«Попаданец» в НКВД. Горячий июнь 1941-го - Виктор Побережных

Придя в кабинет Мартынова, я вопросительно посмотрел на командира. Тот хмыкнул и откинулся на спинку стула.

– Послезавтра, ты, в составе группы сотрудников госбезопасности, прокуратуры и МУРа, выезжаешь в Ростовскую область. Вы будете участвовать в работе спецкомиссии, по расследованию преступлений фашистов на временно оккупированной территории. Завтра познакомишься с группой, пройдёшь инструктажи и т. д.

– Товарищ старший майор! Какой из меня дознаватель?! Вы чего?! – я обалдел. Ожидал чего угодно, но только не такого!

– Это приказ, товарищ старший лейтенант! – Мартынов жёстко пресёк моё возмущение, – Вы свободны!

Глава 43

Оказывается, я очень разбаловался за последнее время. Привык летать самолётом, аристократ хренов! Думал, по простоте душевной, что и в этот раз по воздуху до места доберусь. Счаз! Размечтался! А в теплушку не хотите, товарищ старший лейтенант? Как не хотите? А придётся! И пришлось трястись в этом СВ, чёрт бы его побрал! Нет. По началу, первые два дня, было даже прикольно. А вот дальше уже надоело. Причём мы-то, в смысле усиление комиссии, ехали с относительным комфортом, в отличии от остального эшелона. Всего 11 человек на теплушку, так что место было. И всё бы ничего, если бы не старший нашей группы, которым назначили военюриста второго ранга Пуриса. Если бы я не знал его имени и фамилии, ни за чтобы не догадался, что он прибалт. Военюрист Адам Янисович Пурис, был маленький, кругленький, с густыми, жёсткими на вид, волосами на непомерно большой для такого тела голове. Хитрые, немного косящие маленькие глазки, спрятавшиеся в глубине пухлых щёк под низким, скошенным лобиком, казалось, постоянно ощупывают всё окружающее. Весьма отвратный, внешне, тип. Именно так я и подумал в первый момент. Ну ни как он не напоминал знакомых мне прибалтов! Хоть убейте! Этот мелкий живчик, скорее напоминал кавказца или еврея, но не степенного латыша, кем он был на самом деле. При всей своей невзрачной внешности, Адам обладал шикарным, хорошо поставленным баритоном. Услышав который я просто обалдел, вспомнив первую встречу с "Бахом", а в процессе знакомства, я полностью поменял своё мнение о Пурисе – умница и весельчак! Именно так я стал считать уже через десять минут после знакомства. Энергия и шутки просто били из него во все стороны. Эх, если бы я знал его поближе, то заранее бы застрелился или пристрелил его! Мало того, что он оказался алконавтом, так ещё и трепаться мог круглые сутки, без перерыва! К концу второго дня, вся наша группа, явно мечтала пристрелить его. До того достала его болтовня, водка и бабы. Как он ухитрялся на каждой остановке находить себе новую пассию, просто ума не приложу. И чем он их так очаровывал? Голосом? Или весь в корень ушёл? Вообще, компания подобралась нормальная. Все примерно одного возраста, за исключением Пуриса, которому было уже сорок три года. Звания тоже не сильно различались, да и относились, почти все, к одной "конторе". Только Пурис и ещё один военюрист, Смолин Олег, были из прокуратуры. Все остальные – из НКВД: МУРовцы и три ГБешника, считая меня.

