Ангел тьмы - Тилли Бэгшоу

Завтра эта женщина будет сама говорить за себя. Ответит на вопрос, ставший для Дэвида Айшега, Мэтта Дейли и Дэнни Магуайра самым важным: «Кто ты?»

Глава 34

Телевизионщики выстроились вдоль Бертон-уэй до самого здания суда, словно освещали королевскую свадьбу. Сегодня Ангел Смерти должна была давать показания в судебном процессе, и в воздухе сгущалась атмосфера возбуждения и предвкушения. Люди словно ждали праздника: улыбались, шутили, устроили овацию, когда показался пуленепробиваемый «кадиллак» судьи Муньеса, и воплями и свистом проводили бронированные тюремные фургоны, в которых привезли обвиняемых. Фургоны миновали живой барьер из полицейских и исчезли в подземном гараже.

— Для них все это игра? — Мэтт Дейли в отчаянии смотрел в окно патрульной машины. Он и Дэнни каждое утро приезжали вместе. Машину любезно предоставлял старый друг Дэнни еще со времен службы в ЛАПД. — Разве они не понимают, что на кону стоят человеческие жизни? Неужели им все равно?

Дэнни хотелось ответить, что им скорее небезразличны не жизни двух убийц, а те четыре, которые были так жестоко отняты. Но он прикусил язык. Сегодняшний день обещал стать самым трудным для них, но хуже всех придется Мэтту. Если София — Лайза — обвинит себя, смертный приговор станет реальностью. Никто, даже Мэтт Дейли, не сможет тогда ее спасти.

Они вошли в зал суда, заняли свои места, не обращая внимания на любопытные взгляды зрителей на галерее. Айшег уже был в зале, и хотя индийцу трудно выглядеть бледным, сегодня ему это удалось. Он сидел, словно окаменев, как всегда безупречно одетый, в костюме от Освальда Боатенга и шелковом галстуке от Гуччи, но выглядел так, словно его вот-вот поставят к стенке.

— Вы в порядке? — шепнул Дэнни Магуайр.

Айшег коротко кивнул. Времени для дальнейших разговоров не оставалось. Пыжась, как толстый испанский павлин, судья Федерико Муньес шагнул в зал суда. Сегодня он откровенно нежился в лучах короткой славы при виде вставшей с мест публики, что говорило о значимости его прибытия. Сказать по правде, сегодня утром всем было искренне наплевать как на Судью Ужас, так и на вступительную речь Эллен Уоттс. Некоторый интерес вызвало только деловитое заявление Алвина Дюбре о том, что его клиент Фрэнки Манчини отказался давать показания: ясный признак того, что адвокат будет добиваться признания ограниченной невменяемости.

Но даже маневры защиты не привлекли особого внимания тех, кто собрался сегодня в комнате 306. Только когда было произнесено имя Софии Баста и стройная женщина, сидевшая за столом ответчиков, встала и в сопровождении пристава прошла на место свидетеля, чтобы принести присягу, зал ожил.

— Ваше полное имя, пожалуйста.

— София Мириам Баста Манчини.

Голос ее не был ни сильным, ни дрожащим, скорее низким и мелодичным, создававшим ауру мира и покоя. Дэвид, Дэнни и Мэтт вспомнили этот голос и одновременно вздрогнули.

— Мисс Баста, — мягко начала Эллен, — расскажите нам, как вы встретились с мистером Манчини. Охарактеризуйте свои с ним отношения.

— Мне было четырнадцать лет. Я жила в Нью-Йорке, в детском доме в Куинсе, а Фрэнки перевели туда из другого дома.

— И вы стали друзьями.

— Больше, чем друзьями. Я любила его.

Все взгляды были направлены на Манчини. Люди хотели увидеть его реакцию на такое заявление. Но лицо Манчини оставалось таким же царственно-бесстрастным, как всегда.

— В самом начале он был другим, — продолжала София. — Красивым, умным и обаятельным. И обращался со мной совсем иначе.

— Как же?

— Он разговаривал со мной. Слушал. И уважал меня. Никогда не пытался ко мне коснуться.

— В сексуальном смысле?

София кивнула.

— Другие мальчики и воспитатели… все они брали меня силой.

Мэтт Дейли с такой силой прикусил нижнюю губу, что из ранки потекла кровь.

— Но не Фрэнки. Он был другим и не подпускал их ко мне.

Эллен Уоттс помедлила, чтобы смысл сказанного лучше дошел до присяжных, особенно женщин.

— Хотите сказать, что подвергались насилию в этом детском доме?

София кивнула и понурилась.

