Толковая Библия. Ветхий Завет. Книги пророческие - Александр Лопухин

В последних словах блаж. Феодорита дано наиболее удобоприемлемое объяснение ст. 9-го, особенно первая половина которого отличается, преимущественно в греко-славянском тексте, значительною темнотою и невразумительностью. Существует три главных объяснения слов: «посещу в тот день всех, которые перепрыгивают через порог (евр. кол-гаддолег ал-гамифтан), которые дом Господа своего наполняют насилием и обманом». Древнее, находящееся уже в Таргуме, понимание выражения «прыгающие через порог» видит здесь указание на сообщаемый в 1 Цар V:5 факт: именно на утвердившийся у филистимлян после известного происшествия с идолом их Дагоном в присутствии израильского ковчега Господня (ibid., ст. 2–4) обычай не ступать на порог капища (освященный присутствием на них частей названного идола), а перепрыгивать через него. Предполагается, что этот филистимский обычай во времена Манассии был усвоен иудеями почему Таргум первую половину ст. 9-го передает: «(посещу тех) которые ходят по обычаям филистимлян». Это мнение наиболее близко отвечало бы букве библейского текста, но слабую сторону его составляет совершенное неупоминание в Библии о существовании названного филистимского обычая у иудеев. Еще более слабыми должны быть признаны два других объяснения: а) будто здесь речь идет о вельможах, сарим, перенявших распространенный на востоке обычай почитать порог царского дворца и не ступать на него (при этом выражение «дом Господа своего», бет-адонейгем, понимается о царе); и б) о клиентах вельмож, которые, пользуясь силою своих патронов, обирали народ и вносили в домы своих господ (в таком смысле понимается здесь выражение адонейгем) неправедно добытые сокровища. Но мысль о дворце царя или о чертогах вельмож совершенно чужда тексту. Напротив все древние переводы выражение бет-адонейгем понимают в смысле дома Божия, т. е. храма, LХХ: τόν οίκον Κυρίου θεού αυτών, Vulg. domum Domini Dei Sul. Затем, «порог», евр. мифтан, в Библии означает только порог храма — языческого (1 Цар V:4–5) или Иудейского (Иез IX:3; Х:4, 18; XLVI:2; XLVII:1). Принимая во внимание обличение в ст. 8 увлекающихся чужестранными одеждами, и здесь, в ст. 9, можно видеть обличение какого-то увлечения, но уже не в бытовой области, а в области культа. По-видимому, имеется в виду полное отсутствие благоговения к святыне храма у служителей религии, как дает видеть это, между прочим, перевод Вульгаты: et visitabo super omnem qui arroganter ingreditur super limen. Вторая же половина стиха указывает самую суть преступления этих служителей религии. «Что такое нечестие и что такое лесть (какими наполняют обличаемые дом Божий)? Другой пророк уясняет нам это, говоря о Иерусалиме: старейшины его на дарех суждаху,… и пророцы eго на сребре волхвоваху (Мих III:11); и премудрый Исаия восстает против него (Иерусалима) и говорит: князи твои не покаряются общницы татем. (Ис I:23) (св. Кирилл Ал.).

Великие скорби дни Господня постигнут не одни передовые и руководящие классы народа, но и всех жителей Иерусалима (как и всей Иудеи), и особенно ощутительны будут предстоящие лишения для людей богатых.

Ст. 10 и 11 и рисуют картину всеобщего бедствия в Иерусалиме. Враг вступит в Иерусалим с севера, и потому наименовываются пункты, лежавшие в северной части Иерусалима: 1) рыбные ворота шаар-гаддагим, 2) вторая часть города гашне, 3) холмы, гебаот, 4) долина, махгеш. Положение всех этих местностей ввиду недостаточности данных о топографии древнего Иерусалима, может быть указано лишь с приблизительною точностью. Рыбные ворота, еврейское название которых — шаар гаддагим — неудачно передано у LXX-ти: πόλη αποκενταύντων, слав. от врат избодающих (вероятно, LXX вм. гаддагим читали горегим — «убивающие»), упоминаются еще во 2 Пар ХXXIII:14, Неем lII:3; XII:39. Блаж. Иероним в комментарии своем дает неточное указание о положении этих ворот: «воротами рыбными назывались те, которые вели в Диосполис и Иоппию, среди всех дорог Иерусалима это была ближайшая к морю» (с. 251). Судя по этому сообщению, рыбные ворота должны были находиться на западной стороне Иерусалима. Но в действительности, как видно особенно из Неем XII:39, рыбные ворота лежали на северной стороне города, быть может, на месте нынешних Дамасских ворот, в средине второй стены Иерусалима близ рыбного рынка (Неем XIII:16) (См. Толков Библия, т. III, с. 615 и 644).

