Смеющийся волк - Юко Цусима

— Мы с тобой одной крови, ты и я! Мы с тобой одной крови, ты и я!

Клич Капи звучал у него в ушах и тогда, когда собаки окровавленными зубами отгрызли ему уши и нос. Они перегрызли ему горло, обглодали ноги. Реми уходил из жизни, а Капи, стоя на трубах, всё вела с неослабевающей силой свою прекрасную тоскливую песнь, обращённую к небесам:

— Мы с тобой одной крови, ты и я!

20 февраля 1947 г.

Двадцатидвухлетняя девушка загрызена бродячими собаками?

Вчера, 19.02, в начале десятого утра Рютаро Ёсикава, проживающий в токийском районе Сэтагая, в квартане Карасуяма-накамати, обнаружил на пустыре тело субтильной девушки лет двадцати, загрызенной собаками, о чём и сообщил в полицейский участок Сэйдзё.

По словам господина Ёсикава, накануне, вечером 18 февраля, сразу же после землетрясения, примерно в половине одиннадцатого он несколько раз слышал неподалёку собачий лай, а также крики о помощи. Кричала женщина. Он уже видел перед тем трёх больших бродячих собак, ютившихся на пустыре за сараем. По его утверждению, бродячие собаки давно облюбовали пустырь для жилья, и, очевидно, сворой напали на девушку, когда та проходила мимо.

Безуспешный отлов бродячих собак?

По поручению уполномоченного Управления полиции по профилактике эпидемических заболеваний четыре группы спецработников в течение ряда дней проводили отлов бродячих собак по районам. Если в декабре прошлого года было поймано 55 животных, то в январе текущего года результат составил 78 штук, а в феврале на 19-е число — только 30. Операция проводится обычно на обширной территории посменно полицейскими, которые постоянно меняются в течение дня, что делает их работу малоэффективной.

3 июля 1947 г.

Бродячие собаки убивают детей.

Пострадавшие в Йокосуке

«Из Йокосуки»

Первого июля около пяти часов вечера Хироси, старший сын г-на Сиро Гото, проживающего по адресу Йокосука, квартал Сурэми, 503, гулял с пятью друзьями на холме за домом, где на него напала свора из семи бродячих собак. Хироси был загрызен насмерть, и всё его тело обглодано. Пятеро других мальчиков в ужасе бросились бежать, но собаки преследовали их до самого подножья холма, где напали на семилетнюю третью дочку жителя того же квартала (дом № 519) г-на Исаму Кудо по имени Хидэко, которая получила несколько лёгких укусов в области живота.

Кроме того, в пять часов утра 1 июля старшая дочь г-жи Айко Хосака, проживающей в квартале Хэми, дом 1062, Ёко (23 года) была укушена за правую ногу, и на лечение раны потребуется неделя. Утром 2 июля была атакована собаками Сатоко (3 года), старшая дочь г-на Сигэтаро Оно, проживающего в квартале Ирияма, дом 235. У девочки обнаружены сильные укусы правого плеча и спины. Состояние тяжёлое, и на лечение потребуется не менее месяца.

Поскольку имеются и другие пострадавшие, полицейское управление Йокосуки при поддержке местного Союза молодёжи начало радикальную кампанию по отлову бродячих собак.

9. Что за чудище?

Капи проснулась от громкого и протяжного голоса, объявлявшего по радио название станции: «Та-а-карадзука-а! Та-а-карадзука-а!» Она уже хотела было сказать: «Мам! Слышишь, уже Такарадзука!», но, обернувшись, увидела сидящего рядом Реми и поняла, что их совместное путешествие всё ещё продолжается. Рот у Реми был открыт, лицо заросло щетиной, и весь он был сейчас похож на енота, забывшегося глубоким сном. Вспомнив о его болезни, Капи потрогала у Реми лоб. Температура как будто бы понизилась. Если так, возможно, у него и не холера… Капи внимательно осмотрела лицо Реми, уши, руки, штаны, но нигде не нашла следов собачьих укусов или крови. Она ощупала своё лицо — никаких ран не было! И одежда нигде не порвана! Зуд от блошиных укусов тоже прошёл. Она совсем успокоилась и сладко потянулась. В животе заурчало. Тут ей что-то пришло в голову, она полезла в свой узелок и вытащила одну картофелину из тех, что выменяла вчера. Она разломила большой клубень на две части и принялась за свою половину Холодная картошка была невкусная, пресная. Хорошо бы сейчас горяченькой варёной картошки с маслом! Капи не удержалась и вздохнула. А ещё вкусное блюдо — рис с яйцом. И кукурузы неплохо бы погрызть. Она огляделась по сторонам. Этот поезд тоже был полон, люди стояли в проходе. Ей вдруг показалось, что где-то там, в проходе, мелькнули фигуры мамы и братца Тон-тяна.

