Хозяйка «Солнечного моста» - Ферн Майклз

– Это нехорошо для ребенка. У нее колики, она нуждается в сне. Я никогда не позволяю будить моих подопечных по ночам, – сказала няня твердым голосом, но отвела глаза и медленно отошла к кровати. Ей еще никогда не отказывали от места. И начинать не стоило, подумалось ей.

Шелковистая головка была такой мягкой. От Мэгги веяло свежестью и чистотой. Как хорошо держать ее на руках. Почти так же хорошо, как обнимать Мосса в теплой постели. Мэгги икнула и срыгнула молоко.

– Совсем как твой папа, – улыбнулась Билли, унося спящего ребенка к креслу-качалке. Час спустя, когда глаза у Билли совсем слипались, она прижалась лицом к шейке малышки, запоминая запах и ощущение. Ее собственная плоть и кровь. Ее и Мосса.

Билли добрых пять минут стояла у колыбели, глядя на спящего ребенка, потом подошла к кровати няни.

– С Мэгги все в порядке. Один раз она срыгнула, я ее не разбудила. И сама не заснула, пока качала ее. Она крепко спит и, без сомнения, проспит до утра. Спокойной ночи.

– Я собираюсь поговорить об этом с мистером Коулмэном, миссис Коулмэн. Он одной мне доверил заботы о Мэгги.

Билли обернулась и снова приблизилась к кровати.

– На вашем месте я бы этого не делала, мисс Дженкинс.

Разумеется, если вы хотите продолжать работать здесь. Выбор, однако, целиком за вами.

Сиделка пристально смотрела на Билли. Ей хотелось поаплодировать молодой матери. Гавайи хорошо на нее подействовали. Может быть, старик не зря потратил свои деньги. Она кивнула.

Билли устало вошла в свою комнату и стащила с себя одежду. Она так устала, что не нашла в себе сил искать ночную рубашку и легла в постель голой. Она привыкла спать «в чем мать родила», как говаривал Мосс. Честно говоря, ей нравилось прикосновение тонких простыней к обнаженной коже. Билли заснула, едва успев коснуться головой подушки.

Допрос начался на следующий вечер за ужином.

– Как мальчик выглядит? У него все в порядке? Где он сейчас? Тебе надо было остаться там подольше. И не говори мне, что ты вернулась из-за Мэгги.

Билли посмотрела через широкий стол на своего свекра.

– Мосс выглядит отлично. У него все в порядке. Военно-морской флот не доверяет мне секретов. С ним Тэд и другие.

– Что ты делала, пока он находился на дежурстве? Господи, девочка, ты что, не понимаешь – я хочу знать все о моем сыне.

Билли положила себе вареной картошки, добавила сметаны и размяла все в плотное пюре. Не потому, что хотела есть, а лишь бы чем-то заняться.

– Мы много говорили о Мэгги, подолгу гуляли по берегу, купались рано утром и поздно вечером. Я не так уж много времени провела с Моссом. Фактически, если хотите знать, можно подсчитать часы. Сомневаюсь, что наберется неделя.

Агнес отломила кусочек хлеба и раскрошила его пальцами. Никогда не слышала она такого обиженного тона в голосе своей дочери. Она посмотрела на Сета. Тот пронизывал невестку огненным взором.

– Как прошло барбекю?

– Барбекю получилось грандиозным, большой успех. Пришли практически все. Офицеры и их жены, несколько добровольцев и местные жители, которые работают на базе. Тэд фотографировал, и Мосс сказал, что пришлет вам пленку, как только ее проявят. Все продолжалось до трех часов утра. Кухонное подразделение взяло оставшееся мясо на базу.

Думаю, они сделали из него рагу. Во всяком случае, так сказал Мосс.

– Он прислал письмо? Передал с тобой что-нибудь для меня? – спросил Сет. Билли пристально посмотрела в горящие надеждой глаза свекра.

– Он просил передать, что очень любит вас и маму и что следующую «фрикадельку» посвящает вам.

Агнес положила вилку, потянулась к стакану с водой и, встретившись глазами с Билли, сразу распознала ложь, но одобрительно кивнула. Билли незаметно расправила плечи, заметив удовлетворенное выражение на лице Сета.

Она извинилась и вышла из-за стола. Ей хотелось провести некоторое время с Джессикой. Час после обеда показался слишком коротким. Билли поразило, какие изменения произошли в ее свекрови за истекшее время. Джессика показалась ей слабой и хрупкой. Билли не знала подробностей, но чувствовала, что Джессика умирает. В запавших глазах отражалась растерянность, а в словах чувствовалась пустота, от которой у Билли щемило сердце.

Джессика дремала, зажав четки в руке. Казалось, молитва приносила ей утешение, даже когда она путала слова. ОН знал, что она говорила и думала. ОН понимал.