Выражением: вторая (часть города), «гамишне», которое у Иосифа Флавия, Древн. XV, 11, 5, передается словами: αλλη πόλις, обозначается северная часть Иерусалима, расположенная на холме Лира и лежавшая между первою и второю стеною города (св. Толков. Библия, т. I, с. 248). LXX — από τής δευτέρας — и Вульгат — a secunda понимают слово гамишне в смысле ворот, но 4 Цар XXII:14; 2 Пар XXXIV:22 (где «вторая часть» представляется, между прочим, местом жительства пророчицы Олданы) не благоприятствуют такому пониманию. — Положение «холмов», гебаот, не может быть определено с точностью; однако местонахождение их в северной части города, ввиду общего контекста ст. 10–11, не подлежит сомнению, а в таком случае, словом этим могли быть названы Мориа, Сион и другие возвышенности городской территории. Столь же неопределенно положение местности махтеш, упомянутой в 11 ст. Нарицательное значение этого еврейского слова: «ступа», monies (Притч XXVII:22) или «ямина» (Суд XV:19), и древние переводы неодинаковым образом передают именно нарицательное значение слова. LXX: κατοικούντες την κατακεκομενην, слав. живущии в посеченней (блаж. Феодорит: «посеченным назвал Иерусалим по причине постигшего его бедствия»). Vulg: habitatores pilae (блаж. Иероним: «живущие в толчее, потому что они расталкиваются подобно тому, как зерновой хлеб толкут куском дерева сверху»), Феодотион: έν τώ βαθει Акила и Симмах: όλμος, «долина». Халд. Таргум: нехала Кидрон, долина Кедронская. У последующих исследователей преобладает представление долины, лощины, соединяемое с махтеш, и, кажется, наиболее основательно видеть здесь долину, отделявшую Сион от Акры и Мориа и известную у Иосифа Флавия под именем φάραγξ τοροποιών, долины сыроваров, теперь Тиропеон. Жителями этой долины пророк угрожает совершенным истреблением, причем жители этой местности обозначаются сначала как «народ Ханаанский», евр. ам-кенаан, а затем как «обремененные серебром», нетиле-касеф. (???) Оба понятия, параллельные друг другу, очевидно, синонимичны по смыслу, что вполне понятно из нередкого употребления в Библии слова «кенаани», хананеянин (или, что то же, ам-кенаан, народ Ханаана, как в рассматриваемом месте) в смысле: купец (Ос XII:8; Ис XXIII:8; Иов ХL:30), так как известнейшие из хананеян — финикияне — были главным торговым народом древнего мира, свое племенное имя сделавшим синонимом торговли (ср. еще Иез XVII:4). Справедлива, поэтому, по мысли передача евр. ам-кенаан в русск. синод.: «торговый народ». Хананейское или финикийское происхождение этих обитателей иерусалимского квартала Махтеш вполне допустимо: до плена Иудеи не знали еще того ригоризма, который после плена побуждал их запрещать финикиянам и другим хананеям селиться в Иерусалиме (Неем XIII:16; Зах XIV:21); до плена вавилонского многие из них несомненно проживали в Иерусалиме (ср. Иез XLIV:4–8). Совершенно естественно, однако, что отрицательные свойства торговцев: страсть к наживе, нечестность и под., легко могли передаваться от финикиян к иудеям. Вполне приемлемо, поэтому, объяснение выражения «народ Ханаана» и в приложении к иудеям. «Народом Ханаан (populus Chanaan), — говорит блаж. Иероним, — он (пророк) назвал народ Иудейский, соответственно тому, что мы читаем в книге Даниила: семя Ханаана, а не Иуды (Дан XIII:56) (с. 254). По блаж. Феодориту, «поелику поревновали (жители Иерусалима) нечестию Хананеев; то претерпели и конечную гибель подобно хананеям; и нимало не помогло им богатство» (с. 45). Таково же объяснение в ст. 11 и св. Кирилла Александрийского (с. 342–343).