Она подумала, что такого, конечно, быть не может — уж больно странное было видение. Она даже не имела представления, что это за поезд и куда они, собственно, едут. Название театра Такарадзука она как-то слышала в песне «Когда цветут фиалки», но почему они сейчас оказались в поезде на этой далёкой станции, уразуметь не могла. Помнится, тетрадка с фиалками на обложке прилагалась к журналу для девочек. Мама его просматривала и стала напевать: «Когда-а цвету-ут фиалки…» Капи тогда впервые и услышала эту песню. Поглядывая в окно, она стала мурлыкать про себя «Когда цветут фиалки». Слов она всё равно не знала и могла только тихонько напевать мелодию. За окном вдруг появились горы. Зелёная листва деревьев поблёскивала дождевыми каплями, в траве повсюду цвели жёлтые и синие цветы. Можно было не ехать на север — цветов и здесь было предостаточно. Раздался паровозный гудок. Пассажиры вдруг бросились закрывать окна. Не успела Капи сообразить, из-за чего такая суета, как поезд въехал в тоннель. Доев картошку, Капи опять закрыла глаза. Вагон мягко покачивался на ходу, стук колёс убаюкивал. Повсюду вокруг Капи цвели фиалки, и ещё гиацинты, и жёлтые лилии, и розовые лилии, и глициния, и ирисы. От них исходил такой сильный аромат, что голова кружилась. И розы там цвели, и камелии, и кусты османтуса, и гардения. Запахи цветов совсем заглушили запах крови, но из-под корней цветов угрожающе пялили глаза мертвецы.

Реми очнулся от тяжёлого сна, когда по вагону пошёл контролёр. Он достал из нагрудного кармана два билета и доплатил за себя и за Капи.

— Фукутияма — следующая, — сказал контролёр, возвращая билеты.

Реми взглянул на билет. Там и впрямь значилось «до Фукутиямы». Неужто он всё делал во сне, если даже не помнит, как покупал эти билеты? Он совершенно не представлял, где вообще находится такая станция, Фукутияма. Реми широко зевнул и потёр руками лицо, которое, как ему казалось, опухло. Он сам удивился, как сильно оброс щетиной, и задумчиво повёл головой из стороны в сторону: ведь вроде бы уже должен был умереть от холеры или его должна была сожрать свора бродячих собак… Слава богу, как будто бы всё кончилось благополучно… Поняв, что действительно жив, он почувствовал, что проголодался. Реми достал из нагрудного кармана часики Капи. Они показывали половину второго. Поскольку за окном было светло, это могло означать только половину второго пополудни. Неплохо он поспал!

— Мы выходим в Фукутияме? — прозвучал рядом голосок Капи, и сердце Реми дрогнуло.

— Что, проснулся? Да, можно и выйти, пожалуй.

— Дождь идёт. Хотя и не сильный.

Реми посмотрел в окно. Действительно, моросил редкий, почти не видный глазу дождь, поливая деревья и крыши домов. «Далековато забрались!» — подумал Реми и тяжело вздохнул. В Токио дождь льёт совсем по-другому…

Поезд стал замедлять ход, прозвучал гудок. Реми и Капи встали, пошли к тамбуру, проталкиваясь сквозь толпу в проходе. В Фукутияме, похоже, многие выходили. Как и везде, здесь было немало пассажиров с громоздким багажом. Народ был в основном одет в рабочие шаровары или старую солдатскую форму. Всё устало тащили тяжёлые рюкзаки и алюминиевые фляги с водой. Реми и Капи уже привыкли и таким пассажирам не удивлялись. Они сами уже были дряхлые с головы до ног, как настоящие беспризорники, так что в этой толпе чувствовали себя вполне нормально — несчастные, убогие, с запавшими глазами.

Поезд вздрогнул и остановился. Их подхватила масса расталкивающих друг друга, злобно бранящихся пассажиров и выбросила на перрон. «Как далеко ни заберись, а обезьяны всё-таки остаются обезьянами, никуда от них не денешься», — подумал Реми, оглядываясь вокруг, и прищёлкнул языком. Да, если посмотреть, что творится, то, пожалуй, куда ты только ни отправься на земле — хоть в настоящую Сибирь, хоть в Аргентину, хоть на мыс Доброй Надежды, — везде будет засилье мерзко вопящих обезьян. Вдруг он почувствовал зуд по всему телу и вспомнил про блох.

— А у тебя ничего не чешется? — спросил он Капи, расчёсывая грудь и живот.

— Не знаю… Вроде чешется.

— Было бы здорово, если бы наши блохи в поезде ещё на кого-нибудь перебрались… Но пара-тройка ещё, наверное, остались. Ты, когда в уборную пойдёшь, поищи хорошенько.