В Ростов мы прибыли утром 25 июля, уже спаянной (или споенной Пурисом?) командой. Дорога, которая в моей прошлой жизни занимала сутки, длилась целую неделю. Дорога была просто перегружена эшелонами, а наш не относился к первостатейным. Вот мы и тормозились почти на каждой станции. Довольным оставался только наш старшой. Мы же искренне обрадовались предстоящему расставанию с нашим "экспрессом". Увидев город, в первый момент я впал в откровенный ступор. Таких развалин мне ещё не доводилось видеть! Только в старой кинохронике, посвящённой Великой Отечественной, было что-то похожее. Но, одно дело кадры хроники, на которые ты смотришь сидя в мягком кресле перед телеящиком и, совсем другое, видеть подобное вживую. Поначалу мне показалось, что целых зданий в городе не осталось совсем. Оказалось, что я, к счастью, ошибался. Такая разруха была, в основном, у железнодорожного вокзала. Как нам объяснил встречающий нас капитан, тут отметились и наши соколы и "птенцы Геринга". В результате их действий, прилегающей к железной дороге части города просто не было. Были горы кирпича, которые разбирали небольшие группы женщин. Подведя нас к ЗИСу, ожидавшему нас на площади, капитан и Пурис направились к коменданту. А мы остались ждать у машины. Не успели мы выкурить по папироске, как "начальство" уже вернулось. Быстро погрузились в кузов ЗИСа и двинулись в путь.

– Адам Янисович, далеко нам ехать? – поинтересовался Серёга Драчёв, рыжий, добродушный здоровяк. Эксперт – криминалист из МУРа.

– Прилично. Есть тут такой городок – Ейск. Вот в него и направляемся. Капитан, – Пурис кивнул на кабину, – Говорит, что к вечеру будем, если ничто не помешает.

Интересно, интересно. Пару раз мне доводилось отдыхать в Ейске. Маленький, уютный городок на берегу Азовского моря. М-да. Хорошо там было! Во всяком случае, мне там больше понравилось, чем на Чёрном море. Увлёкшись воспоминаниями, я прослушал, что ещё говорил Адам и вновь стал слушать его, только когда нас хорошо тряхануло на какой-то кочке.

– …Вот и получается, что работы будет много. Мало того, что там этот детский лагпункт был, нас ещё, возможно, привлекут к работе с пленными. Для которых там устроили временный лагерь.

– Простите, Адам Янисович, – я решил уточнить, – задумался и прослушал подробности. Что за лагерь в Ейске?

Пурис хмуро глянул на меня, тяжело вздохнул, но пояснил.

– е у Ейска лагерь. Из Ейска мы в Мариуполь, морем. А уж у Мариуполя, – он тяжело вздохнул, – в одном из лагерей для военнопленных, немцами был устроен временный концентрационный пункт для детей. После набора определённого количества детей, немцы передавали их в специальные медицинские группы.

– Зачем? – я начал догадываться, но верить ЭТОЙ догадке не хотелось.

– Кровь им нужна была. Раненым переливать, – голос Пуриса дрогнул, – Мрази….

Желание о чём-либо говорить, пропало у всех. Я смотрел в степь и ничего не видел. Перед глазами, сами собой, мелькали кадры кинохроники, на которой были засняты узники концлагерей. Господи! Неужели мне предстоит увидеть нечто подобное своими глазами?! Только теперь до меня окончательно дошло, в КАКОЙ комиссии мне предстоит работать? Да лучше с утра и до вечера с "мозговедами" общаться, чем это всё видеть! Ну и руководители! За что они меня так? Из-за моего рапорта? Может и так. Задумавшись обо всём этом, я окончательно ушёл в себя.

До Ейска мы добрались уже глубокой ночью. Слишком оптимистичен был капитан, обещая быструю поездку. Хорошо ещё, что по дороге была возможность остановиться на обед. А то бы совсем грустно было. Разместили нас в небольшом домике, недалеко от центра города. Насколько я помню, в моё время эта улица называлась именем Карла Либкнехта.

