Жесткий ответ - Владимир Колычев

— Запомни, еще раз увижу — убью! — захлопывая за ним дверь, строго предупредил Рома.

Вика была в восторге.

— И это что, все? — восхищенно спросила она.

— А ты думала, я с ним за стол переговоров сяду, дебаты, типа, разводить буду? Пусть радуется, что жив остался.

— А ты мог бы его убить?

— Ну да, буду я обо всякое дерьмо руки марать…

— И я дерьмо, — вдруг приуныла Вика.

— Эй, что ты такое говоришь? — возмутился он. — Нельзя так.

— Знаю, что нельзя. Но говорю… Ты о Диму мараться не хочешь. И об меня тоже.

— Что за дичь?

— Это не дичь, это правда. Семья у тебя — жена, ребенок.

А я, получается, никто. Тебе даже прикасаться ко мне противно.

Как раз наоборот. Его мужское естество трепетало, как флаг на ветру, от одной только мысли о прикосновении.

— Кто тебе такое сказал?

— Ты… Ты дал мне понять. В прошлый раз… Ладно, забыли… Кофе будешь?

О кофе он думал сейчас меньше всего.

— Можно, — тупо кивнул он.

Вика взяла его за руку и повела на кухню. Рука у нее легкая, необыкновенно приятная. Рома ощутил, как по жилам, словно электроток по проводам, разошлось шокирующее блаженство. И это от одного только прикосновения…

В голове все перемешалось. Он сидел на кухне, пил кофе и даже не заметил, как Вика добавила туда коньяк. Он слушал ее, но не слышал. Он смотрел на нее, но видел только ее прекрасные глаза. Это были не просто глаза, это, омут, в котором он тонул…

— Ты думаешь, он больше не появится? — спросила она.

— Нет, — автоматически мотнул он головой.

Хотя даже не знал, о ком разговор.

— Это было бы здорово. Знал бы ты, как он мне надоел…

Даже не знаю, как тебя отблагодарить… Но я же должна отблагодарить. Как ты думаешь, должна?

Он не улавливал смысла ее слов. И в ответ лишь механически кивал головой.

— А я тебе нравлюсь? — снова спросила она.

— Нравишься…

— Пошли со мной…

Она взяла его за руку. Волны блаженства жаром прошлись по телу, мысли разварились в кашу-размазню. Рома как бычок на веревочке поплелся за ней. И оказался в спальне.

— Я знаю, что не должна этого делать. Но я слабая женщина, мне трудно устоять перед соблазном, — жарко прошептала она.

Легла на заправленную постель, потянула его за собой.

Он просто не в силах был устоять. И оказался рядом с ней.

Как в омут головой с высокой вышки нырнул. Рита осталась где-то далеко-далеко. Он не мог слышать ее… Сейчас он мог слышать только себя. И Вику, которая бросилась в омут порока вместе с ним…

Это была третья симфония его собственного сочинения.

Ее озвучивал оркестр, он же стоял с дирижерской палочкой в руке, специальными жестами, мимикой управлял игрой.

И надо сказать, это у него получалось.

Зал никак не реагировал на его искусство. Потому что зал был пуст. Это была репетиция… Но ведь после репетиций бывает выступление перед публикой. Артем дирижировал оркестром и представлял, с каким восторгом будет воспринимать его публика…

Прозвучала последняя нота. Оркестр перестал играть.

Артем замер в величественной позе.

— Браво! Гениально! Фантастика!..

Примерно такие слова он ожидал услышать. От слушателей. В переполненном зале… Но зал пуст. Кто же тогда рассыпается перед ним в комплиментах?

Он повернулся к залу и оторопел. В первом ряду сидела самая красивая девушка из всех, какие только могут существовать в природе. Это была она, Алена. Он бы узнал ее, даже если бы ее сейчас скрывала кромешная темнота.

— Алена! — ошеломленно протянул он.

Он забыл обо всем на свете. Ноги сами понесли его к ней.

— Артем! — Она встретила его солнечной улыбкой.

Артем был вне себя от счастья. Подошел к ней, взял ее за руки. Невозможно было поверить, что это она и они вместе.

— Алена, ты мне снишься?

— А ты разве меня не ждал?.. Я же говорила, что когда-нибудь буду с тобой, когда ты вот так будешь стоять за дирижерским пультом. Или ты уже забыл?

Улыбка сползла с его лица. Да, он помнил этот разговор.

Помнил, чем она когда-то хотела с ним заняться… Да, это была Алена. Та самая. Любимая… И развратная…

— Лица на тебе нет, — заметила она. — Что случилось?..

Неужели ты решил, что я думаю о сексе?.. Да, да, вижу, ты так подумал… А зря. Я, между прочим, уже не та, что была раньше. Я очень изменилась за это время.

