Маэстра - Хилтон Л. С.

– Немного сверху – это сколько? Да ладно, не стесняйся, рассказывай!

Две тысячи фунтов, призналась она. Тридцать сребреников, хмыкнула я, но она пропустила шутку мимо ушей.

– Я все равно им не поверила. То есть я сделала вид, что поверила, и решила, пусть они меня дурочкой считают! Вчера вечером этот Клере дал мне твой адрес и сказал, чтобы я немедленно ехала сюда.

– Где он сейчас?

– В Лондоне. Он француз, но живет в Лондоне.

– И ты, значит, приехала.

– Ага.

Я сделала еще глоток вина и освежила бокал Лианны. Та немного приосанилась, почувствовав себя увереннее после признания, и посмотрела на меня своими хитрыми блестящими глазками:

– Ну вот, я все тебе рассказала. А что ты мне расскажешь?

– В каком смысле?

– Джуд, я же не дура! Этот твой Руперт сказал, что ты влипла в неприятности. Сказал, что в Риме убили какого-то парня, поэтому он и беспокоится.

– Какого парня?

– Кэмерона Фицпатрика. Я проверила в новостях по Интернету: чувака и правда убили! В Риме убили этого Кэмерона Фицпатрика! Вскоре после того, как ты уехала из Франции. А он арт-дилер, Джуд, как и ты! А этот парень, Клере, сказал, что ты была в Риме в тот день, когда это произошло!

Черт, черт, черт! Как Клере удалось это разнюхать?! Спокойно, дыши, Джудит, дыши! Мое имя в газетах, конечно, не упоминалось, но фигурировало в отчете да Сильвы. Документация доступна кому угодно, тем более что этот Клере наверняка частный детектив. Так, Джудит, не отвлекайся! Решай проблемы здесь и сейчас!

Лианна, конечно, не семи пядей во лбу, но и тупой ее не назовешь. Когда речь шла о деньгах, она могла повести себя как крыса, учуявшая запах крови. Я была искренне впечатлена тем, что ей удалось собрать воедино кусочки головоломки, но чего она ожидала? Что я во всем ей признаюсь и позволю шантажировать себя?

– Ну и что? Да, я была в Риме! Меня допрашивала итальянская полиция. Мне было страшно, если честно. Я надеялась, что Кэмерон возьмет меня на работу. Ужасно, что с беднягой произошло такое… Думаю, Руперт тоже знает, что я была там, просто не стал тебе говорить. Может, из-за этого он и начал подозревать меня в каких-то темных делишках, ну и дальше-то что? Он мог бы просто связаться со мной сам и лично задать все интересующие его вопросы, а не играть в идиотские кошки-мышки! Ты-то тут при чем?

– А почему Руперт так сильно хочет с тобой поговорить? Почему он так обрадовался, увидев меня?

– Понятия не имею! Может, решил, что дешевый перепихон подвернется! – выйдя из себя, отрезала я.

Лианна поморщилась, как от пощечины, но виду не подала.

– Джуд, я не хочу с тобой ссориться! Ты во что-то вляпалась, да? Поэтому они и хотели, чтобы я с тобой поговорила и все разузнала. Но зачем нам связываться с этими придурками? В Каннах у нас все получилось, правда? Мы все сделали вместе! Потому я и решила, вдруг смогу тебе помочь. Две головы лучше, чем одна!

– А что мы сделали? Что мы сделали вместе? Понятия не имею, о чем ты говоришь!

– Да ладно тебе, Джуд…

Я попыталась сдержать гримасу отвращения, и мне это почти удалось. Сухо улыбнувшись, я победоносным тоном заявила:

– Давай начистоту, Лианна! Ты пришла сюда не ради Руперта и не затем, чтобы решать его проблемы. Сколько тебе нужно? Сколько ты хочешь за то, чтобы ты никому не говорила насчет Джеймса, вернулась к Руперту и сказала, что не смогла найти меня. Ты же думаешь, что я его боюсь, да? Так сколько?

Сколько с меня собиралась снять эта несчастная тупая сучка, я так и не узнала, потому что шесть таблеток бензодиазепина, которые я высыпала в бутылку неплохого «Мадирана», наконец-то сработали. Голова Лианны запрокинулась и упала на спинку дивана, полупустой бокал выпал из обмякшей руки, и вино пролилось ей на колени. Седативные и таблетки для похудения: французские доктора – сама любезность, вот почему француженки не толстеют. Хорошо, что у меня черный диван: пятен не останется.

