Безжалостные обещания - М. Джеймс

Я люблю ее, но никогда этого не говорил. Я провел всю свою жизнь, живя без сожалений. Но теперь я знаю, что сожалею.

София Ферретти — мое самое большое сожаление.

Я никогда не говорил ей о своих чувствах. Никогда не произносил этих слов. Я не смог дать ей понять, что тоже хочу нашего ребенка. А теперь уже слишком поздно. Звуки в комнате затихают, мои мысли путаются и замедляются, и я чувствую, что ускользаю.

София.

Я люблю тебя.

Я люблю…

Я…

СОФИЯ

Я все еще держу в руках дневник, собираясь уходить из кабинета. Я знаю, что должна поставить его обратно на полку, но пока не могу заставить себя сделать это. Я хочу перечитать это еще раз, чтобы запомнить слова, которые Лука хотел сказать мне, но не сказал. Видеть, как он говорит, что любит меня, даже если он никогда этого не говорил.

Даже если он никогда этого не скажет.

Я иду к двери, все еще погруженная в свои мысли. Настолько, что я сначала не осознаю, что дверь уже открывается, прежде чем я успеваю потянуться к ручке.

А потом она распахивается, и там стоит Франко.

В его руке пистолет.

И он направлен на меня.

— Франко. — Мой голос срывается, и я прочищаю горло. — Я просто собираюсь лечь спать…

— Что это? — Он кивает на книгу в моей руке. — Теперь ты воруешь? Наряду с твоим предательством мужа?

— Что? Нет. Это всего лишь книга. Я хотела почитать перед сном…

— Ты никуда не пойдешь. Он машет пистолетом. — Отойди назад. В кабинет.

Я делаю неуверенный шаг назад, мои мысли мечутся. Это Лука? Изменил ли он свое мнение о том, чтобы подождать с принятием решения до окончания конклава, и сказал Франко, чтобы он позаботился о проблеме Аны и меня сейчас? Всегда ли это был его план? Или Франко просто окончательно сошел с ума?

— Садись. — Он указывает на один из стульев. — Сделай это сейчас же!

Я опускаюсь в одно из кожаных кресел, мое сердце колотится так сильно, что я чувствую, как оно прижимается к стенкам моей груди. Мой язык застревает между зубами, когда я сажусь, и я ощущаю металлический привкус во рту, когда смотрю на Франко.

— Я не знаю, что ты делаешь, но Лука…

— К черту Луку, — выплевывает он. Злая улыбка появляется на его лице. — Он слаб. Ты сделала его слабым. — Его глаза похотливо скользят по моему телу, останавливаясь на груди, прежде чем вернуться к моему лицу. — Обычно я бы сам попробовал эту сладкую киску на вкус. Но я не хочу рисковать этим. Гребаная сука. Ты наложила на него какое-то гребаное заклятие, я клянусь. С тех пор как ты приехала сюда, он стал совсем другим.

— Он просто любит меня. — Произносить эти слова вслух Франко кажется нелепым. И выражение его лица говорит мне, что он думает о том же, так как он начинает смеяться.

— Лука, черт возьми, не может никого любить. Он слишком боится, что кто-то пострадает после того, как умер его дорогой старый папа, потому что он слишком сильно любил своего лучшего друга, а потом его мать покончила с собой, потому что не смогла с этим справиться. Ирония судьбы, не правда ли? Его отец погиб, мстя за своего лучшего друга. Лука умрет из-за него.

— Что? — Я смотрю на него, и мои глаза округляются от страха. — Франко, просто прекрати это. Послушай, я знаю о том, что ты сделал. Твоя сделка с ирландцами… с твоим отцом. Я найду какой-нибудь способ сказать Луке, что все это было ложью. Я вступлюсь за тебя, если ты просто положишь этому конец…

— Ложь! — Он плюет в меня, и я чувствую, как горячая капля стекает по моей щеке. — Ты уже предала его однажды. Я чуть не убил Ану. Ты думаешь, я поверю, что ты встанешь на мою сторону. — Затем он смеется глубоким, раскатистым смехом, который исходит из его живота. — Кроме того, Лука уже мертв. Вот почему я сейчас здесь. Я собираюсь уложить тебя, а потом пойти и прикончить другую сучку. И тогда некому будет спорить со мной, когда я займу место Луки. Прискорбно, что Виктор ополчился на Луку на конклаве и убил его, а потом моему отцу пришлось прикончить Виктора. Это оставляет так много открытой территории. Но я уверен, что мы с отцом найдем им хорошее применение.

Я чувствую, как холодный озноб распространяется по моей коже. Лука мертв. Этого не может быть. Горе от одной этой мысли бьется у меня в груди, царапает ребра, угрожая подняться к горлу. Но если я закричу, если я заплачу, если я вообще позволю себе поддаться этому, я не остановлюсь. Я буду в истерике, а это последнее, что я могу себе позволить прямо сейчас. Я не девица, попавшая в беду. Я не принцесса в башне, запертая взаперти и ждущая, когда кто-нибудь придет и спасет ее. Лука никогда не был моим рыцарем в сияющих доспехах. Он был драконом, охраняющим башню. Но черта с два, если я позволю кому-нибудь убить моего дракона. Я больше не принцесса, которую нужно спасать.

Я гребаная королева.

И поскольку Луки здесь нет, чтобы защищать свое королевство, я думаю, мне придется сделать это самой.

Я слышу, как палец Франко снимает пистолет с предохранителя.

— Сладких снов, маленькая София, — произносит он нараспев, звуча почти расстроенно, и я ныряю на пол, бросаясь к одной стороне стола. Пуля попадает в дерево рядом со мной, раскалывая его, и я чувствую, как страх, которого я никогда не испытывала, захлестывает меня, заставляя похолодеть все мое тело.

Не замирай. Не замирай.

Мне нужно оружие, что-то, чем я могла бы дать отпор. Конечно, у Луки в кабинете должен быть пистолет. Я извиваюсь за столом, когда раздается еще один выстрел, и я слышу, как Франко снова ругается.

— Просто сдохни, сука! — Кричит он, когда я смотрю на стол, за долю секунды принимая решение о том, в каком ящике может быть пистолет.

Лука правша. Он положил бы его в правый ящик стола. А если ему нужно будет добраться до него быстро? Нижний, чтобы он мог пригнуться, когда схватит его.

Я хватаюсь за ручку, которую выбрала, молясь, чтобы ящик