Роза (СИ) - Алексеев Александр

Кто проявляет жалость к врагу, безжалостен к самому себе.

22 апреля 1950 года.

Игроки основы заполняют автобус на центральной площади. Экскурсовод говорит, что вскоре на этом месте будет построен гигантский Дом Советов. Проект уже утвердили в Москве. Дождались когда с вокзала подойдёт дядечка с чемоданом.

— Вот теперь все в сборе, — вещает экскурсовод и читает по бумажке, — Представляю вам Николая Ермиловича Макурина, героического танкиста. К его танку мы сейчас поедем на Мамаев курган.

Вместе с танкистом в автобус простится женщина из Куйбышева. Эта учительница приехала на могилу сына.

— Рядом с Мамаевым курганом. Мне могилку нужно убрать… Ну, пожалуйста, — просит женщина.

— Ну, ладно, — молвит экскурсовод, спросив нашего тренера.

Женщина проходит в салон. Автобус развернувшись проехал по улице Мира, периодически огибая участников ленинского субботника, и повернул на дорогу между развалин Нобелевского городка. Кое-где на улицах восстановили дом или часть дома, но в основном люди ютились в уцелевших подвалах. Сталинград медленно вставал из руин…

Экскурсовод что-то рассказывал про подвиги бойцов шестьдесят второй армии. Что в их честь будет названа главная набережная города, а я вспоминал родной разбомбленный Ленинград. Наши люди прошли сквозь страшные послевоенные лишения, но восстановили страну.

— А где немцы? — спрашивает любопытный Шувалов.

— В прошлом году почти все уехали. На Бекетовке немного осталось. А вот и Мамаев курган…

Подъезжаем к памятнику на братской могиле. Читаю надпись на одной из плит: «Здесь на Мамаевом кургане в дни Великой Битвы за Сталинград происходили самые упорные и кровопролитные бои за обладание этой господствующей над городом высотой.»

Невдалеке, рядом со свежим постаментом, лежала башня тридцатьчетвёрки. Мехвод Макурин нашёл на башне нарисованный сваркой номер «18».

— Мой, — погладив окалину борозды на броне, сказал танкист.

— Завтра будем башню на верх устанавливать, — рассказывает экскурсовод, — Пригласим ветеранов, пионеров. Будет героический «Челябинский колхозник» и дальше стоять на стаже Сталинграда…

Чуть погодя, я подошёл к дымящим спортсменам, слушающим участника боёв…

— Хороший у нас был командир танка — лейтенант Канунников. Молодой, но рассудительный. Я его с полуслова понимал… Хотя какие в бою слова… В основном ножной семафор… Жаль командира. Погиб рано. Да у нас все акромя меня двадцатилетки были. Сгорели геройски. А я как раз вылез гусеницу чинить. А тут в другой борт прилетело…

Обратно ехал в соседстве с учительницей. Она поведала свою историю:

— В письме из госпиталя не было указано место захоронения. Мамаев курган… Саша в сорок первом школу закончил. В институт хотел поступать. А тут война… И вот когда я в сорок четвёртом в госпиталь приехала… — волнуясь, женщина теребит снятый с головы платок, — Мне завгоспиталем так и сказал: «Можете гордиться своим сыном». А я бы хотела гордиться живым сыном, — голос учительницы дрогнул.

После паузы она продолжила:

— Но, меня тогда уважили. Как и сегодня. Отправили с попуткой на курган и место показали. А потом в госпитале заведующий мне санитара показал… Тот помнил моего сына и сказал: «Когда в госпиталь из блиндажа забирали… Сынок Ваш шутил, когда в зеркало на разбитое лицо посмотрел. Говорит с одним глазом девки любить не будут. А я ему, мол у девок другие органы в цене. Посмеялись, хоть было видно, что раны у него тяжёлые… Потом сын сказал, что мама бы расстроилась если бы его таким увидала… (вытирает слезу). Когда в госпиталь привезли, хирург в кровавом халате осмотрел и сказал: „Поспи парень, завтра на операцию“. А мне шепнул: „Не ворочайте его, пусть спокойно уйдёт“. Вот он к утру…»

На улицах города кипит Ленинский субботник. Люди бесплатно расчищают завалы, высаживают деревья, строят детские площадки… Вообще-то субботники начались ещё при жизни Ленина. Это потом их приурочили к его дню рождения. Вождь мировой революции вместе с членами правительства и с кремлёвскими курсантами занимался уборкой территории Кремля. Конечно, Ленин не был Терминатором в одиночку переносившем многопудовые брёвна. Но, то, что он был на субботнике вместе с народом — факт. Сейчас политики будут поднимать бревно лишь для репортёрской фотосессии…

На вечерней прогулке у гостиницы. Обрывки разговоров окружающих:

— Ночью на набережной стреляли… Два трупа. Говорят пацанёнок какой-то с наганом…

— Без Бобра мы их на раз уделаем. Однозначно.

