Прекрасные похороны (ЛП) - Джейми Макгвайр

Трентон повел меня в гостиную, и я оглянулась на Эбби. На ее лице уже был виноватый вид. Трэвис успокаивал ее, но выражения их лиц отличались от лиц остальных людей в комнате.

Мои глаза переместились на урну с прахом Томаса, стоящую на полке, и я мысленно попросила Бога, чтобы они действительно что-то от меня скрывали, и чтобы мои инстинкты меня не подводили. Когда Джим попал в поле зрения, я затаила дыхание. Он сидел, сгорбившись, с огромными мешками под глазами и обвисшим лицом. Конечно, если бы все это было прикрытием, они бы ему сказали. Они бы не позволили ему думать, что его сын был мертв.

Стакан с ледяной водой Джима был почти нетронут, так что я взяла его со стола и сказала попить. Он сделал глоток и отдал стакан.

— Спасибо, сестренка.

Я села на пол около него, погладив его по колену.

— Хочешь есть?

Запеканки, которыми был заставлен почти весь стол, были едва тронуты. Еще неделю назад мальчики Мэддоксы за секунду съели бы все, но сейчас к еде притрагивались только дети. Все остальные бродили вокруг как ходячие мертвецы с фужерами или стаканами с алкоголем.

Джим покачал головой.

— Нет, спасибо. У тебя все в порядке? Что-нибудь нужно? Я не видел тебя какое-то время.

Я улыбнулась, уже не чувствуя себя таким монстром, как при разговоре с Эбби. Я заботилась о папе, и я видела, что ему становилось лучше, когда я была рядом. Он знал, что я заботилась о нем. Эбби могла говорить что угодно, и, возможно, отчасти она была права, но я была Мэддокс, и меня волновало лишь то, какой видели меня Джим и Трентон.

Я кивнула, увидев, что место рядом с Джимом освободилось. С другой стороны на складном стуле сидела Лииз, держа в руках спящую малышку. Стелла было прекрасна: наполовину пошла в Лииз миндалевидными глазами, темными прямыми волосами и пухлыми губами, а наполовину — в Томаса. У ее глаз хоть и был голубоватый отблеск, но все же они оставались коричнево-зелеными, цвета спелой груши, как и у ее отца.

Трентон сжал мою руку, заметив, что я смотрю на кроху. Часть меня знала, что мне стоит отвести взгляд и пощадить его чувства, но другая часть требовала, чтобы я честно признавала свои чувства, поэтому я могла справляться со всем так, как сама этого хотела.

— Она прекрасна, — сказала я мужу.

— Да, это так.

— Служба прошла замечательно, — сказал Лииз какой-то мужчина, а пожилая женщина похлопала Стеллу по спинке, пройдясь пальцами по ее сине-серому платьицу:

— Она такая милая.

— Спасибо, — ответила Лииз, прижимая Стеллу к груди. Я никогда не видела таких крошечных Мэри Джейн [1] или носочков, подходящих под платье Стеллы. Ее подгузник был покрыт множеством оборочек, сверху которых были сине-голубые штанишки.

[1] Речь идет о женской обуви Mary Jane, ставшей в 19 веке прототипом для детской обуви.

Вэл подошла к Лииз и что-то прошептала ей на ухо. Глаза Лииз на секунду расширились, а затем она расслабилась и даже слегка улыбнулась. Вэл быстро показала ей на телефоне какое-то сообщение, и по щекам Лииз полились слезы.

Трэвис и Эбби сразу подошли к ней и помогли забрать вещи малышки, решив обсудить что-то в соседней комнате.

— Это было... странно, — сказал Трентон.

Я схватила мужа за руку и потянула, чтобы он встал, после чего повела его на улицу через заднюю дверь, думая о Джимн. Он решил подождать, пока все уедут, прежде чем развеять прах Томаса. Он не спешил делать что-то столько подводящее черту и нуждался в нескольких днях отдыха после похорон.

— Что такое? — Спросил Трентон.

Я не останавливалась, пока мы не дошли до тени от дерева, растущего прямо у забора в дальнем углу заднего двора. В детстве мальчики вырезали свои инициалы на коре, и отличались только буквы посередине, обозначающие вторые имена.

Трава местами выгорела от безумной жары Иллинойса. Температура в последнее время была от тридцати пяти градусов и выше, а жужжание цикад сменило пение птиц. Было слишком жарко для песен, слишком жарко, чтобы хоть что-то делать. Редкий ветерок казался скорее обогревателем, чем прохладой. Но здесь, в этом дворе, все были в черных платьях и костюмах. На голове Трентона уже выступил пот.

— Что-то не так, — сказала я.

— Я знаю.

— Знаешь?

Трентон ослабил галстук.

— Что-то не сходится. Трэвис странно себя ведет. И Эбби с папой тоже.

— Думаешь, он знает?

— Знает что?

— Причину, по которой Трэвис так странно себя ведет. Он знал, что близнецы были пожарными. Он знал о Трэвисе и Томасе. Может, он тоже понимает, что что-то не сходится.

Трентон покачал головой:

— Понятия не имею. Может быть.

— Они бы не... — Заколебалась я. — Ты же не думаешь, что они могли...

— Опять нам солгать? — Пробормотал Трентон. — Ага, я так думаю.

Я потерла подбородок и сморщила нос, чувствуя, что мои слова прозвучат глупо:

— Но не о том же, что... В смысле, ты же не думаешь, что Томас где-то там живой и невредимый получает информацию о своей скорбящей семье?

— Нет, — ответил Трентон. — Они бы не поступили так с папой. Знаю, ты бы хотела, чтобы он был жив. Я тоже. Они лгали нам, но так бы не поступили.

— Ты слышал их в больнице. Лииз не собирается давать показания. Мик пропал, так что он тоже не сможет. Карлиси покинули город. Может, это все было для того, чтобы спасти нас всех?

По глазам Трентона было видно, что он хотел верить в мою теорию, но даже после того, как всплыла вся правда о Томасе и Трэвисе, он не думал, что они были способны превратить нашу жизнь в ад выдуманной историей.

— У папы проблемы со здоровьем. Трэвис бы не стал так рисковать.

— А папа хотел бы, чтобы он это сделал?

Трентон задумался:

— Да. Наверное, хотел бы.

— И Томас с Трэвисом об этом знали?

Глаза Трентона забегали по земле.

— Да, но... — Он устало вздохнул. — Брось, Кэми, я не могу на это надеяться! Если это окажется правдой, и Томми все-таки больше нет, я будто снова потеряю его.

— Говори тише, — сказала я, протянув к нему руку.

— Почему?

— Потому что если это правда, то все было сделано для того, чтобы показать Карлиси, что им больше не нужно угрожать нашей семье. И если это правда, то они до сих пор наблюдают.

ГЛАВА 22

Эбби

Я поерзала на деревянном кресле-качалке детского отделения интенсивной терапии и  благодарила медсестру, когда она принесла мне сложенное одеяло, чтобы мне было мягче сидеть. У Картера было двое соседей по палате, так что мы подружились с двумя парами молодых родителей. Дочь Скотта и Дженнифер, Харпер Энн, родилась пять дней назад и была в тяжелом состоянии. Последние двенадцать часов она постоянно боролась за жизнь. Сын Джейсона и Аманды, Джейк, родился через два дня после Картера. Мы боялись, что он не выкарабкается, но он поправился и был теперь почти таким же большим, как наш сын. Картер постоянно был под наблюдением и набирал вес, чтобы его можно было скоро перевести в послеоперационную палату, а потом чтобы мы могли увезти его домой.