Авиатор: назад в СССР 3 (СИ) - Михаил Дорин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ракеты Х-90 и Х-45 «Молния» — прообразы и первые шаги к созданию гиперзвукового оружия. И их чертежи прямо передо мной. Конечно, через несколько лет от разработки оружия на гиперзвуке откажутся и отдадут предпочтения баллистическим ракетам. С началом нового столетия наши учёные вернуться к теме гиперзвуковых скоростей.
И ещё один образец, который станет будущей основой атакующего потенциала нашего Военно-морского флота. П-800 или «Оникс» — противокорабельные ракеты, которые даже в моё время перехватить крайне тяжело. А если учесть, что американцы и британцы очень дорожат своими военно-морскими силами, то для них эти ракеты определённого вида заноза в мягком месте.
Как только я закончил со всем уничтожением плёнки, в дверь постучались. Быстро смахнув всё со стола и задув свечу, направился ко входу. На пороге стоял Константин Юрьевич.
— Всё хорошо, Сергей? — спросил он, пытаясь зайти в номер.
— Женя спит. Давайте не будем будить. У вас что-то срочное?
— Не совсем, но это подождёт, — сказал он, протягивая мне билеты на завтрашний вылет из Внуково. — Постарайтесь не проспать, — сказал Горшков и пошёл к своей комнате.
— Константин Юрьевич, так что вы хотели сказать? — спросил я, выходя в коридор и прикрывая за собой дверь.
Отец Жени не сразу обернулся. На его лице не было той самой задумчивости профессора, которая была ему обычно присуща. Не излучало его лицо и того азарта, который был в его глазах сегодня днём. Сожаление и принятие чего-то неизбежного — вот что читалось в глазах Константина Юрьевича.
— Один писатель как-то написал такие вот строки: «Всё не то, чем кажется. Если вскроешь слой, ужасом измажешься... А потом золой», — сказал Горшков и зашёл в свой номер.
Знать это стихотворение он не мог, поскольку написано оно было в моём будущем, человеком под псевдонимом Франс де Симон. Вот и думай теперь, Серёга, один ли ты такой «пришлый» из другого мира.
С утра в аэропорту была очень большая суета. В это время года с погодой вечно случаются какие-то непонятки. Вот и сейчас настоящий коллапс.
Минусовая температура воздуха, плюс к этому дождь и получаем гололёд. К тому же низкая облачность, которая не позволит нашему лайнеру использовать Внуково, как запасной аэродром для посадки.
Скачки с места на место начались сразу. С самого утра был закрыт аэропорт Краснодара по погоде. Пока открывался наш аэропорт посадки, закрылся для вылета и Внуково.
— Всё через одно место. Может всё-таки поездом? — спросил я, но Горшков был непреклонен.
Ему нужно было только лететь. Эта его спешка только усиливала мои сомнения в нём. Он явно бежал от чего-то.
— Папа, давай поездом? Я уже переживаю, да и Серёжа грешит на погоду, — уговаривала своего отца Женя, когда мы сидели в зале ожидания.
— И правда, Константин Юрьевич, хочешь быстрее лети самолётом, а хочешь вовремя — езжай поездом. Мудрость! — сказал я, обнимая Женю.
— И где вас таких только делают, не в Белогорском ли училище? — спросил он.
— Там и только там.
Время приближалось к вечеру, но наш рейс всё ещё задерживался. И вот тут-то и снова проявил себя Горшков, зацепившийся глазами за табло информации.
— Можем вылететь на Одессу, а там и доберёмся до Белогорска. Прямой поезд есть до Жданова, а потом морским транспортом...
— Пап, ты знаешь, как я боюсь моря. Давай, как предложил Серёжа на поезде.
Висевший на табло рейс SU1691 Москва-Одесса планировался к вылету, и на него заканчивалась регистрация. Можно было ещё купить билеты, да только чуйка не давала мне покоя. Садиться на этот рейс было нельзя.
Горшков внимательно посмотрел по сторонам и уцепился взглядом за что-то. Оказалось, что за кого-то. У телефонного аппарата стоял один из сотрудников Платова, который вчера вёл под руки задержанного.
— Летим на Одессу. Быстро, — сказал Горшков и потащил нас к кассам.
Уговоры Жени не помогали. Константин Юрьевич был непреклонен. Мне лететь в Украинскую ССР было нельзя, поскольку я был отпущен в Москву с прибытием в Краснодар и далее в Белогорск. Но и отпускали меня под ответственность Горшкова-старшего.
— Итак, три билета на рейс Москва-Одесса, номер борта будет СССР-42444. Не перепутайте, а то там есть на перроне пара похожих самолётов...
Этого не может быть! Не бывает таких совпадений!
— Ещё раз бортовой номер? — оттолкнул я в сторону Константина Юрьевича.
— Ту-104, номер СССР-42444.
Значит, не ослышался. Лететь нам нельзя, да только кто мне сейчас поверит?
Вскоре после взлёта на этом борту сработает сигнализация о пожаре левого двигателя. Экипаж примет решение о возвращении во Внуково и посадке с весом, больше максимального для посадки. Дальнейшая цепь случайностей, ошибок и других факторов приведёт к катастрофе с гибелью большого числа людей.
— Что тебя насторожило? — спросила Женя, которая находилась вся на нервах.
Горшков тоже смотрел на меня вопросительно, но в поле его зрения вновь попал знакомый мне человек. Его он тоже узнал.
— Константин Юрьевич, вам нужно лететь другим рейсом, а мы поедем на поезде. Ну его, эту Одессу...
— Кхм, — откашлялся Горшков, поправляя свою куртку.
Он смотрел на меня и на Женю. Понимает ли он сейчас, что садиться в этот самолёт ему нельзя?
— Береги Женю, Сережа. Всё хорошо, — сказал он, поцеловав свою дочь. — Сдавайте билеты и на поезд.
Горшков взял свой чемодан и направился к стойке регистрации. Через несколько шагов он остановился и повернулся к нам.
— А история хорошая наука, правда, Сергей? В нашем с тобой случае даже полезная, — улыбнулся он и заспешил дальше.
Не знаю, какой план возник у Горшкова. Из Одессы ему будет проще уйти заграницу на каком-нибудь иностранном судне. Да только он оставляет здесь свою семью, которую ждут допросы, если только Краснов не смилуется.
Поверит ли мне Горшков или нет? Раскрою ли я себя своими знаниями или он посчитает меня сумасшедшим? Если мои догадки верны и отец Жени такой же, как и я, то сложностей не должно возникнуть.
— Константин Юрьевич, — крикнул я, пытаясь остановить Горшкова. — Вы же знаете, что самолет разобьется,