Нагляделся на послевоенные развалины, а ночью приснились демократические развалины завода ЗИЛ, который наша власть довела до такого:

23 апреля 1950 года.

Сталинградцы в первых играх выиграли у московского Спартака 2:0 и сыграли с ЦДКА 1:1. Местные болельщики надеялись на возрождение клуба. До войны трио нападающих сталинградцев Проворнов-Пономарёв-Проценко рвало защиту почти всех клубов Первенства СССР. Сам Сталин одёрнул москвичей пытающихся раздербанить сталинградскую тройку нападения. Обо всём этом я прочитал в местной газете.

Наш второй состав вчера сгонял с местными с редким в это время счётом 0:0. В 15–00 мы выходим на поле стадиона «Торпедо». Судья Павел Давыдов из Куйбышева выводит команды под мелодию футбольного марша. Пятнадцать тысяч зрителей заполнили небольшие трибуны. Кучи безбилетников стоят в проходах. Торпедо выставило боевой состав: вратарь Королевич, защитники Барышев-Матвеев-Шмаков, полузащитники Балятинский-Григорьев, нападающие Шведченко-Белоусов-Арзамасцев-Калмыков-Минеев. Наш трэнэр выпустил следующих: вратарь — Акимов, защитники Метельский-Крижевский-Амосов, полузащитники Морозов и Колобков, нападающие Шувалов-Ильин-Федоров-Жаров-Анисимов.

Начали игру осторожно. Все нападающие персонально закрыты. Поэтому получив пас в борьбу тут же откидываю назад свободному Колобкову. Васечка навешивает в штрафную либо отдаёт в борьбу. Результат нулевой. Полтайма раскачивались, пока торпедовцы не провели стремительную контратаку. Их нападающий проскочил Метельского и вышел на ударную позицию у левого угла штрафной. Хлёсткий удар в дальний угол. Акимов не дотягивается. Штанга. Мяч вновь отлетает к тому же форварду. Удар без подготовки в дальний угол. Вновь штанга.

Трибуны орут в экстазе. Амосов пытаясь выбить попадает в чужого форварда. Тот бьёт в ближний угол. Снова штанга и мяч уходит за линию ворот. Свободный от ворот.

Кричу в ухо Васечке:

— Я оттянусь назад. Дай пас вперёд на выход под удар.

Дружбан кивает. Но, получается всё совсем по-другому… Ильин из левой части чужой штрафной в падении через себя запускает в дальнюю штангу. Защитник торпедовцев выбивает мяч к линии штрафной по центру. Я успеваю к опускающемуся мячу первым. Изгаляюсь, уперев руки в поле, пытаясь исполнить удар скорпиона… Заряжаю пяткой в дальний угол ворот. Повезло. Попал. От избытка чувств (все-таки первый мяч), выбегаю за линию ворот и качусь на коленях раскинув руки. Трибуны замерев, от горечи, всё же загудели приветственно. Не часто такие красивые мячи забивают…

(https://youtu.be/Y7sgomJgi10?t=195)

0:1. Мы ведём. А перед перерывом Колобок со штрафного загнал примерно так…

(https://youtu.be/45PLhsgdzvc?t=2)

0:2. В нашу пользу. Перерыв.

Команды пошли в тесные, пахнущие краской, раздевалки. Выслушали трэнэра, попили водички и рассыпались по лавкам переводить дух. Я незаметно вставляю в именную бутылку контрольную ниточку и закрываю пробку. Я никого не подозреваю. Но, в прошлой жизни в клубе и сборной были случаи необъяснимого расстройства желудка игроков перед или во время игры… Шувалов раскрутил Васечку на пиво за первый гол. Я как-то отбрехался. Плавали-знаем. С пива все безобразия в Сочи и начинались…