Спасти человека. Лучшая фантастика 2016 (сборник) - Румит Кин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– А, понимаю! – Аверкий Проклович разулыбался, даже подмигнул. – Что-нибудь романтическое, при свечах?..
– Да, что-то в этом роде…
* * *Ресторанчик назывался «Алиби», счета там подавались в виде справок для предъявления, а сразу после оплаты официант прикладывал к бумаге печать. Непонятно, правда, было, кому потом следует отдавать подобный документ – не в клептонадзор же! Разве что супруге…
– Ты с ним давно знакома? – спросил Влас.
К тому времени он уже насытился и малость отмяк.
– С Проклычем? Я у него школьницей практику проходила…
Над кованым причудливым канделябром посреди столика колебались янтарные язычки свечей. Иногда в полумраке подвальчика обозначалась белая рубашка официанта, перехлестнутая черными ремешками от наплечной кобуры. Должно быть, в Понерополе так одевался весь обслуживающий персонал.
– А что за практика? Музейная кража?
– Да… – словно бы нехотя отозвалась Арина. – Очень я тогда высоко себя ценила…
– Высоко? – усомнился Влас. – Здесь же вроде не Париж – Лувров нету, один краеведческий, наверное…
– Здесь – да, – согласилась она. – А меня как раз в Лувры тянуло, за границу…
– И что помешало?
– Произношение, – со вздохом призналась Арина. – Не даются мне языки. А там ведь чуть понеропольский акцент возле музея услышат – только что сирену не врубают. Наши везде уже поработать успели…
Влас озадаченно крутнул головой. Сам бы он нипочем не отличил понеропольский акцент от… Да от сусловского хотя бы!
– И сразу устроилась на вокзал?
– Ну почему же… Сначала собиралась в поликриминальный поступать…
– По какой специальности?
– Строительная афера. Но там предметы – замучишься: начерталка, теоретическая механика, архитектура, геодезия… Решила куда попроще…
– То есть сейчас учишься?
– Заочно… – Арина взяла со стола тонкий высокий бокал и сделала глоток, не сводя с сотрапезника пристальных серых глаз. – Я смотрю, понравился ты Проклычу. В музей затащил, экскурсию устроил…
– Я думал, он с каждым так… В смысле – с каждым приезжим…
– Да нет, к тебе он, по-моему, питает особо нежные чувства. Ничего не предлагал?
– Ну как это не предлагал! Помощник у него уволился…
– Неужто в помощники звал?
– Ну да… Книжку о Понерополе просил написать…
Арина ревниво фыркнула. Ей, должно быть, ничего подобного не предлагали ни разу.
– А ты что сказал?
– Сказал, что подумаю… А что я еще мог сказать? Ну, сама прикинь: какой музей? Мне вечером в Суслов возвращаться!
– А Вован говорит, сбежал ты оттуда…
Десертная вилка с дребезгом упала на пол, и Влас неловко сунулся под столик. Подобрал, дрогнувшей рукой положил на место.
– Ты что, с Вованом виделась?
– Да как… Поймала, вытрясла из него, что знал…
Влас недоверчиво покосился на Арину, оценивая хрупкое девичье сложение, потом припомнил девятимиллиметровый «Детектив спешиэл», обитающий в ее сумке, и мысленно посочувствовал зёме.
– Тогда передай при случае… – Он высвободил из тесного заднего кармана злополучную фляжечку.
– Это его?
– Ну да…
– А к тебе она как попала? Не слямзил, надеюсь?
– Да грабанули его… Старушка одна грабанула… А я потом в скупку зашел случайно… Вот, кстати, справка. О происхождении товара…
– Ладно, передам. При случае… – Фляжечка вместе с документом канула в недра кожаной черной сумки, и Арина вновь устремила на Власа внимательно-ласковый взгляд. – Ты разговор-то в сторону не уводи, ты рассказывай… – посоветовала она. – Что у тебя там дома случилось?
Язычки свечей мигом померкли, настроение упало. Пришлось изложить все в подробностях. История Арине понравилась. Слушала – рот до ушей, глаза восторженно сияют, несколько раз даже хихикнула, причем не к месту. Как будто правила сюжет на ходу, делая его еще смешнее. Власа это изрядно раздражало, но он произвел над собой усилие и с вымученной ухмылкой довел рассказ до конца.
Арина согнала с лица улыбку, сосредоточилась.
– Что врать будешь? – спросила она с женской прямотой.
– Не знаю… Не придумал еще…
– Тогда придумывай давай, пока время есть.
Снова захотелось надраться и решить тем самым все свои проблемы. Однако пили они легкий коктейль, а им еще поди надерись!
– Кого больше боишься: отца или мать?
– Отца… Хотя… – Влас задумался. – Характер у него, конечно, тяжелый, зато в душу не лезет, не выпытывает ничего…
– А мать?