Подняли нас рано, часов в пять, позавтракали и в порт. Плыть нам предстояло на кораблике, размером с "Метеор", мотающийся по рекам между маленькими городками. Но, в отличии от "Метеоров", наш кораблик был вооружен пушкой на носу судёнышка, упрятанную в танковую башню, и счетверёнными "Максимами" на корме. Как я понял, пулемёты являлись зенитной установкой. Мне уже доводилось видеть подобные конструкции, но не знал, насколько они эффективны. Надеюсь, что и не придётся узнать. Вместе с нами, на кораблик, погрузили кучу каких-то ящиков, количество которых отслеживал Пурис. Сверившись со своим списком, он расписался в бумагах сотрудника НКВД, руководившего погрузкой, что-то сказал капитану нашей посудины и, минут через пять, мы стали отходить от причала. Не знаю, как называют такое состояние моря сами моряки, я охарактеризую коротко – задница! Причём полная! Тепло, ветра нет, но море… Какие-то сплошные мелкие волны. От которых кораблик постоянно трясся как припадочный. Хорошо то, что плыть было не далеко. Но и то, когда сходили на берег в Мариуполе, вся наша группа имела бледно-зелёный вид и пустые желудки. На ни в чём не повинный кораблик, мы смотрели с плохо скрываемой ненавистью, которую оттеняли ухмылки экипажа корабля и встречающих нас сотрудников НКВД, а ещё через пару часов, мы были на месте.

В лагере нас встретил майор госбезопасности Владимирский. Невысокий мужик, лет сорока на вид с желтоватым, измученным лицом человека имеющим проблемы с печенью. Прямо около автомобиля он стал ставить задачи.

– Товарищи. Работа нам предстоит огромная, а времени на её выполнение, как всегда, мало. Поэтому вынужден сразу включать вас в работу распределяя в уже существующие группы. Военюрист второго ранга Пурис, старший лейтенант НКВД Семин, лейтенанты ГБ Петренко и Гордеев. Вы направляетесь в группу, работающую в "Stalag? 190". Отправляйтесь немедленно, старший – капитан Щапов. Всю необходимую для работы информацию получите на месте от старшего спецгруппы, – подождав, пока перечисленные снова разместятся в грузовике, Владимирский повернулся к нам, – А нам, товарищи, предстоит работать здесь. Здесь располагался "Dulag?152". Именно здесь немцы отсеивали из общего количества пленных командиров от сержантов и солдат. Помимо этого, при этом лагере размещался так называемый "детский барак". В нём собирали детей в возрасте от восьми до двенадцати лет, преимущественно из семей командиров красной армии. После набора ста ребятишек с необходимыми им группами крови, дети переправлялись в специальные мобильные госпитальные группы и служили поставщиками крови для немецких госпиталей. На момент освобождения города, в "детском бараке" находилось 37 детей. Все они переведены в госпитали фронтового подчинения для лечения. В основной части "дулага" освобождено 17462 человека, с которыми проводится проверка. На сегодняшний день, непроверенными остались 3856 человек. В вашу задачу входит работа по проверке этих лиц и сбору информации по преступлениям гитлеровцев по отношении к нашим гражданам. Все работы вести строго под протокол! Недопустимы никакие, даже самые малые нарушения в оформлении бумаг! Первые три дня вы будете работать в присутствии сотрудников, уже работающих здесь. Далее – самостоятельно. Прошу отнестись максимально ответственно к работе, учтите, что на сегодняшний день выявлено 735 человек, в отношении которых есть серьёзные подозрения считать их изменниками Родины. В то же время не забывайте – это НАШИ люди! Люди, попавшие в плен и испытавшие на себе все "прелести" нацизма. За грубое, хамское и пренебрежительное отношение к бывшим военнопленным, последуют серьёзные санкции. Руководителю нашей спецкомиссии, товарищу Горшенину, товарищ Сталин сказал, что "…не их позор, а наша общая вина, что столько граждан нашей Великой Страны оказались под пятой немецко-фашистских захватчиков! И не каждый боец и командир, попавшие в плен – предатели. Следует очень осторожно, вдумчиво работать с людьми, оказавшимися в плену и выявлять ТОЛЬКО настоящих изменников…". Помните эти слова, товарищи! А сейчас пойдёмте знакомится с вашими коллегами на местах.