Билли стояла у окна, глядя на дуб с ревматически скрюченными ветвями на лужайке. Дуб был старше Джессики и проживет еще много лет, преданно давая тень летом и дрова, когда обрезаются его сучья. Что еще можно просить у дерева? А чего можно ожидать от такого хрупкого существа в муслиновой ночной рубашке под горло? Ничего. Ее жизнь кончена. Вежливые пятнадцатиминутные визиты Сета и Агнес. И няня, которая, по решительному настоянию Билли, каждый день приносила ребенка.

Джессика проснулась как раз, когда Билли повернула голову. Больная улыбнулась.

– Как твои дела, Билли. Я снова заснула. В последнее время я просто не могу бодрствовать. Прости меня, детка. Пожалуйста, сядь и расскажи мне еще что-нибудь о своей поездке. Не возражаешь, если я попрошу начать с самого начала? Боюсь, я забыла многое из того, что ты рассказывала мне раньше. Но, Билли, прежде чем начнешь, скажи, ты отослала мое письмо Амелии?

– Да, отослала. Отправила по почте сразу после обеда. Устраивайтесь поудобней, и я расскажу вам обо всем, начиная с красивого дерева во дворе того дома. – Сама она тоже уселась как следует в высоком кресле с подлокотниками. Через час, когда Билли продолжала свой монолог, веки Джессики сомкнулись. Билли говорила еще некоторое время. Потом, довольная тем, что бабушка Мэгги крепко спит, на цыпочках обошла комнату, выключая свет, повернула абажур лампы на ночном столике так, чтобы свет не мешал Джессике, и наклонилась поцеловать сухую, морщинистую щеку.

Билли закрыла дверь и прошла через холл к себе в комнату, думая о своем письме Амелии, которое она отправила вместе с посланием Джессики. На трех страницах описав жизнь в Санбридже и новости о ее отце и Моссе, Билли отбросила все предосторожности и без каких-то намеков написала, что, по ее мнению, Джессика умирает.

«Если есть возможность, – писала она, – пожалуйста, постарайся приехать домой. Все мы понимаем, война многое затрудняет, но, если потребуется помощь, я уверена, твой отец вмешается и поможет тебе». Она подписалась «Билли».

Билли медленно пробудилась и поняла: ей плохо. Стояло раннее утро того дня, когда минул месяц после ее возвращения с Гавайских островов. Сонному сознанию понадобилось минуты две, чтобы понять, что сейчас ее вырвет. Билли сорвалась с постели и побежала в ванную. Косточки пальцев стали такими же белыми, как край раковины, за которую она уцепилась.

Агнес и Сет, направлявшиеся в холл на ранний завтрак, услышали характерные звуки, доносившиеся из-за приоткрытой двери спальни. Их глаза встретились, но с шага никто не сбился.

Билли глянула в зеркало на свое измученное лицо цвета старого гриба. Когда она рухнула на подушки, то уже знала, что и без календаря может сказать, что с нею происходит. Она беременна. Почему-то даже не сомневалась в этом. Должно быть, это случилось в тот день, когда Мосс опоздал на базу.

Билли зарылась лицом в подушку и зарыдала. Снова восемь месяцев страданий.

– Ох, Мосс! – плакала она.

Было часов десять, когда Билли сделала первую попытку выбраться из постели. Голова тошнотворно кружилась. С трудом сглотнув, попробовала встать на ноги. После душа и одевания она стала чувствовать себя немного лучше. Чай и тосты помогут прийти в более-менее нормальное состояние, а потом надо позвонить доктору. Он ужаснется, выяснив, что она пренебрегла его советами. Теперь и она жалела, что не уделила этому больше внимания.

Спустившись с лестницы, Билли увидела свою мать, пересекавшую большой центральный холл. Агнес была одна. Это выглядело странно, потому что в последнее время они с Сетом словно прилипли друг к другу.

– Где Сет? – удивленно спросила Билли.

– Поехал кататься верхом. Почему ты спрашиваешь? – резко бросила Агнес.

– Так просто. Мама, выпей со мной чаю, я хочу поговорить с тобой. Если ты не слишком занята, конечно.

– Ну, не будем ссориться сегодня утром. С тобой все в порядке, Билли? Что-нибудь тебя беспокоит? Я могу помочь?

Участливость матери побудила дочь взять ее за руку. Уже давно между ними не возникало душевной близости. С того времени, как она встретила Мосса, или даже чуть раньше.

Чай оказался душистым и горячим. Агнес помешивала сахар в своей чашке и выжидающе поглядывала на дочь.

– Это насчет Джессики, мама. Я уверена, ты, должно быть, знаешь, она долго не проживет. Ты не попросишь Сета помочь Амелии вернуться домой? Я ей написала, но ответа пока нет. Могут пройти месяцы, пока она получит мое письмо, а у Джессики нет этих месяцев, мама. У Сета могущественные друзья. Будет ужасно, если Амелия не успеет попасть домой вовремя.