Легкая нажива - Джон Макдональд

— А кто просил тебя лететь в Сан-Франциско?

— А-а... Я была на своей работе, и вдруг приземляется летающая тарелка, из нее высыпают ребятки с голубыми антеннами на головах и начинают давать мне команды. — Муриэль прижалась к Хью и, уткнувшись в его шею, сказала: — М-м, ты такой милый, хороший, давай больше не будем о моих проблемах, ладно? Дорогой, ты бы позвонил, чтобы принесли поесть, иначе я так ослабну, что от меня не будет никакого толку.

Свет в комнате еще не выключался, когда Хью тихо ушел. Был час ночи. Муриэль храпела, как докер после смены. Хью оставил ей записку, составленную с таким расчетом, чтобы предупредить возможные подозрения, которые могут посетить ее поутру на трезвую голову:

"Дорогая, здесь сто долларов, которые тебе нужны, чтобы перебиться до получения денег, плюс еще кое-что на завтрак и такси. Мне пора на работу. Ты просила меня передать привет Гиджу Аллену, но я думаю обойтись без этого, потому что ты тогда можешь быть занята в мой следующий выходной, а я хочу тебя поскорее снова увидеть, с тобой было так хорошо. Хью".

Он посидел некоторое время в машине, не заводя ее. Было грустно, тошно, досадно. Потом он поехал по пустынным улицам, свернул в курортную зону, попав сразу в большое движение и окунувшись в свет неоновой рекламы. Слева и справа работали шумные, как бойлерные, залы казино, пережевывая и перемалывая все новые и новые жертвы, выплевывая их иллюзии и оставляя себе их деньги.

Хью Даррен зашел к Элу Марта в пять часов следующего дня. Эл сидел у окна своей спальни под простыней, а парикмахер, похожий на него как родной брат, приводил ему в порядок волосы.

— Я не против, чтобы ты взял несколько дней отдыха, малыш, — сказал Эл. — Я знаю, ты работал без выходных. И если ты скажешь, что все налажено так, что проработает неделю без тебя, то о'кей. Думаю, тебе надо отдохнуть.

— Что, заметно?

— Не по тебе, по работе. Сейчас дела идут не так гладко, как чуть раньше. С едой не то, я слышал. Потом, ходят слухи, некоторые гости были недовольны и уехали раньше времени. Слышал, что какой-то съезд сорвался, не вышло с организацией. Так что, может, сейчас у тебя свежести не хватает, парень. Это бывает. Тебе надо вырваться в другую обстановку. Слетай на Гавайи, у Гиджа там налажено, он сделает тебе и девочку, и жилье, — все высший класс, и это тебе не будет стоить ни цента. Ты только скажи ему. Ты нам нравишься, парень, и мы хотим, чтобы ты продолжал работать на нас, как раньше... Э, э! Ты волосы стриги, а не уши, балбес!

— Спасибо, я хочу зарыться куда-нибудь в тихое место.

В Далласе Хью был во вторник. Остаток вторника, всю среду и большую часть четверга он предпринимал безуспешные попытки напрямую связаться с Гомером Гэллоуэллом. Деньги окружили старика высокой стеной. Хью умолял, говорил, что это срочное и личное дело, но все попытки наталкивались на эту непробиваемую стену, охраняемую его чиновным аппаратом, который отшивал просителей и поважнее. В четверг к вечеру Хью снова вышел на самый высокий эшелон окружения Гэллоуэлла, которого только смог достичь, и сказал человеку на другом конце телефонного провода:

— Если у вас есть возможность напрямую лично связаться с ним, то, пожалуйста, назовите ему это имя: Бетти Доусон.

Через десять минут в номере отеля «Бейкер», где остановился Хью, раздался телефонный звонок и ему дали адрес, по которому он должен быть в девять часов вечера. Это было новое здание, а указанная в адресе квартира располагалась в цокольном этаже, владельцем ее значился Г.Л. Уэллс. Квартира была просторной и скромно обставленной. Человек-робот, не представивший себя и не назвавший по имени Хью, впустил его, провел в глубину квартиры и оставил в маленькой гостиной — со словами, что мистер Гэллоуэлл неожиданно задерживается и будет несколько позже. Он спросил Хью, чего он хотел бы выпить, принес заказанное, дал новый журнал и удалился.

В десять минут десятого Гомер Гэллоуэлл медленно вошел в комнату. На нем были темный неглаженный костюм, яркий дешевый галстук, ботинки плотника, пропыленная черная шляпа. Он очень напоминал тех тихих сморщенных пожилых людей, которые греются на солнышке на скамейках в парке. Но глаза, несколько искажаемые стеклами очков, были мудрыми, холодными и безжалостными.

Он устроился на синей кушетке, положил рядом с собой шляпу и сказал:

— Ты тот самый, на кого она положила глаз. Я видел тебя тогда за стойкой регистрации. Ты лет пять прибавил с тех пор. Это она тебя прислала?