Ввиду того, однако, что угрозы пророка ожидающими город Иерусалим ужасами, — грабежа, кровопролития, убийств неприятельских — могли встречать равнодушие, недоверие и даже презрение со стороны людей неверующих, пророк в ст. 12–13 настойчиво говорит о неизбежности, неотвратимости всеобщей и всецелой гибели жителей Иерусалима с их имуществом.

В начале ст. 12 вместо чтения принятого текста еврейского, евр. баэт гаги, Vulg. intempore illo, греческий текст LXX-ти имеет, без всяких вариантов, другое чтение: έν τή 'ημέρα εκείνη. Ввиду того, что в I главе книги пророка Софонии для обозначения момента откровения суда Божия и прежде и после ст. 12 употребляется слово иом, «день», а не эт, время, а также ввиду того, что выражение бейом-гагу находится и в некоторых еврейских списках Кенникотта (30, 139, 150, 158), чтение LXX слав.: «в день он» заслуживает предпочтение пред чтением масор. Вульг. — Невозможность ни для кого избежать карающей руки Иеговы в день гнева Его пророк представляет в 12а наглядно, изображая Самого Иегову ходящим со светильником (LXX слав, μετα λύχνου, «со светильником» и здесь точнее, чем евр. Вульг. баннерот. In lucemis) по темным и потаенным местам города, где могли скрываться от врагов жители Иерусалима. «Выражено же это иносказательно, а образ речи взят с тех, которые употребляют светильник при отыскивании чего-либо потерянного, и не выпускают его из рук, пока не найдут» (блаж. Феодорит). Особенно понятен этот образ ввиду известной темноты и малопоместительности восточных построек (см. Лк XV:6). Это предсказание во всей ужасающей точности сбылось уже при взятии Иерусалима халдеями и еще более во время разрушения этого города римлянами. Блаженный Иероним к данному месту замечает: «Будем читать рассказы Иосифа (Флавия), и там найдем описание того, что даже из помойных ям, пещер, звериных берлог и могильных углублений извлекали князей, царей и людей знатных и жрецов, которые под влиянием страха смерти скрывались в этих местах» (с. 257. Ср. св. Кирилла Ал. с. 344). Заслуженная неумолимая кара постигнет первее всего «тех, которые сидят на дрожжах своих (евр. гакбофеим алшимрейгем — прокисли на закваске своей), говоря в сердце своем: «не делает Господь ни добра, ни зла». Образ здесь, как и в подобных словах о Моаве пророка Иеремии, XLVIII:11, взят, очевидно, от застарелого вина, которое, раз налитое в сосуд, не было очищаемо от осадков или переливаемо в другой сосуд, а потому неизменно сохраняло присущий ему запах и вкус. Так неподвижны, равнодушны и глухи ко всяким увещаниям и угрозам пророков и жители Иерусалима. Пользуясь благами мира и пренебрегая всеми призывами к покаянию, они глубоко погрязли в своей греховной жизни и вовсе перестали бояться суда Божия. Поясняя рассматриваемые слова пророка 12b, блаж. Феодорит говорит: «здесь осуждает отвергающих Промысл, осмеливающихся говорить, что все случайно, утверждающих, что Бог всяческих и не благотворит и не наказывает» (с. 45). И по блаж. Иерониму, посещены будут гневом Божиим «те, которые, отстраняя Промысл, говорили, что Бог не есть виновник ни добра людям добрым, ни зла — злым, а все управляется волей счастья и носится неопределенною случайностью» (с. 257). Такие мысли и убеждения, в сущности, граничили с неверием (см. Пс IX:25 сл. XLIX:21), были практическим отрицанием бытия Божия. Действительно, сами пророки Божии самым решительным доказательством ничтожества идолов представляют то, что они не могут ни причинять зла, ни делать добра (Ис ХLI:23; Иер X:8), то не были ли крайним выражением безверия со стороны жителей Иерусалима, когда они Иегове, единому истинному Богу и Судии мира, кощунственно приписывали то же самое свойство бездеятельности, которое, составляя несомненную принадлежность идолов, служит самым верным признаком того, что они бездушны? Очевидно, упомянутое пророком в ст. 6 равнодушие к Богу и религии у многих было скрытым неверием в бытие Бога.