Своими глазами (сборник) - Михаил Веллер

Хлопает входная дверь — девочка выскочила.

— Всем быстро одеться, — велит старик: в голосе опасность.

Квартира пуста. Звонок в дверь. Еще звонок, очень длинный.

Перед дверью — двое бойцов. Один похлопывает по прочной железной двери. Другой достает из кармана газовый мини-баллон, подкручивает форсунку, чиркает спичку: язычок пламени из горелки. Быстро и ровно режет дверь вокруг петель. Второй чуть пинает снизу — и дверь, клонясь, ложится ему на руки. Ставят ее рядом к стене и входят.

Достают пистолеты, чутко осматривают квартиру. Разделяются в осмотре по одному. Видят еще теплую еду на столе.

Один открывает дверь на балкон с сушащимся бельем. Резко сдвигает простыню — никого нет.

Тихий щелчок. В другой простыне — круглая обожженная дырка. Боец падает.

Простыня сдвигается. За ней — старик в кресле. Снимает с пистолета разлохмаченный цветком глушитель, быстро насаживает другой и в упор стреляет раненному, но еще живому бойцу в голову.

Второй, продолжая осмотр, из глубин квартиры зовет первого:

— Жека! Эй! — И начинает искать его: — Жека!

В стенном зеркале вдруг видит старика у себя за спиной. Быстро оборачивается — но старик стреляет первым.

Боец ранен в правое плечо, пистолет выпадает, он зажимает рану левой рукой, глядя на старика:

— Нет!..

— А что ж, мороженым тебя кормить? — возражает старик, мгновенно меняя свои разовые глушители, и стреляет ему в голову.

— Вылезайте, — резко, торопя, командует старик.

На узеньких антресолях под потолком открываются створки, ногами вперед спускается негритянка, платье задирается выше пояса, обнажая стройные ноги и зад.

Следом, пыхтя, вытаскивается мальчик:

— Я застрял! — отчаянно и придушенно говорит он.

— Я сказал — худеть! — рявкает старик.

Мальчик выпадает на пол.

— Быстро, — торопит старик. — Выкидывай книги, ну!

Мальчик и негритянка выбрасывают книги из деревянного высокого стеллажа на пол. Раздергивают с силой стеллаж на доски.

Старик пока подбирает ПМ одного бойца и вынимает обойму из ТТ другого.

Третий боец ждет в машине у подъезда, поглядывая на их балкон.

Распахивается подъезд, мальчик и негритянка выволакивают на крыльцо огромную коробку с телевизором.

С крыльца им груз не спустить… Мальчик выносит из подъезда две доски (от стеллажа), кладет их на ступени, как сходни, и — негритянка спереди, он сзади — скольжением спускают коробку на землю. И медленно, с натугой, тащат мимо машины бойца.

Коробка тащится по асфальту мимо дверцы водителя, рядом. В последний миг он замечает: в продолговатую прорезь по верху борта коробки (чтоб держать при переноске) чуть выставляются две картонных трубочки. Хлопок: глушитель развернулся розой, водитель ранен.

Еще хлопок: водитель откидывается с дыркой в голове.

Мальчик и негритянка пускаются везти коробку бегом, под ней вращаются колеса кресла. Пара прохожих смотрят изумленно.

За углом на улице мальчик и негритянка сбрасывают со старика коробку без дна. На его коленях — женская сумочка и скрипка в футляре, в руках — два пистолета.

Старик прячет пистолеты, негритянка хватает сумочку, и они отчаянно бегут, толкая кресло:

• длинноногая, как манекенщица, негритянка в красном развевающемся пальто с черной сумочкой на длинном ремешке;

• толстый неуклюжий мальчик в джинсах и черной кожанке;

• и в подпрыгивающем инвалидном кресле — суровый старик в сером плаще, обнявший футляр со скрипкой.

— Давай! Давай! — по-извозчески подгоняет он.

Эта дикая и живописная троица врывается в толкучку у перронов вокзала: кого-то задевают, толкают, опрокидывают лоток с пирожными, обрушивают штабель ящиков с лимонадом.

— Па-асторони-ись! — тоном носильщика покрикивает старик.

Народ балдеет — ан тут же отворачивается по своим делам.

Влетают в тамбур последнего вагона электрички — двери захлопываются, поезд набирает ход.

Все трое задыхаются запаленно.

— Вот так люди худеют, — наставительно выговаривает старик.

— Ты так… пыхтишь… будто сам бежал, — еле отвечает мальчик.

Негритянка утирает потное лицо салфеткой.

— Нос попудри, — советует старик. — Блестит.