Она и в самом деле изменилась. Стала еще красивей.

— Где ты была все это время? — с болью в душе спросил он.

Чувство вины навалилось на него. Ведь он бросил ее в беде. Не пришел ей на помощь. Обратился в милицию, когда момент был упущен.

— А ты разве не знаешь? — удивилась она. — Разве тебе про меня не рассказывали?

— Кто?

— Ну, ты же обращался в милицию, требовал, чтобы меня нашли. Неужели ты не интересовался в милиции, где я?

— Интересовался, конечно. Мне сказали, что Денис и все, кто с ним, мошенники. Их задержали. Всех, кроме Дениса…

— Кроме Дениса и меня. Ты это хотел сказать?

— Разве тебя должны были задерживать? Тебя должны были освободить.

— Должны были. Но не задержали и не освободили. Потому что Денис увез меня за границу….

— И ты дала себя увезти?

— А что мне оставалось делать?.. Я не знала, что он аферист. Просто жила с ним. А оказалось, его ищет милиция.

Его и всех остальных. И как это ни странно, меня тоже.

— Тебя за что?

— Вот и я бы хотела, узнать, за что. Я-то ни в чем не виновата.

— Я знаю…

— Ты-то знаешь, а милиция нет. Я бы им все объяснила.

Только вопрос — поверили бы они мне? Как бы не пришлось мне доказывать свою невиновность в суде… Кстати, ты знаешь, скоро состоится суд над Виталием, Олесей, Венерой… Ты помнишь их?

— Ну конечно же. И про суд я знаю. Буду выступать на нем в качестве свидетеля. Меня просят рассказать, как я познакомился с Венерой, как затем оказался на приеме у лжедоктора, как «лечился» от СПИДа…

— Прежде чем познакомиться с Венерой, ты познакомился со мной, — упавшим голосом напомнила Алена. — Я уверена, ты и меня во всем винишь.

— Нет, что ты! — Артем спешил развеять ее сомнения. — Я-то знаю, что ты ни в чем не виновна. И даже следователю про тебя ничего не сказал. Честное слово!

— Мне совершенно все равно, что и кому ты про меня говорил. Я не боюсь суда. Потому что ни в чем не виновна Мало того, я даже готова выступить на суде. Кстати, для этого я и вернулась в Москву.

— Ты же сказала, что боишься суда.

— Боялась, когда уезжала с Денисом за границу. А сейчас хочу… Я же сказала тебе, что сильно изменилась. Я много думала и решила, что должна изменить свое отношение к жизни… Ты, наверное, догадывался, что я вела паразитический образ жизни. Но все это в прошлом. Я уже не такая.

И суда не боюсь. И если меня признают виновной и приговорят к тюрьме, я со смирением приму наказание…

Взгляд у нее серьезный, голос полон искреннего раскаяния… Алена говорила правду — Артем верил ей. Не мог не верить. Она и раньше никогда не врала ему. Если и скрывала от него что, то только свои измены. И то лишь потому, что не хотела ранить его. А в остальном она никогда не обманывала его…

— Ты не должна приходить на суд, — решил он.

— Почему?

— А вдруг тебя признают виновной, осудят?

— Меня могут осудить только потому, что в нашем несовершенном государстве возможно все. Сколько невинных сидит за решеткой… Или ты все-таки думаешь, что я в чем-то виновна? Ты говори, не стесняйся!

— Я не думаю. Я знаю, что ты чиста.

— Может, меня оговорили? Кто?

Она внимательно смотрела на него. Будто искала правду в его глазах.

— Никто тебя не оговаривал. С чего ты взяла?

— Не знаю. Просто мне кажется, что следователи, которые ведут дело, настроены против нас с Денисом…

— Они могут думать про тебя что угодно. Но я-то знаю, что ты хорошая…

— А отец твой что думает? — спросила она.

Как в чан с ледяной водой Артема кинули, а потом вдруг перебросили в котел с кипятком. Ощущение жуткое.

— Что думает твой отец? — продолжала спрашивать Алена. — Не обо мне думает, нет. Меня твой отец не знает. Про Дениса что он думает? Ведь они вроде как знакомы…

Артем с трудом улавливал смысл ее слов.

— Отец ничего не думает… — Голова его упала на грудь. — Нет больше отца…

— Как это нет? Где он?

— Я же сказал, нет его. Ушел он от нас. Нет его. Умер он…

— Умер?! — в ужасе переспросила Алена.

Она была настолько потрясена, что, казалось, вот-вот бухнется в обморок.

— Да, — удрученно кивнул Артем.

— Как? Когда это случилось?

— Это не важно…

Скорбные чувства нахлынули на него тяжелой волной, сдавили грудь — ему трудно было говорить. Да и не хотелось…