Сверхзадача - Петер Жолдош

— Люди Земли?

— А кто же еще? Все, что я сделал, сделано только ради вас, ради науки, вот что я им скажу.

— И какого ответа ты ожидаешь?

— Не знаю. Ты ясно сказал: я убил двенадцать человек. Верно и то, что в каждом из них я, Гилл, воскресал и умирал либо еще умру. Поэтому, уничтожая друг друга, мы убиваем самих себя.

— Я давно знаю, что вовсе не ты убил Арро.

— Разумеется. Но речь не только о нем, а о всех нас. Например, твои сомнения… Весь ход твоих мыслей был мне известен заранее. Видно, поэтому мне так трудно отвечать. Окажись удар Опэ тогда немного потяжелее, было бы лучше, честное слово.

Эви решительно покачал головой.

— Лучше только для тебя. Нам пришлось бы размышлять в два раза больше, а пришли бы мы к тому же.

Мат поднялся с кресла, тяжело оперся руками о командирский пульт.

— Что-то я устал сегодня. Примешь смену?

— Конечно.

Эви занял его место, привычно оглядел показатели приборов, затем приступил к очередному контролю работающих систем. Пальцы, словно играя на клавиатуре кнопок, скользили по пульту легко и уверенно. Мат наблюдал за ним с грустной улыбкой.

— Из тебя получился бы превосходный штурман, Эви.

Молодой человек вскинул голову. В уголках глаз у него тоже мелькнула усмешка, и тоже с оттенком грусти.

— Почему ты так думаешь? Разве сейчас я уже не таков? Знаешь, Грон по-прежнему бубнит про свою лагуну. Только теперь не про прежнюю, а про ту, что ему отведут на Земле. Дескать, он начнет там все сначала. Я уже привык. — Он легонько погладил край пульта. — Скажи, может случиться так, что я действительно стану штурманом на другом корабле?

— Конечно, Эви! Я непременно замолвлю за тебя словечко, будь покоен. У меня есть там кое-какие знакомства среди начальства.

Оба рассмеялись.

— Приятных сновидений, Мат!

— Благодарю. Ну а ты гляди в оба.

— Как всегда.

— Если будет время, вместе с Опэ осмотрите лишний раз все системы, управляющие реакторами. Сигнализацию, подачу энергии, модераторы, всю кухню. И расставьте роботов по своим местам…

— Хорошо. Но это означает…

— Ты угадал. Посплю немного, потом устроим генеральную репетицию, а в следующую смену начнем торможение. Пора…

Торможение, состоявшее из нескольких циклов, внесло немало нового в жизнь «Галатеи». Пространство потеряло свой незыблемый и неизменный характер; бесконечность тоже потерпела поражение и отступила куда-то, не давила пудовой тяжестью на тревожный сон астронавтов. Причиной всех перемен было не мизерное увеличение гравитации, связанное с замедлением скорости корабля, а совсем другое: Солнце, которое уже нельзя было назвать звездой. Оно пламенело, сияло, искрилось, и в зияющей черноте вокруг него вспыхивали прочие звезды.

«Галатея» описывала угол около шестидесяти градусов и пересекла Солнечную систему не в радиусе орбит Земли и Марса, как это предусматривалось прежней лоцией, а где-то в поясе астероидов. Такой незначительностью ошибки Мат мог быть вполне доволен. Во время внесения коррекций Солнце неизменно танцевало на верхнем экране, а к вечеру послушно склонялось к боковому. Выводя «Галатею» на кругосолнечную орбиту. Мат отдавал себе отчет, что она будет отстоять от Солнца дальше, чем орбита Марса, но, порывшись в каталогах, установил, что и в этой зоне они встретят автоматические орбитальные станции, запущенные с Земли. Но которая из них откликнется на позывные «Галатеи»? Предугадать было невозможно, поэтому он решил включить сигнальную систему на общекосмических частотах, используемых землянами. Истекли первые три часа, но отзывов не было, и Мат отправился спать.

— За сто семьдесят лет мог измениться десятки раз не только код, но и длина волн. Помню, Сид последними словами ругал всевозможные комитеты, благодаря активной деятельности которых астронавты один раз в пять лет должны были заново переучивать таблицы позывных. Пройдись до конца вот по этому диапазону, — он указал Эви на шкалу радиопередатчика; тот сидел как на иголках. — Пусть автомат даст общий сигнал прибытия с шестиминутным интервалом. Незачем надрывать себе горло на голосовой связи. Если какая-то из станций отзовется, автомат зафиксирует волну, так что мы ее уже не потеряем.

…Опустив голову, он стоял перед столом комиссии. Защищаться было нечем. «Но ведь я выполнял задачу! Я выполнял сверхзадачу», — твердил он в отчаянии, когда огласили приговор. Смертная казнь. Среди людей, сидевших за столом, был и Бенс, сумрачно разглядывавший потолок. Тезисы о поэтапной трансплантации психики он выслушал до конца, но с явным нетерпением кивал головой. «Уважаемые члены комиссии, — сказал Бенс в своем заключении, — все, что изложил здесь Неизвестный оппонент, для нас давно пройденный этап. Эксперименты не дали результата. В результате трансплантации мы получали тех же обезьян, только с человеческой совестью». — «Как ты смеешь произносить слово «обезьяна»! — вскричал Мат. — Всю жизнь ты называл их: человекообразные млекопитающие! Или, думаешь, если ты мертв, тебе все дозволено?!» — «Вы не требуете психиатрической экспертизы для обвиняемого?» — вежливо осведомился у Бенса председатель комиссии. «Нет, я давно его знаю, он был когда-то моим сотрудником. Талантлив, но ненадежен, а главное, гм… великий путаник». — «Я настаиваю на своем праве, — сказал обвиняемый, твердо глядя в глаза председателю. Покойник пристрастен. Каждый мертвец таков, но Бенс стал покойником еще при жизни». — «Вы имеете, то есть имели только одно право, — с улыбкой поправился председатель. — Право выполнять свою задачу». Председатель сделал знак роботам: «Увести». Когда ближайший из них прикоснулся к нему своей стальной клешней, обвиняемый закричал и бросился на конвоира…

— Мат, очнись! Мат, что с тобой? — Эви в отчаянии тряс спящего за плечо. — Я уже три раза будил тебя по громкоговорящей, но ты не просыпаешься. Пришлось спуститься, а ты мечешься на кровати и орешь что-то непонятное.

Мат остановившимся, еще мутным от сна взором смотрел в потолок.

— Приговор вынесен…

— Что ты мелешь? Проснись же, Мат, пора!

Мат провел рукой по лицу.

— Ты прав, до этого мы еще не дожили. — Он рывком сел на кровати. Что, отозвались? Впрочем, это ясно, потому ты и здесь.

— Отозвались, но я ничего не понял. Твердят одно и то же, а что, не пойму.

Мат рассмеялся.

— Так ведь это автомат! Чудак ты, Эви, право.

— Допустим. Но почему он все время повторяет: «На Деймосе и Фобосе посадка запрещена». И дальше: «Принимает только Луна, центр, южная сторона, Клавиус». Чушь какая-то.

— Что же здесь непонятного? Оба спутника Марса нам не нужны, эта планета сейчас на четверть орбиты опережает Землю. Слишком далеко. А вот Клавиус, это важно. Ты говоришь, Клавиус принимает?