Она серьезно смотрит в зеркальце — и вдруг хохочет, представив.

И напряжение разряжается общим хохотом в гремящем тамбуре.

— Напудрить! — хохочет мальчик.

В углу вагона мальчик и негритянка сидят напротив старика.

— Как они нашли? — спрашивает мальчик.

— ЗАГС. Паспортный стол. Архив МВД, — снисходит старик.

— Они — что?! Из милиции?! — мальчик в ужасе.

— Сейчас многие совмещают работы, — пожимает плечами старик.

— Куда мы едем? — деловито спрашивает негритянка.

— Россия — страна деревень, — отвечает старик. — Сможешь сравнить русскую деревню с африканской.

Главарь и свита входят в разгромленную квартиру.

— Жека. Никола. — Главарь задумчиво смотрит на трупы… — «Спецна-аз»… Учитесь, пока живы, как старая гвардия работает.

Садится, трогает тарелку:

— Еще жратва теплая… — Нюхает негритянский плов, с перехваченным дыханием утирает слезы.

— Устал? — ласково спрашивает у начохраны. — Все бегаешь… Выпей, — наливает фужер водки, подносит стоя — тот выпивает.

Ласка главаря страшнее ярости: садизм убийцы. Свита трепещет.

— Закуси, — набирает большую ложку адского варева. — Небось ведь куска в рот кинуть некогда?

Начохраны покорно разевает рот — ложка вдвигается. Дыхание встало, из глаз слезы, ложка торчит во рту: не смеет поднять рук.

Переходят в кухню. Там на столе, приготовленная к запеканию, лежит здоровенная рыбина — в кружках моркови, петрушка во рту.

Главарь выплескивает на свиту кастрюлю компота:

— Передохнули, ребята? — заботливо спрашивает. — А то ведь у нас завтра большой день — не забыли? Похороны. Или его, или ваши.

Рыбой гладит советника по лицу. Зловеще — срываясь в крик:

— Я т-тебя научу… рыбку ловить!! — сует рыбу ему в штаны.

На берегу старик с удочкой ловит рыбу. Кусты, мычание коров.

Рядом сидит с удочкой мальчик. У него клюет. Выдергивает — пустой крючок.

— Главное в рыбной ловле — терпение, — поучает старик.

У него тоже клюет. Осторожно ведет — и подсекает: вылетает из воды тоже пустой крючок.

— И умение, — бурчит мальчик.

Наживляют червячков из одной банки и закидывают удочки.

— Вообще-то главное в рыбалке, конечно, удовольствие. — Старик.

— А я думал — выпивка, — непокорно бурчит мальчик.

Из кустов появляется негритянка — в сапогах, ватнике, платке.

— Хозяюшка говорит — баня готова, — зовет она.

Старик, негритянка и мальчик парятся в деревенской баньке — нагишом, естественно, в тусклом освещении.

Старик лежит на полке, они охаживают его в два веника.

— В дере-евне жить надо, — блаженно кряхтит, постанывает он.

…Старик отдыхает на нижнем полке, теперь мальчик банит негритянку — завороженно припал глазами к ее телу.

— Ты так смотришь, — невинно говорит она. — Ты никогда не имел женщину?

— Отдери-ка мне его, — велит старик. — Отжарь.

Негритянка кладет мальчика и лупит веником.

— Здесь не горячо? — прижимает веник ему к низу живота.

— Ты что, не поняла? Трахни его! — приказывает старик.

Она садится верхом на мальчика. Движется, быстрее, скачет, вскрикивает.

— Тише, — охолаживает старик. — Важное дело спешным не бывает.

Мальчик ахает в оргазме, они кончают.

— Теперь ты понял, что такое баня? — поясняет старик.

…Они намыливаются, мальчик трет нагнувшейся негритянке спинку, груди ее качаются. Белая пена на черном глянцевом теле.

…Визжа и ухая, окатывают друг друга холодной водой.

В избе у стола — они втроем: свежие, распаренные. Картошка, огурцы, сало, сметана. Бутыль самогона. Керосиновая лампа.

Хозяйка печет блины. Подсаживается к столу: бедная пожилая беззубая баба.

— А что ж электричество не горит? — Старик наливает стаканы.

— А солярки для движка не стало, — отвечает она, беря стакан: — С легким паром вас.

Пьют, закусывают, макают блины в сметану.

— Самогон требует сала. — Старик.

— И соленого огурца. — Мальчик явно возомнил, вставляет слова.

— Нравится? — ревниво спрашивает хозяйка негритянку.

— Мало перца, — отвечает та, уплетая блины.

— А что у вас едят? — с превосходством спрашивает хозяйка.