Сросшиеся с ним - Кайли Кент
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Почему он, бл*дь, молчит? — Зак рычит на доктора. Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть, пытаясь сосредоточиться на том, о чем они говорят. Может, кто-то сможет объяснить мне, что, бл*дь, происходит.
— Он только что очнулся после двухмесячной комы, мистер Уильямсон. Такие вещи требуют времени. Пока он положительно реагирует на все тесты. Нам нужно сделать еще одно МРТ, но пока все выглядит хорошо, — доктор говорит с Заком, как будто меня нет в этой гребаной комнате.
Райли, должно быть, замечает мое взволнованное состояние, хотя я не уверен, как именно, потому что в данный момент я не могу ни пошевелиться, ни сказать что-либо. Она сжимает мою руку, и я перевожу взгляд на нее.
— Брэй, ты… ты помнишь меня? Ты знаешь, кто я? — спрашивает она самым мягким и тихим голосом.
Я улавливаю надлом в ее голосе; я чувствую, как от нее исходит страх, как дрожат ее руки. Какого хрена она решила, что я ее не помню? Ее невозможно забыть.
— Брэй, молчи, хорошо? Просто моргни один раз, чтобы сказать «да», и два раза, чтобы сказать «нет», — говорит она.
Я моргаю один раз и смотрю ей в глаза. Она вздыхает с облегчением.
— О, слава Богу. Я на секунду подумала, что ты забыл, какая я чертовски классная, — она улыбается мне.
Мне хочется притянуть ее к себе и поцеловать прямо сейчас, но я не могу. Я не могу ничего сделать. Я так хочу попробовать эти губы на вкус. Я смотрю на них, такие чертовски пухлые и вкусные. Райли смеется; возможно, это банально, но сейчас это самый прекрасный, приветливый звук.
Она медленно наклоняется, кладет свою голову рядом с моей и шепчет мне на ухо:
— Даже если ты только что очнулся и не можешь говорить, я все равно вижу, о чем ты сейчас думаешь. Эти мысли не должны возникать в палате, полной врачей, не говоря уже о твоем брате, — она нежно накрывает мои губы своими.
Я на седьмом небе от счастья. Мне просто необходимо, чтобы она не отпускала мои губы. Но она не делает этого; она отстраняется после самого нежного поцелуя, словно боится, что сломает меня или что-то в этом роде. Я хочу большего. Мне нужно больше. Райли смеется и качает головой.
— Рай… — мне удается вымолвить несколько звуков. Я только что почти произнес ее имя целиком. Вся комната затихает, все взгляды устремлены на меня. Я смотрю только на одну пару глаз, тех, что принадлежат второй половине моей души. Ее глаза начинают блестеть. Черт, я опять довел ее до слез.
— Брэй, спасибо, бл*дь. Я знал, что ты вернешься к нам. Я знал, что ты очнешься, — говорит Зак, наклоняясь к моему уху. — Не смей меня больше так пугать, ублюдок, — негромко говорит он. Выпрямившись, он хватает меня за запястье и сжимает. — Думаю, на этот раз ты действительно подарил мне седые волосы, Брэйдон. Все будущие расходы на краску для волос я перекладываю на тебя, потому что я не поседею до пятидесяти лет.
Я закатываю глаза. Он говорит мне, что поседеет из-за меня, с тех пор как мне исполнилось шестнадцать. К счастью, у нас хорошая наследственность. Моему отцу было около пятидесяти, когда он умер, и у него только-только начали появляться признаки седины.
— За… — я снова пытаюсь заговорить. Я знаю, что мне нужно сказать. Мой мозг работает просто охренительно хорошо. Но почему, черт возьми, не работает мой рот? В горле сухо, как в пустыне Сахара. Вода, вода сейчас была бы чертовски кстати.
— Брэй, не пытайся пока говорить. Все в порядке, чувак. Поверь мне, мы можем подождать, — говорит Зак.
— Во… д… а. — Кажется, мне удалось выговорить это чертово слово.
— Вода, ему нужна вода… конечно, ему нужна вода. Почему я об этом не подумала? Он ведь может пить воду, верно? — Райли отпускает мою руку, заставляя меня искать ее глазами. Куда она идет? Мне нужно, чтобы она осталась здесь. Я слежу за ее движениями: она подходит к столу, на котором стоят кувшин и чашка.
— Он может выпить пару маленьких глотков; слишком много — и ему станет плохо. Очень маленькими глотками, — отвечает один из врачей.
Я не свожу глаз с Райли, наблюдая, как она наливает воду в чашку, опускает в нее соломинку и возвращается ее мне. Она подносит соломинку к моим губам. Я стараюсь следовать указаниям врача и делаю лишь маленький глоток. Это небольшое количество воды кажется мне чертовым раем. Райли забирает чашку, прежде чем я успеваю сделать еще один глоток. Она ставит ее на столик рядом с кроватью.
— Что… — я хочу спросить, что случилось. Она снова берет меня за руку, и я чувствую, как расслабляюсь от ее прикосновений. Я перевожу взгляд на Зака, который наблюдает за Райли со странным вниманием. Как долго я спал? Неужели я проснулся в «Сумеречной зоне»? Зак не любит никого, кроме Алиссы и Эллы. Большинство дней он едва терпит меня.
Я ищу ответы в его глазах. Обычно мне удается его понять, как и ему меня. Я снова пытаюсь спросить, что, черт возьми, произошло.
— Что… что? — в конце концов мне удается вымолвить одно слово. Это дерьмо чертовски раздражает. Я слышу, как усиливается писк мониторов. Я чувствую, как напрягаюсь. Я привык к этому чувству. Обычно я наслаждаюсь им, использую как отдушину, когда тренируюсь или сражаюсь. Но сейчас я не могу сделать ни того ни другого. Я не могу, бл*дь, пошевелиться.
— Брэй, в тебя стреляли. Ты помнишь? — спрашивает Зак.
В меня, бл*дь, стреляли? Какой мудак, бл*дь, в меня стрелял? Скоро он будет мертв, когда я смогу выбраться из этой постели. Я не помню, как в меня стреляли. Я помню, как летел домой с Гавайев. Я помню, как ночевал в доме Райли и проснулся от запахов приготовленного ее мамой завтрака. После этого я ничего не помню.
— Н… е… т, — отвечаю я.
— Тебя ранили в живот. Не рядом с твоей гребаной головой, заметь. Но ты пролежал в коме пятьдесят девять дней. Пятьдесят девять дней, мудак, — рычит Зак. Черт, я был в отключке пятьдесят девять дней? Неудивительно, что Райли рыдала, когда я пришел в себя. Неужели