— Тогда я не понимала, что это было. Думала… что так и должно быть… но Фрэнки заставил меня смотреть на вещи по-другому. Он твердил, что я прекрасна, что я особенная, не такая, как все. У меня была книга о марокканской принцессе. Мы читали ее вместе. Он сказал, что принцесса была моей бабушкой, что каким-то образом он это выяснил. Оказалось, что он многое знал о моем прошлом. Знал, что случилось с моими матерью и сестрой. Видите ли, у меня была сестра-близнец, но нас разлучили в раннем детстве.

По мере того как она говорила, с ее лицом происходило что-то странное. Глаза заволокло дымкой, взгляд потерял всякое выражение. Она словно находилась под гипнозом.

— Остальные не верили, что я происхожу из знатной семьи. Завидовали. Но Фрэнки все понимал. Он знал. И любил меня.

— София, — очень мягко вмешалась Эллен, — но теперь вы понимаете, что это неправда? И история о принцессе не имеет к вам никакого отношения? А письмо от адвоката, сообщавшее о вашей сестре Элле, придумано вами и Фрэнки, верно?

Лицо Софии на какой-то момент исказилось. И тут же, словно очнувшись от транса, она тихо сказала:

— Да. Теперь я знаю. Это все ненастоящее.

— Но в то время вы считали это правдой. Именно тогда официально сменили свое имя на София Баста, верно? Баста — фамилия марокканской семьи из романа.

— Позже мне объяснили. Да, думаю, что так.

Она выглядела сбитой с толку и очень одинокой. Мэтт не мог этого вынести. Даже Дэнни с трудом верил, что можно изобразить психическое расстройство с такой достоверностью.

— Итак, когда вы стали Софией, как стали развиваться ваши с Фрэнки отношения? Когда они стали физическими?

— Только после свадьбы. И даже тогда мы редко… он не слишком этого хотел.

— Не хотел иметь половые сношения?

— Да.

— Вы подозревали, что он может быть гомосексуалистом?

— Нет, никогда. Он любил меня и даже был страстным… в другом отношении. Вы должны понять. У меня не было жизни. Только та, которую дал Фрэнки. Он спас меня, и я ни о чем не расспрашивала. Приняла все, как есть.

— Значит, вы поженились и переехали в Калифорнию.

— Да! Фрэнки такой умный и способный! Он мог найти любую работу, делать все на свете. Но ему предложили место в лос-анджелесской юридической фирме, и поэтому мы приехали туда. Для нас началась новая жизнь, поэтому он выбрал новые имена. Он стал Лайлом, я — Анджелой. Мы были очень счастливы… сначала.

— И под именем Анджелы вы встретили Эндрю Джейкса?

София ломала руки, словно меся невидимый ком теста.

— Да. Анджела познакомилась с Эндрю. Все устроил Лайл.

Она с такой естественностью трансформировалась в другого человека, что присутствующие ничего вначале не заметили. Но когда обнажились глубины ее шизофрении, по залу пронеслись испуганные возгласы.

— Бедняжка Анджела. Она не хотела выходить за Эндрю. Не хотела подпускать его к себе… он был так стар! — Софию передернуло. — Ее тошнило каждый раз, когда он до нее дотрагивался.

— Ее? — задала Эллен вопрос, который был у всех на языке. — Хотите сказать, вас, София?

— Нет! Это была Анджела! Я говорила вам об Анджеле, помните? Пожалуйста, не путайте меня. Так трудно вспоминать. — Она прижала пальцы к вискам. — Анджела не хотела выходить за Эндрю Джейкса. Она была такой прелестной девушкой. Но Фрэнки ее заставил. Сказал, нужно наказать Эндрю за то, что он сделал, и Анджела была создана, чтобы его наказать. Выхода не было.

— И что такого сделал Эндрю? — продолжала Эллен. — Почему его следовало наказать? Он был плохим человеком?

— Эндрю? Плохим? Только не с Анджелой. Нет. Он был довольно милым. Заботливым… В конце она даже полюбила его. По-своему. Но он что-то сделал, как и другие. Бросил семью. Детей. И потому должен был умереть.

В это мгновение перед глазами Дэнни прошла вся его жизнь.

Неужели все было так просто? Такая незамысловатая связь между убийствами? Жертвы всего-навсего бросили детей, как когда-то отец бросил Фрэнки?

— Поэтому они вседолжны были умереть. Эндрю, Пирс, Дидье, Майлз. Из-за детей. Дети должны быть отомщены.

В зале стояла мертвая тишина. Эллен задала следующий вопрос:

— Кто убил Эндрю Джейкса, София? Анджела или Фрэнки? Или они оба это сделали?

— Фрэнки. Это был Фрэнки, — ответила София без колебаний и разразилась рыданиями.

— Ложь! — вскочил Манчини. — Все это бред, дерьмовый спектакль! Это онавыбрала Джейкса первой жертвой! Она, не я!

Судья Муньес строго призвал его к порядку, а судебные приставы быстро усмирили Фрэнки и заставили сесть.