Полночное пробуждение - Лара Эдриан

— Нет. Из-за хаоса в моей голове. Я совершенно ничего не понимаю. Для меня сейчас только одно имеет значение…

— Месть?

— Да, клятва, которую я дала себе.

Тиган приблизился к ней, от его груди исходило тепло, в котором Элизе безумно хотелось раствориться. Она закрыла глаза, а он начал расстегивать пуговицы на ее залитой кровью шелковой блузке, затем снял и бросил на пол.

Вероятно, после того, как они расстались прошлой ночью, ей следовало испытывать неловкость или негодование оттого, что он ее раздевает, но Элиза так обессилела после происшествия в доме Ирины, что была рада заботе Тигана. В том, как он снимал блузку, не было и намека на сексуальность — лишь отеческая забота, сострадание и надежная защита.

За блузкой последовали испачканные брюки, туфли, носки, и теперь она стояла перед ним в одном бюстгальтере и трусиках.

— Кровь Миньона пропитала ткань и попала на тело, — сказал Тиган, нахмурился и провел по плечу, на котором красовался синяк. В ванной комнате включился душ. — Пойдем, я помогу тебе ее смыть.

Элиза прошла за ним в просторную ванную и молча позволила ему снять с себя оставшуюся одежду.

— Иди сюда, — сказал он, увлекая ее за матовую стеклянную перегородку, отделявшую душевую от остального пространства ванной комнаты.

— Ты промокнешь, — произнесла Элиза, когда Тиган шагнул вперед.

Он едва заметно пожал плечами. Тонкие струйки потекли по его каштановым волосам, по мускулистым плечам и рукам, по живописным дермаглифам вниз, на джинсы.

Элиза смотрела на Тигана — и не узнавала. Казалась, она видит его впервые. Несомненно, перед ней стоял опасный, привыкший к одиночеству воин, достигший совершенства в хладнокровии и искусстве убивать. Но в то же время этот промокший, заботливо протягивающий к ней руки мужчина был таким ранимым и беззащитным!

И если раньше исходившая от него устрашающая сила воина заставляла ее держать дистанцию, то сейчас его так неожиданно проступившая ранимость ошеломила ее.

Элизе захотелось броситься ему на грудь, прижаться к ней, закрыть глаза и замереть. И стоять так целую вечность.

— Иди ко мне, Элиза, вставай под душ, об остальном я позабочусь.

Ноги сами устремились к нему, рука легла в его крепкую ладонь. Он потянул ее под мягкие струи душа и ласково откинул волосы с ее лица. Теперь они с Тиганом оба были мокрыми.

Элиза таяла от теплой воды и еще больше от жара, исходившего от тела Тигана. Она позволяла ему намыливать себя мылом и шампунем, с удовольствием ощущая его нежные прикосновения, действовавшие успокаивающе после тяжелого дня.

— Хорошо? — спросил Тиган, смывая с нее мыльную пену.

Его низкий голос отзывался в каждой клеточке ее тела.

— Чудесно!

«Даже слишком», — подумала Элиза. В такие минуты с Тиганом она забывала о своей постоянной боли, не так остро ощущала пустоту, давно поселившуюся в сердце. Его нежность наполняла ее, рассеивала душевный мрак. И сейчас в его сильных, надежных руках она чувствовала себя любимой.

В голову Элизы закрадывались мысли о счастливом продолжении — вновь слиться с ним в единое целое.

— Мне не удается выполнить обещание, которое я дала самой себе после гибели сына, — сказала Элиза, с трудом освобождаясь от приятного оцепенения. — Все мои силы должны быть направлены на то, чтобы отомстить за смерть Кэмдена.

В глазах Тигана что-то промелькнуло и тут же скрылось за полуопущенными веками. Он выключил душ.

— Элиза, ты не можешь потратить жизнь на воспоминания о тех, кто ушел в мир иной.

Тиган протянул руку к стопке полотенец, лежавших на полке в нише возле душа. Элиза поймала его взгляд, когда он передавал ей полотенце. Мрачная тоска, отразившаяся в его глазах, поразила ее. Старая рана все еще продолжала болеть.

Никогда раньше она не замечала в его глазах этой боли, потому что он никогда не позволял себе ее показывать.

— Ты винишь себя за то, что случилось с твоей подругой?

Тиган долго молча смотрел на нее, и Элиза подумала, что вот сейчас он, со свойственной ему надменной холодностью, закроется от нее. Но Тиган выдохнул и чуть слышно чертыхнулся, затем провел рукой по мокрым волосам.

— Я не смог спасти ее. Она доверилась мне, а я не смог.

У Элизы сердце екнуло в груди.

— Ты, должно быть, сильно любил ее.

— Сорча была очень доброй и чистой, необыкновенно чистой. Такой смерти, что выпала ей, она не заслужила.

Элиза завернулась в полотенце, а Тиган сел на выступ, тянувшийся вдоль стены, широко расставив ноги и упершись в них локтями.

— Тиган, что с ней произошло?

— Через две недели после похищения эти подонки вернули ее. Все это время они насиловали и терзали ее, и, словно это было недостаточно жестоко, вдобавок ко всему они пили ее кровь. Она вернулась ко мне Миньоном своего мучителя.

— О боже, Тиган!

— Это самое ужасное, что можно было с ней сделать, лучше бы они ее убили. Но похоже, эту миссию они переложили на мои плечи. Но я не мог этого сделать. Я понимал, что она потеряна безвозвратно, но я не мог ее убить.

— Я тебя понимаю, — мягко сказала Элиза, сердце у нее разрывалось от жалости.

Она закрыла глаза и, беззвучно прошептав молитву, села рядом с Тиганом. Сейчас она не думала о том, что он может отвергнуть ее сострадание, ей хотелось быть рядом с ним, хотелось дать ему почувствовать, что он не одинок в своем горе.

Элиза положила руку ему на плечо, и Тиган ее не сбросил и не отстранился. Напротив, он повернул голову и посмотрел ей в глаза:

— Я старался помочь ей. Я думал, что если выпью как можно больше ее ядовитой крови и заменю ее своей, чистой, возможно, человеческий облик каким-то чудесным образом вернется к ней. И я пил ее кровь и отдавал свою. Я пил жадно, неистово, так продолжалось долго. И я потерял контроль. Меня так сильно мучило чувство вины и я так сильно хотел помочь Сорче, что не заметил, как начал скатываться в бездну Кровожадности.

— Но ведь ты не скатился? Если бы это случилось, ты бы сейчас не сидел здесь.

Тиган горько рассмеялся:

— Еще как скатился. Я отлично знаю, что такое Кровожадность. Если бы не Лукан, я бы превратился в Отверженного. Он вмешался и посадил меня в каменную камеру, и я сидел там, пока болезнь не отпустила. Несколько месяцев голодал, получал минимум, лишь бы не испустить дух. И все это время хотел только одного — умереть.

— Но ты остался жив.

— Да, остался.

— А Сорча?

Тиган покачал головой:

— Лукан сделал то, на что у меня не хватало духа: он избавил ее от страданий.

Сердце у Элизы сжалось.

— Он убил ее?