Феномен - Владимир Геннадьевич Поселягин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Собрали трофеи. Я объяснил свою политику: убил врага – всё с него твоё, а если не тобой убит, взять с него – мародёрство. Так что многие прибарахлились: бинокли, планшетки, карты местности, пистолеты, наручные часы. Это была рота СС, две сотни немцев мы тут положили, пленных я не брал и своим запретил. Двадцать шесть единиц техники, если не считать трёх мотоциклов. Целого ничего не осталось.
Потом мы двинули по дороге и укрылись от воздушного разведчика в другом лесу. Я дал три часа на отдых, потом полночи мы двигались в сторону Пинска и встали на отдых в роще у села Иваново. Все устали, и отдых был необходим.
Там, на рассвете, на запах готовящегося завтрака, на нас и вышла группа окруженцев – сотня бойцов и командиров. Старшим был майор, командир стрелкового полка. Контуженый майор и принял над нами командование, как я ни кривился. Забрал наши припасы (всё сожрали), патроны. А утром, когда на дороге появились немцы, направил нас в неподготовленную атаку, а сам со своими стрелками бежал следом.
Начало колонны мы снесли, хотя потеряли при этом все лёгкие танки. Двинули дальше, круша всё, что видели, стрелки отстали. А тут одна наша «тридцатьчетвёрка» вспыхнула, потом вторая, и я заметил шесть работавших по нам самоходок «Артштурм». Маневрируя, я начал выбивать самоходки одну за другой, их лобовая броня не держала мои снаряды, тем более я сблизился с ними до трёхсот метров.
Колонну в пятьдесят единиц техники мы разбили: давили орудия, пушки, расстреливали солдат. У меня на счету четыре самоходки, шесть танков (их тут немного было) и около трёхсот солдат и офицеров. Мой танк подбили последним: обездвижили, сбив гусеняку, и почти сразу подожгли. Мы с заряжающим ничего, а вот мехвод и стрелок-радист сомлели: удар пришёлся по ним, окалиной от брони побило. Пришлось нам их вытаскивать, сбивая пламя с комбезов, и тащить в сторону.
Вещи я незаметно прибрал в хранилище, и мы засели в пшенице. К счастью, немецкие пехотинцы, идущие цепью, прошли мимо, и мы поползли по-пластунски дальше, буксируя своих контуженых товарищей. Я иногда поглядывал назад: немцы двинули на наших и смяли отряд майора, уцелевшее собрали, согнали около тридцати пленных (там и мои ребята были) и под конвоем отправили в тыл, после чего двинули дальше. У разбитой колонны остались работать похоронные команды и санитары.
Мы добрались до рощи, где оставались наши грузовики, и никого там не нашли: пусто, сбежали. Двинули дальше, шли по ночам, отсыпаясь днём. Нашли бы грузовик брошенный, поехали бы на нём, но не попадалось нам целой автотехники. Только вчера вечером я приметил в поле полуторку с открытым кузовом. Сходил, посмотрел – на вид целая, бак пустой. Залил литров пять и завёл, забрал своих. Со мной нас было пятеро: на нас выполз ещё один танкист из подбитых танков моей группы. Парни оклемались после контузии, сами уже ходили, но всё равно пока тяжело им было.
За вечер мы проехали километров тридцать, шугаясь всех облаков пыли на горизонте, и добрались до Слуцка. Объехали его и, найдя лес, встали на ночёвку. Посланный на разведку заряжающий сообщил, что нашёл брошенный пушечный броневик. Я решил сам сходить, пока готовился завтрак. С едой проблем не было, кормил всех из своих запасов.
И вот сейчас я с опушки наблюдал жизнь деревни. Неподалёку от неё, метрах в ста от околицы, на пустой полевой дороге стоял советский броневик БА-6 с закрытыми дверцами. Немцев в деревне не было видно, тихая деревенская жизнь. Однако чуечка говорила, что что-то не так.
– Собаки не лают, – заметил я, нахмурившись.
Сделали мы так: приметили, как трое мальчишек из деревни пошли к лесу, и перехватили их, от них и получили информацию. Немцы были, много, постреляли собак, переночевали и утром уехали. Броневик их не заинтересовал, хотя открыть его они смогли. Долго возились, пытались завести, но потом заперли.
Мы двинули в обратный путь. Я думал о том, что броневик неплохо бы прихватить, в хранилище он вой дёт, даже чуть места останется. И тут вдруг приметил тёмную массу в стороне. Это интересно. Велев заряжающему идти дальше, я сказал, что хочу ещё раз взглянуть на деревню и скоро вернусь.
Сбегал и глянул, что там спрятали в лесу. Закиданная уже пожухлыми ветками, там стояла редкая машина – пикап на базе эмки. Да, я помню, что был у нас такой трофей с мародёров, но там обычная машина, а тут вездеходная, цвета хаки. Даже модель помню, Газ-61-417. Хм, их вообще-то в этом году начали выпускать. Машина блестела новизной. Проверил на минирование – чисто. Проверил шильдики – сборка мая этого года. Новьё.
Бак был пустой, я заправил машину и завёл её. Громко затарахтел мотор, прогреваясь, но машина была в порядке. Заглушив, я убрал её в хранилище и сбегал к опушке – пусто. Бегом добрался до броневика, достал танковый ключ, открыл дверцы и осмотрел его. Пусто, даже замок с пушки снят и все пулемёты. Под передком – лужа масла: хана движку. Ну его. Рванул обратно, всё бегом, как раз к завтраку успел вернуться. Ну, это для нас завтрак, а тут вечер. Часа через четыре стемнеет, и мы двинем дальше.
Вернулся я со свёртком и пояснил:
– Заглянул в крайний дом, обменял на еду трофейные часы. Глянул броневик, под ним лужа масла, не на ходу.
Из свёртка я достал свежий каравай хлеба и солёное сало, тоже свежее, а также головку чеснока и лука, что вызвало у бойцов радостные возгласы. Пока один из них нарезал бутерброды, я проверил, как в двух котелках доходит каша. Кинул по паре кусочков сала в кашу, пусть будет для аромата. В третьем котелке кипятилась вода для чая.
Вдруг я замер и дал знак своим бойцам также замереть. Кстати, мехвод с пулемётчиком, наконец, отошли: говорят, слышать стали, звон в ушах прошёл. Прислушавшись, я понял, что по лесу кто-то идёт, и, похоже, в нашу сторону.
– Кто-то идёт к нам, – сообщил я. – Как бы не на дым от костра. Приготовить оружие. Сержант, присмотрите за кашей.
У меня, как я уже говорил, было четверо бойцов: мой экипаж, состоящий из курсантов-красноармейцев, и