Жаль, французские таксисты не так сговорчивы, как врачи. Я потратила кучу времени на то, чтобы, отхлестав Лианну по щекам, привести ее в полубессознательное состояние и заставить выпить немного воды. Мне казалось, я целую вечность тащила ее на себе вниз по лестнице, а потом по бульвару, целую вечность искала такси, но таксист не хотел нас везти, потому что Лианна явно была никакая и он боялся, что ее стошнит прямо на его новенькие синтетические чехлы. Я надеялась, что ее не вырвет, это не в моих интересах, и ласково шептала ей на ухо: «Не волнуйся, все в порядке, просто ты немного перебрала, все будет хорошо». Второй таксист оказался более любезным, мы сели в машину, и Лианна тут же отключилась, положив голову мне на плечо. До площади Вогезов на другой стороне Сены было рукой подать, но я успела найти ключ от номера в ее сумочке, отсчитать двадцатку шоферу, и мы были на месте. Потом я чуть не умерла, пока тащила Лианну через холл, повесив обе наши сумки на одно плечо, не говоря уже об огромном зонтике, который мне пришлось раскрыть, чтобы мы обе не вымокли под ливнем. Тем не менее, обнимая Лианну левой рукой за поясницу, мне кое-как удалось довести ее до лифта. Если бы персонал начал косо посматривать на нас, то я с извиняющейся улыбкой ответила бы, что она англичанка, но, к счастью, в отель прибыла группа японских туристов, поэтому у администратора и портье дел было по горло. Номер находился на третьем этаже. Я бросила зонтик, возясь с карточкой-ключом, а подруга детства сразу же кулем осела на пол, смешно согнув ноги в коленях, словно марионетка, исполняющая плие.

Я сняла с бывшей одноклассницы пальто, уложила на постель, подпихнула ей под спину пару подушек, чтобы она полусидела, заперла дверь и повесила на ручку старую добрую табличку «Не беспокоить». Потом включила телевизор, нашла MTV, настроила громкость. Лианна застонала, веки задрожали, я в ужасе напряглась, но она тут же снова вырубилась. Надев резиновые антисептические перчатки, я достала из сумки приобретения из Бельвиля, а также черный эластичный пояс с пайетками из «H & M». Рядом положила пачку «Кэмела» и ложку, стыренную в кафе. Я молилась Господу, чтобы Стефан не надул меня, потому что у меня совершенно не было времени снять пробу с товара, даже если бы мне и захотелось вырубиться на пару часов. Иветта пользуется его услугами, значит будем думать, он человек надежный. Я видела, как это делается, в последний раз у того самого долбаного Лоренса на Честер-сквер. Сняв с Лианны сапоги, я взяла «Эвиан» и крохотную бутылочку «Джонни Уокера» из мини-бара и влила ей в рот немного виски – бóльшая часть стекла по щеке, ну и ладно.

Ох, как же я все-таки ненавижу иголки! По MTV, как на грех, Рианна пела что-то про небо в алмазах. Я достала зажигалку «Картье» и ватный тампон. Товар оказался по цвету похожим на крепкий чай. Зажав зубами ремень, я зафиксировала левую руку Лианны в полусогнутом положении и вкатила ей половину того, что мне дал Стефан. Этого должно быть более чем достаточно. Она слегка дернулась, когда я воткнула иглу в вену, но я надавила ей на плечо и заставила сидеть смирно. Судя по тому, что я прочитала, через пару минут ее тело забудет, как дышать. Отличный способ уйти из жизни.

Во второй раз в жизни я стояла и смотрела, как умирает человек. Сейчас перед моими глазами могли бы начать мелькать кадры из кинофильма: Лианна с каштановыми, натуральными волосами, в темно-синей школьной юбке в складку, юбка натянута так, что едва попу прикрывает, Лианна попивает коктейль в баре отеля «Риц», мы с Лианной танцуем в ночном клубе на Ривьере – водоворот радостных и трогательных кадров. Но я не сентиментальна. Еще я могла бы вспомнить звук, с которым голова тринадцатилетней девочки ударяется о красную кирпичную стену спортзала, а рядом стоит ее стройная подружка с аккуратно завитыми волосами и молча смотрит на это, но я не злопамятна. Поэтому я просто дождалась, когда Лианна перестанет дышать, а затем взяла ее телефон. Надо же, хорошая у меня память, я даже помнила, когда у нее день рождения. Ей недавно исполнилось двадцать семь, как и мне. Я набрала с ее мобильного номер Стефана и отключилась, прежде чем тот успел ответить. Затем переписала в свой телефон единственный французский номер из ее записной книжки, а потом встала с кровати, позволив телу школьной подруги завалиться на бок, и методично прошерстила все ее вещи, разумеется не снимая перчаток: сумку на колесиках, косметику в ванной. Во внутреннем отделении ее сумки «Шанель» лежало несколько визиток – видимо, от перспективных клиентов из «Гштада». Среди них мне попалась карточка Руперта, но ее забирать не имело смысла. В бумажнике было несколько соток и билет на поезд с открытой датой. Все это, а также паспорт, банковскую карту и те бумаги, где значилось ее имя, я забрала, присовокупив к набору щетку для волос и помаду – в общем, все, что владелец может потерять или обронить, находясь под кайфом. Рано или поздно тут наверняка объявится этот Клере, поскольку номер оплачивал он. Достаточно одного взгляда на тело и стол, чтобы потерять всякое желание задавать лишние вопросы: мы как-никак в Париже, а «Павильон» – заведение респектабельное. На тумбочке никаких фотографий, книг или журналов, повсюду дешевая скомканная одежда. Человек, проживавший в этом номере, ничего собой не представлял, сразу видно. Я понятия не имела, где она жила, что сталось с ее родителями, она ровным счетом ничего для меня не значила. Из телевизора доносился голос Рианны, она пела что-то насчет зонтика. Я подняла с пола брошенный зонт и вышла в коридор. Да, вы правы, с каждым разом это дается все легче и легче. Возможно, я могла бы и не убивать ее. Но дело не в этом: я убила ее не потому, что не видела другого выхода. Это произошло со мной в третий раз, и уж точно не случайно.