Новые семейные обстоятельства - Маша Трауб

– А можно мне тоже, чтобы хотел как женщину? И чтобы именно страстно! – хохотнула, не сдержавшись, я.

– И мне, – поддакнула Лика.

Карина застонала, решила упасть в обморок, но с пуфика это было делать не очень удобно, поэтому она ушла в большой зал, села в кресло и уже там упала в обморок, предварительно объявив об этом.

– Какая она все-таки нервная, – заметила Наира.

– Что мне делать, что делать? – восклицала Карина, ходя по салону и взывая к небесам.

– Карина, что случилось? – воскликнула Лика.

– У моей дочери нэт инстинкт, который за детей отвечает, вот что случилось! – ответила Карина.

– Как нет? Зара – прекрасная мать, – удивилась Лика.

– Нэт! Она сделала так, чтобы моя Ани тяжело заболела! – Карина жестикулировала так, будто собиралась разверзнуть небеса и поговорить с Всевышним.

– Как? Ани заболела? – ахнула Лика.

– Температура тридцать семь и два! Конечно, заболела! Тяжело заболела! Я как знала, бульон с утра сварила. Пойду сейчас кормить.

– Может, зубки лезут? – Лика сделала попытку успокоить разволновавшуюся бабушку.

– Нэт! У нее уже есть зубы! Иначе как она мою курочку ест, и она ей нравится! Зара варит бульон и дает вареную курицу. Разве так можно? Скажи! У нее есть сердце? Материнское!

– А как надо? – тихо спросила я.

– Надо, чтобы ты курицу сварила, да, бульон процедила, да, курицу выловила, да и на сковородку. Ее еще обжарить надо. Тогда вкусно ребенку. Кто ест вареную курицу, скажи? Никто не ест. Надо потом обжарить!

– Ну может, ничего страшного. Сейчас у всех детей простуда, – заметила Лика.

– Моя Ани не всех детей! – грозно воскликнула Карина. – Зара ее голой в гости отвела!

– Голой? – уточнила я.

– Сейчас я тебе покажу! – Карина бросилась искать телефон. Найдя, показала фотографии с домашнего праздника. На них малышка Ани была в красивом платье – пышная юбка, расшитая пайетками, бант на спине, рукава – крылышки.

– Ой, какая красавица, тьфу на нее, ну кукла, – запричитала от умиления Лика.

– Ты что, не видишь? – грозно спросила Карина и ткнула пальцем в телефон. – У ребенка спина голая! Зачем она ей платье с голой спиной надела, а? Вот поэтому Ани и заболела!

– Карина, ну может, не из-за платья? Ани наверняка все целовали и обнимали. Может, кто и заразил? – предположила Лика.

– Как можно поцелуем заразить? – искренне удивилась Карина.

В салоне было непривычно тихо. Даже подозрительно тихо. Карина красила голову клиентки молча, чего с ней вообще никогда не случалось. Дядя Самвел сидел на диванчике в зоне ресепшен и смотрел телевизор, тоже без звука. Лика молча же проводила инвентаризацию лаков.

– Здравствуйте, а что у вас так тихо? – спросила я. В этом салоне тихо не умеют. Здесь всегда шумно и громко, как в любой кавказской семье. Тихо даже малышка Ани не умеет плакать. Она плачет так, что сердце разрывается у всех и сразу, включая соседей.

На вопрос мне никто не ответил, что вообще было из ряда вон. Обычно на вопрос «как поживаете?» мне пересказывают события месяца, причем со всеми подробностями. И жалеют, что не успели все рассказать.

– Лика, что происходит? – прошептала я ей на ухо, боясь потревожить тишину.

– Диана умерла. Мама дяди Самвела, – так же на ухо ответила мне Лика.

– Ох, какой ужас, – ахнула я. – Когда?

– Давно умерла. Десять лет назад. Пусть покоится с миром, – прошептала Лика.

– Сегодня годовщина смерти?

– Нет, конечно. Сейчас зима, она летом умерла, – удивилась вопросу Лика.

– Тогда почему все молчат? – не отставала я. И, видимо, спросила недостаточно тихо, точнее громко.

– Потому что она, – в проеме кабинета появился дядя Самвел и ткнул пальцем в Карину, – стояла на голове моей матери! Вот почему!

– Слушай, а где мне нужно было стоять? – не задержалась с ответом Карина. – Там, куда ни встань, будешь на чьей-то голове стоять! Это же кладбище!

– Молчи, ты мне больше не жена! Я так сказал! – крикнул дядя Самвел.

– Боже, какое счастье! Дождалась! – Карина потрясла кисточкой, которой красила волосы клиентки. Та вжалась в кресло. – Лика, срочно вари кофе и открой бутылку коньяка, которую нам на Новый год подарили! Будем мой развод отмечать!

– Карина, дорогая, еще одиннадцать утра, может, вечером отметим? – предложила Лика.

– Я теперь свободная женщина и сама буду решать, когда стала свободной – в одиннадцать утра или вечером! И если этот мужчина, – Карина показала пальцем на дядю Самвела, – станет забирать у тебя бутылку, так ты ему напомни, что я с ним больше не знакома. Вот так! Впервые вижу!

– Да! Я ее тоже впервые вижу! – оставил за собой последнее слово дядя Самвел. – Зачем мне пьющая женщина? Которая такая злая, что ходила по голове моей матери туда-сюда.

– Твоя мать тоже ходила по моей голове! Сколько лет я ее терпела! Подумаешь, я один раз немножко встала! – Карина залилась слезами.

Все сделалось как всегда. Наконец. Мне стали рассказывать, что случилось.

Диана, свекровь Карины, очень не хотела ехать в Москву, но любимый сын Самвел ее уговорил. Диана утверждала, что с такой невесткой умрет если не завтра, то послезавтра, хотя Карина делала все, чтобы свекрови было хорошо. Но свекровь умерла, не прожив в столице и года, хотя Карина плакала у ее постели и умоляла не умирать.

– Тебе назло умру, – объявила свекровь, что стало ее последними словами.

– Она всегда такая была – назло все делала, – объяснила Карина, и дядя Самвел согласно кивнул.

– Почему я тогда не сказала, чтобы она назло мне жила? Где была моя голова? – Карина заплакала. – Такая женщина была, я по сравнению с ней – одуван!

– Кто такой одуван? – спросила я.

– Цветок такой! – обиделась Карина.

– Одуванчик, – подсказала Лика. – Карина имеет в виду, что Диана была тяжелой женщиной. С характером, понимаешь? А Карина – легкая.

– И нежная! А еще отходчивая! – заметила Карина.

Диану хотели похоронить на ее родине – в селе под Ереваном, но, когда дядя Самвел узнал, сколько будет стоить транспортировка тела, решил, что маме уже все равно, где лежать, и пусть лежит на подмосковном кладбище, где нашлись дальние родственники, которые уже там лежали и не возражали против того, чтобы к ним кого-то еще подселили. Диану кремировали, хотя Карина говорила «сожгли», а урну с прахом было решено положить в колумбарий к четвероюродному брату. Ну так все решили. Что он четвероюродный, хотя, возможно, и пятиюродный. Но в последний момент выяснилось, что та родня оказалась не родней, а однофамильцами, потому что родня