее условленный сигнал – он атаковал Эзернийские ворота. Менее чем через три часа Бовиан сдался.

Сулла разместил своих солдат в Бовиане, вместо того, чтобы разбивать лагерь, и использовал город как базу в то время, когда прочесывал местность, чтобы убедиться, что Южный Самний должным образом усмирен и неспособен поставлять повстанцам свежие войска.

Затем, оставив Эзернию осажденной войсками, присланными из Капуи, и объединив снова свои четыре легиона, Сулла беседовал с Гаем Косконием. Это было в конце сентября.

– Восток теперь твой, Гай Косконий, – сказал он весело. – Я хочу, чтобы Аппиева и Минуциева дороги были полностью очищены. Используй Бовиан в качестве твоей ставки, гарнизон там превосходный. И будь столь же безжалостным, сколь милосердным, когда посчитаешь это необходимым. Самое главное – держать Мутила взаперти и не допускать к нему никаких подкреплений.

– Как идут дела к северу от нас? – спросил Косконий, до которого фактически не доходили новости после его отплытия из Путеол в марте.

– Превосходно! Сервий Сульпиций Гальба убрал оттуда большую часть марруцинов, марсов и вестинов. Он говорит, что Силон был на поле боя, но скрылся. Цинна и Корнут заняли все марсийские земли, и Альба Фуцения снова наша. Консул Гней Помпей Страбон довел до краха пиценов и восставшую часть Умбрии. Однако Публий Сульпиций и Гай Бебий все еще сидят перед Аскулом, который наверняка находится на пороге голодной смерти, но продолжает держаться.

– Значит мы победили! – произнес Косконий с некоторым испугом.

– О, да. Мы должны были победить! Италия без гегемонии Рима? Боги не могли бы поддержать этого, – заявил Сулла.

Шесть дней спустя, в начале октября, он прибыл в Капую, чтобы встретиться с Катулом Цезарем и сделать необходимые приготовления для зимовки своих армий. По Аппиевой и Минуциевой дорогам вновь открылось сообщение, хотя города Венусии все еще упорно держались, бессильные что бы то ни было поделать, наблюдая римскую активность на большой дороге, проходящей мимо них. Попилиева дорога была безопасна для прохода армий и конвоев от Кампании до Регия, но все еще небезопасна для небольших групп путешественников, потому что Марк Лампоний продолжал держаться в горах, сконцентрировав свою энергию на вылазках.