Катрин (Книги 1-7) - Жюльетта Бенцони

Усевшись в высокое эбеновое кресло, сложив руки на голубой ткани платья, она стала внимательно слушать отчет брата Анфима о монастырских запасах, потом отчет Сатурнена о городских запасах. Эти сведения ему передал Жосс Роллар, интендант. Итог был не очень обнадеживающим: начиненный беженцами город мог продержаться не более двух месяцев до появления первых симптомов голода.

Посреди гробового молчания Сатурнен свернул пергамент и посмотрел на владелицу замка.

— Таковы наши дела, госпожа Катрин! Продовольствия у нас только на несколько недель, в том случае, если выдержим нападение этих зверей.

— Кто это здесь говорит, что не выдержим? — проворчал Николя, чья рука сжимала эфес шпаги. — Мы все твердо стоим на ногах, у нас зоркий глаз, и мы не трусы. С продовольствием или без него мы сумеем защитить наш город.

— Я никогда не говорил обратного, — мягко запротестовал бальи. — Я говорю только, что Апшье сильны, а наши стены высоки, но вовсе не неприступны… и что мы можем быть окружены. Посмотреть правде в глаза не значит быть трусом.

— Я это хорошо знаю. Я говорю только…

Катрин встала, положив конец начинающейся ссоре.

— Не спорьте. Это бесполезно, — сказала она. — Вы оба правы. Нам не занимать доблести, но, если мы хотим без особых потерь выйти из этого положения, нам нужна помощь.

Откуда взять ее. Господи! — вздохнул толстяк Фелисьен.

В Орийяке? Я в это не верю!

И я не верю, — согласился Сатурнен. — Бальи Монта беспокоится о нас не больше, чем судьи или епископ Риияка, сторонники монсеньора Шарля де Бурбона, ставшего благодаря женитьбе графом Овернским. Говорят, что у него большие претензии, простирающиеся до самого трона.

Люди Орийяка осторожны и не будут наживать себе неприятности ради того, чтобы помогать сеньору Монсальви принадлежавшему к партии короля. И потом, бальи Монтаня не в лучших отношениях с епископом Сен-Флура, с которого не спускает глаз и чья сильная позиция его весьма прельщает.

Катрин с некоторым удивлением взглянула на старика. Он был самым миролюбивым, самым спокойным и скромным среди людей Монсальви, имел репутацию человека мудрого. Но только сейчас она поняла, что бальи ее города чутко прислушивался к малейшим шумам в королевстве. Он говорил мало, он обладал даром слушать и как никто умел входить в доверие к торговцам, проезжавшим через город на те редкие ярмарки Юга, которые войны не смогли разогнать. По правде говоря, он был осведомлен не хуже самого Арно, весьма обеспокоенного растущими аппетитами герцога де Бурбона. Он боялся, что Ла Тремуйль опять возникнет на политической арене.

— Во всяком случае, — сказала Катрин спокойно, — нашим ближайшим сюзереном является не герцог де Бурбон, а монсеньор Бернар д'Арманьяк граф де Пардьяк, чью крепость Карлат мой супруг оборонял три года назад. В Карлате, и больше нигде, надо искать помощи…

На мгновение она остановилась. Только под угрозой страшной опасности она вспомнила о Карлате. Устрашающего вида цитадель на базальтовой скале навевала жестокие воспоминания, например, о том, как Мари де Комборн, кузина Арно, однажды из ревности попыталась убить их маленького Мишеля и которую Арно заколол как бешеное животное, или о том, как служили заупокойную мессу, провожая сеньора де Монсальви в лепрозорий, в то время как на скале плакали волынки Хью Кеннеди. Но еще раньше в Карлате скрывались после приезда наемников Валетта хозяева Монсальви, когда их изгнал король, а замок разрушили. Позже в замке поселились, вдовствующая графиня д'Арманьяк Бонн де Берри, наезжая время от времени в зимний дом Родеза. Вернувшись в крепость на Рождество, она в ней и скончалась в последний день декабря, вызвав всенародную печаль. По суровым заснеженным дорогам люди провожали погребальный кортеж в монастырь Кордельеров в Родезе.

Перед смертью графиня Бони подарила Карлат, принадлежавший ей лично, своему младшему из сыновей, графу Пардяку, тому «кадету»[65] Бернару, чья дружба с Монсальви была давней и прочной. Крепость находилась теперь под началом жены Бернара Элеоноры де Бурбон, ожидавшей своего супруга во время его долгих отлучек. Даже если допустить, что Бернара-младшего нет сейчас в своем замке, графиня Элеонора, надо думать, не откажется оказать помощь супругам Монсальви, зная, что они в опасности. Вряд ли откажет, вспомнив, что она сестра Шарля де Бурбона. Выходя замуж за Бернара, она выбрала тем самым своих друзей.

— Надо дать ей знать как можно скорее, — настаивал аббат.

Катрин поняла, что уже некоторое время размышляет вслух…

— Арманьякское войско могло бы обойти Апшье с тыла и вымести их как мусор. Граф Бернар содержит в Карлате мощный гарнизон и может без боязни ослабить крепость, отправив нам на выручку несколько отрядов своих лучников.

— Что же, — подытожил Антуан Гудек, — надо туда кого-нибудь послать этой ночью. Пока осада еще не началась, можно выйти по южной дороге. Я и отправлюсь.

Он уже встал со своего места, огромный и черный, как гора. Искреннее желание помочь и смелость выплескивались через край. Но ткач Ноэль Кэру воспротивился.

— И речи быть не может, чтобы шел ты, Туан! Осажденному городу необходим кузнец и оружейник. Но без суконщика обойтись можно вполне. Пойду я!

Опять все стали возражать. Каждый хотел идти, из-за врожденного благородства и великодушия полагая, что именно он должен стать спасителем своего города. Все говорили хором, и поднялся страшный шум, который наконец был прекращен жестом аббата.

— Успокойтесь! Никто из вас не пойдет. Я пошлю одного из наших братьев. Прекрасно зная эти земли, он легко преодолеет восемь лье, которые отделяют нас от Карлата, более того, если, не дай Бог, наш посланец будет схвачен, то ряса спасет его от особенно тяжелой участи. Брат Ефим, идите в монастырь и просите брата Амабля, А госпожа Катрин передаст ему письмо для графини. Он тут же отправится в путь. Ночи стоят темные. Никто не заметит.

Это примирило всех спорящих. Каждый выражал одобрение. С того момента, когда решение было наконец — принято, неясная тревога, сжимавшая сердце каждого из присутствующих, несмотря на смелость, улетучилась как по волшебству.

Торжественный вход Сары с традиционным вином из трав, которое служанки разливали тут же по кубкам, окончательно вернул всем веселость и бодрость духа. Скованность ушла; пили за здоровье Монсальви, его госпожи и людей из Карлата.

В эту минуту образ волка Жеводана стал не таким страшным. Когда все были обнесены, Сара подошла к Катрин, которая писала письмо за бронзовой конторкой.

— Вот уж не думала найти их такими веселыми