Миры Роджера Желязны. Том 2 - Роджер Желязны

— Если ты еще будешь здесь, когда я съем этот гренок, я покажу тебе новый способ причинения боли.

— Черт, в этом городе ты должен иметь дело только со мной. Что везешь? Как обычно, конфеты и марихуану?

Таннер запихнул гренок в рот и поднялся, достав свой эсэсовский кинжал.

— Я смотрю, ты не только плохо видишь, но и плохо слышишь, Блинки, — сказал он, ухватив клинок за лезвие таким образом, что острие выступало между большим и указательным пальцами сантиметра на три. Таннер сделал несколько шагов вперед, и Блинки взялся за ручку двери.

— Не пугай меня, Черт. Я тебе нужен.

Таннер вскинул руку с ножом и полоснул Блинки по левой щеке.

— Зачем ты сделал это? — Голос Блинки не изменился.

— Ради смеха, — ответил Таннер и ударил его ногой по голени. Блинки согнулся. Таннер занес нож, но Грег схватил его за руку.

— Ради бога! Прекрати! — взмолился он, когда Таннер левой рукой ударил Блинки в живот. — Просто вышвырни его отсюда! Зачем же резать бедолагу на куски!

Пытаясь высвободить руку, Таннер сильно ударил Блинки коленом промеж ног, тот взвыл и упал на пол. Грег оттащил Таннера в сторону, не дав ему ударить упавшего по ребрам.

— Хватит, черт побери! Кто тебе позволил вести себя так?!

— Ладно. Только убери его с моих глаз!

Грег поднял Блинки с пола. Таннер вытер кинжал о штаны и спрятал. Грег, подставив обмякшему Блинки плечо, помог ему выйти из комнаты. Через несколько минут он вернулся.

— Я соврал о том, что произошло, и мне поверили, потому что у этого парня уже есть судимость. Но зачем ты это сделал?

— Он меня раздражает.

— Чем?

— Он грязный торговец наркотиками, и «нет» для него — не ответ.

— Разве это причина, чтобы так его отделывать?

— Почему же не развлечься?

— Ты — жалкий ублюдок.

— Ешь. Твои гренки остывают.

— Что бы ты сделал, если бы я не остановил тебя? Убил бы его?

— Нет. Может, выбил бы ему пару зубов этими плоскогубцами на столе.

Грег сел и уставился на свой обед.

— Ты спятил, — произнес он наконец.

— Разве все мы не спятили?

— Возможно. Но это было так…

— Грег, ты, наверное, и в самом деле не понимаешь. Я — Ангел. Я последний Ангел, оставшийся в живых. И я был Ангелом еще до того, как мы сменили хлопок на кожу из-за проклятых штормов. Ты знаешь, что это означает? Я — последний, и мне надо поддерживать репутацию. Я не даю отпора, потому что никто не наседает. А этот вшивый торговец решил, что может размазать меня по стенке, потому что у него в городе есть сила, если я забастую и начну поставлять товар кому-нибудь другому. Поэтому он пришел и обращался со мной, как хозяин. Пришлось поставить его на место, понимаешь? Я дал ему возможность заткнуться, но он не воспользовался ею. Тогда это уже стало делом чести.

— Но сейчас ты ведь один из всей банды.

— А разве последний католик не будет считать себя папой римским?

— Пожалуй.

— Ну.

— Не думаю, что ты долго протянешь, Черт!

— Согласен. Но я не уверен, что ты протянешь дольше.

Таннер снял крышку со стаканчика с кофе, отпил, посмаковал и звучно рыгнул.

— Я рад, что наконец прищучил этого ублюдка. Он мне никогда не нравился.

— Почему они выбрали тебя?

— Потому, что я хороший шофер. Ты видишь, куда мы добрались?

Грег не ответил. Таннер встал и подошел к окну, раздвинул планки жалюзи.

— Так, толпа немного поредела. Многие перешли на другую сторону улицы и забрались на крышу. — Взглянув на часы, он добавил: — Думаю, нам пора отправляться. Хотелось бы выехать из города засветло.

Грег не ответил, поэтому Таннер открыл шкаф, осмотрел его содержимое, закрыл. Выпив еще глоток кофе, он закурил сигарету.

— Интересно, как там дела с ремонтом?

Грег закончил обед и бросил пустые упаковки в корзину для мусора. Собрав остатки после Таннера, он и их бросил в корзину.

— Ну и лентяй же ты!

Таннер зевнул и вновь выглянул в окно.

— Пойду поищу начальника, — сказал Грег, выходя из комнаты.

Таннер постоял немного, покурил и тоже решил посмотреть, как продвигаются дела.

— Ну как?

— Пока все нормально. Видели того порезанного? Весь в крови.

— Масло менять будете?

— Конечно.

— Сколько времени вам еще нужно?

— Может быть, час.

— Здесь есть черный ход?

— Идите мимо этой красной машины слева. Дверь там.

— Не знаете, снаружи народ стоит?

— Вряд ли. Там одни сорняки и куча мусора.

Таннер пошел в дальний угол мастерской, приоткрыл дверь и, оглядевшись вокруг, вышел наружу. В теплом воздухе пахло копотью и бензином. И все же он с удовольствием ловил ноздрями запах влажной травы.

Вечер еще не наступил, но уже начинало темнеть. Оглянувшись вокруг, Таннер увидел узкую скамейку и направился к ней. Сел, прислонившись спиной к теплой бетонной стене, и закурил. Пламя затухающей спички высветило сваленные в кучу автомобильные крылья, полуоси, детали двигателей, местами покрытые ржавчиной… Над этим бесформенным нагромождением хлама была натянута какая-то лента — словно замороженный в темноте раскат грома. В кроне громадного дерева, ветви которого почти касались земли за кучей хлама, слышалось пение какой-то птицы.

Прихлопнув москита, Таннер почувствовал, как по его лицу пробежал легкий прохладный ветерок — похоже, собирался дождь. Сделав пару глубоких затяжек, он бросил камень в выскочившую из кучи крысу, но не попал и фыркнул. А фыркнув, вдруг представил себе, как переплетаются прошлые преступления и страх от осознания грядущих неприятностей. Перед мысленным взором встало огромное пламя, словно цветок смерти, охватывающее его автомобиль с двумя темнеющими скелетами внутри; вот взорвались боеприпасы, и все добропорядочные граждане, ненавидевшие его, смеясь и что-то невнятно бормоча, образовали огромное живое кольцо вокруг этого погребального костра и пляшут, сжимая в руках полицейские дубинки…

— Черт бы вас всех побрал, — тихо проговорил Таннер.

Вспомнилось то время, когда он был Номером Один. Полиция провела рейд, убив или схватив всех его людей, а он спокойно сидел в тюряге. С тех пор он чувствовал себя… безлюдной страной. Теперь другая судьба, другой жребий выпал на его долю — служить тем, кто охотился за ним тогда. Ему не хватало его красавца, его одноглазого маяка в жизни — «харли-дэвидсона» с четырехскоростной коробкой передач, с двумя большими карбюраторами. Не хватало дрожащей, вибрирующей, взрывной мощи между бедрами, ручек управления в руках, запаха жженой резины и выхлопных газов. Ушло. Ушло навсегда. Мотоцикл конфискован и продан в уплату штрафов и судебных издержек. Такова участь всего железа. Вот и сейчас перед ним куча хлама. Кто знает? Мотоцикл был ему почти женой, и эта куча железа могла бы быть его могильным холмом, а его, Таннера, могила — чуть дальше к востоку…