— Нет.

— Тогда, сынок, советовал бы тебе иметь веские причины, чтобы отвлекать меня от дела.

— Если вас немного интересует Бетти или то, что произошло с ней, то причины у меня есть. Из разговоров с ней у меня сложилось впечатление, что вы были друзьями. Но, может быть, у такого человека, как вы, нет времени на дружбу? Может, вы не можете себе этого позволить, мистер Гэллоуэлл.

— Не вижу причины отвечать на вопросы или говорить что-то еще, сынок. Но я могу себе позволить друзей, которые не думают нажиться на дружбе со мной. Я мог бы насчитать пятерых. Две — женщины, и она — одна из них. Однажды у меня был друг, он принял смерть, которая предназначалась для меня. Я могу сделать то же ради любого из пятерых, если нужно. А теперь давай, что у тебя есть, служащий отеля.

— Я приехал за информацией, мистер Гэллоуэлл, не за помощью. Если вы считаете ее своим другом, я расскажу вам все, как это происходило. И тогда вы поймете, почему я хочу точно знать, что случилось в тот последний вечер, когда вы были в отеле. У вас есть время выслушать все?

— Даже если я не могу делать со своим временем, что хочу, беды не бывает, сынок. Ты вроде настроился надолго, так что давай-ка сделаем себе виски для разговора, если я смогу найти этого идиота, которого держу тут.

И Даррен рассказал старику все, что узнал. Заканчивая, он выдавил из себя:

— Думаю, ее... убили. Но не хватает важной детали — почему? Смерть отца означала, что они теряли власть над ней, но зачем им понадобилось убивать ее?

Хью смотрел вниз на свои сжатые кулаки, потом поднял глаза на Гэллоуэлла и увидел, как этот сухощавый старец весь сжался, появились капли слез в глазах и мокрые следы на щеках. Гэллоуэлл достал цветной платок из кармана брюк, снял очки, вытер лицо, громко высморкался и снова надел очки.

— Как будто потемнело в мире, — еле слышно сказал он.

— А что было в тот вечер?

— У тебя насчет вечера не совсем точно, но догадки верные. Конечно, они натравили ее на меня — ведь забрал назад свои деньги, которые они так долго хранили, что начали считать своими. Для меня это было вроде игры. Я в таких делах упрямый. Но если бы все пошло, как хотел Макс Хейнс, и она постаралась завлечь меня в постель, то это было бы настолько непохоже на ту Бетти, которую я знал, что я сразу бы почувствовал подвох и не пошел бы на приманку, хотя в этом костре, который кажется погасшим, еще есть угли. Когда ставишь приманку на лису, она может сорок раз пройти мимо нее, но не притронется... Тем вечером миз Бетти приходила в мой номер два раза, и такое впечатление, что это были два разных человека. Это было так...

После того как Гэллоуэлл закончил свой рассказ о том вечере, Хью сказал:

— Значит, три раза. И вы должны были быть четвертым. Мотель «Страна игр». Кинокамера и магнитофон. Вот такая механика. И дальше шантаж. Прокляни же их, Господи, прокляни их всех!

— Она любила тебя, сынок.

— Это прекрасно. Действительно прекрасно. Жизнь — это процесс запоздалого постижения всего того, что для тебя было уже очевидно раньше...

— Я не рассказал тебе всего, — медленно произнес Гомер, — и, может быть, об этом говорить труднее всего. У меня в голове помутилось от злости, когда я узнал, что эти друзья думали провести меня на женщине. Этот Хейнс позвонил мне, и, клянусь Богом, сынок, я даже не подумал, что могу подставить ее. В общем, я дал ему понять, что знаю обо всем. А единственно, как я мог узнать, это, конечно, от нее. Я, видно, считал, что она вышла из игры и теперь в безопасности. Да-а. Ну и я с Хейнса с живого начал снимать шкуру. Нарисовал ему картину, что его ждет, и это было так непохоже на то, что этот парень когда-нибудь слышал, что у него голос охрип. Он до сих пор, наверное, плохо спит. Но это был самый дурацкий способ доставить себе удовольствие. Это, может, и убило миз Бетти, они узнали, что она пошла против них, да еще не уехав из города. Раз сказала мне, то, мол, скажет и другим.

— А разве иначе они не могли об этом узнать? Бетти, возможно, пришлось как-то отвечать им, почему она не приехала в мотель.

Гомер Гэллоуэлл испытал некоторое облегчение.

— Я об этом не думал. Дьявол, все, что я делал пока для тебя, сынок, это вроде как убедить тебя, что миз Бетти мертва. Но теперь я этим займусь как следует, сынок. У тебя есть союзник.

— Но я не знаю, что делать дальше, мистер Гэллоуэлл.