– Мать – ангел… – с невольной улыбкой ответил он.
– …но в душу – лезет, – тихонько добавила Арина.
Ответом был прерывистый вздох.
– Нормальная ситуация, – утешила она. – Типичная. Может, тебе им сразу позвонить, признаться?
– Нет! – Он вздрогнул.
– Все равно ведь придется.
– Знаю… – уныло откликнулся Влас.
– Так, – решительно сказала Арина, с твердым стуком опуская кончики пальцев на край столешницы. Словно аккорд на рояле взяла. – Прежде всего… Чего ты конкретно боишься? Последствий? Или родителей огорчить?
– Пожалуй… огорчить…
– Уже огорчил. Дальше.
– Дальше… – Плечи Власа опали, голос стал невнятен. – Не знаю, что дальше…
– Так, – повторила она. Достала из сумочки гелевую ручку, положила перед собой салфетку и разделила ее надвое вертикальной чертой. – Слева пишем все плюсы и минусы, если ты возвращаешься в Суслов…
– А справа? – встрепенулся Влас.
– Справа – если не возвращаешься.
– Да ты что? – ошалел он. – С ума сойдут! Вернутся – меня нет, мебель раздолбана… Что они подумают?!
– Могу тебе сказать совершенно точно, – с невозмутимым спокойствием известила Арина. – Если не позвонишь, подумают, что квартиру ограбили, тебя убили, а труп вывезли…
Влас даже не застонал – он заскрипел.
– Вызовут полицию, – безжалостно продолжала она. – Полиция поймет, что ограбления не было, а убийство, может, и было… Заведет дело…
– Перестань… – взмолился он.
– Короче, звони давай. Свяжешься, скажешь: нашел работу за границей… Кстати, в Суслове ты чем занимаешься?
– Да ничем пока… Провалил сессию, отчислили…
– Как это ты?
– Да так… – с досадой признался Влас. – Закрутил там с одной… с Маней… учебу забросил…
– Это та, что на фотке? Якобы одноклассница?
– Ну да…
– А родители?
– Чьи?
– Твои.
– Достали…
– Ага… – глубокомысленно промолвила Арина, склоняясь над салфеткой и ставя справа плюс, а слева минус. – Тут – есть чем заняться, там – нет…
– А жить я здесь буду где?! – заорал выведенный из терпения Влас – шепотом, чтобы внимания не привлекать.
Арина взглянула на него с каким-то даже опасливым недоумением, словно бы усомнясь в нормальности собеседника. Снова склонилась над белым квадратиком салфетки: слева поставила плюс – и справа плюс. Поровну.
С каждой новой пометкой происходящее все меньше и меньше нравилось Власу. Такое ощущение, будто в зыбучем песке увязаешь. Снова вспомнились предостережения роковой дамы с чувственным ртом.
– Да не в том же суть… – попытался трепыхнуться он. – Я ж здесь не выживу!
– Почему?
– Воровать не умею!
– А и не надо. Отмазка есть – и ладно. Чего ты волнуешься? У нас тут с иностранцами знаешь как нянчатся! Души не чают… Забавные они…
– А как же таблички… на автовокзале? Это ж для приезжих, наверное!
– Да кто на них вообще внимание обращает! Торчат и торчат…
– А если я к честной жизни привык?
– Честная жизнь? – И она опять взглянула на него с тревожным недоумением. – Да ты хоть знаешь, что это такое? Это когда все следы так заметены, что ты и сам про них забыл!
– Да я не о совести, я о понятиях! Вот, скажем, «мог украсть – не украл»? Я ж тут из салочек вылезать не буду!
– Иммигрантов не осаливают!
– О господи… – обессиленно выдохнул Влас и ослабил ворот рубашки. – А можно чего покрепче выпить?..
У возникшего из сумерек пожилого официанта было мудрое отрешенное лицо, а наличие пистолетной рукоятки под мышкой делало его еще мудрее. Приспустив дряблые веки, седой гарсон с почтительнейшим видом выслушал заказ, затем исчез и возник снова.
– Вы слушайте ее, молодой человек, слушайте… – учтиво шепнул он, переставляя полный коньячный бокал с подносика на скатерть. – Хорошему не научит…
* * *Салфетка была исчеркана почти донизу, причем минусов слева накопилось заметно больше, чем плюсов. Справа – наоборот.
– Ну? – сказала Арина. – По-моему, все очень наглядно…
Влас закряхтел.
– Сколько можно на шее сидеть у папы с мамой! – надавила она.
– Хочешь, чтобы я на твою пересел?
– Тебе не нравится моя шея?
Влас посмотрел. Стройная была шея, нежная, чуть загорелая. С ямочкой под горлом.
