Поцелуй для истинного. Расколдовать дракона - Вера Дельвейт

И тут я увидела его. Гигантского серого паука со светлыми узорами, расходившимися по всему туловищу. Он наступал на нас, чтобы загнать в паутину, превратить в беспомощных мух и съесть. Какая, должно быть, удача для существа, до сих пор не видевшего в подземелье добычи больше местной крысы!

— Там ещё один, — отрывисто уронил Дэйн, отстраняя меня и вытаскивая нож. — Попробуй ударить антимагией, Роника, — а сам метнул нож.

Тот воткнулся в середину паучьего туловища, в самый большой и красивый узор. Паук на миг замер, растерянный, а потом… снова двинулся вперёд. К нам. К своей добыче.

— Получай, — полушёпотом, полувсхлипом сорвалось с моих губ, и я ударила. Крутящееся прозрачное копьё, перевитое голубыми нитями, прошло сразу через четыре лапы паука и…

Я моргнула, не веря своим глазам. Копьё не причинило огромной волосатой серой твари никакого вреда. Оно просто исчезло! И когда я попыталась ударить паука щитом, тот рассыпался невидимыми осколками. Даже купол антимагии не удержал паука!

— Назад! — Дэйн оттолкнул меня, превращаясь в дракона. Я попятилась, споткнулась и упала прямо в паутину. Та не отпускала, держала крепко. Паника охватила меня, сердце колотилось, как бешеное, связующая нить напряглась до предела — в тесном коридоре моему дракону трудно было сражаться с пауками!

Но он всё равно бился. Рвал их когтями и зубами. Отбрасывал назад ударами сильных лап. А пауки всё лезли и лезли — наверное, из самых тёмных углов, из самых мерзких и зловонных дыр.

— Нет уж, — я изо всех сил рванула паутину, ударила по ней антимагией. Прочная и полностью лишённая волшебства, та не поддавалась, но я не сдамся!

— Я не буду просто так лежать и смотреть!

Краем глаза я заметила движение там, где застыли огоньки, ожидая нас. Из-за угла выползал ещё один паук, прямо за спиной Дэйна, но шёл не к нему, а ко мне! Я удвоила усилия выбраться. Мне чудилось, что противная мягкая паучья лапа вот-вот окажется поблизости, наступит мне на грудь, прижмёт к полу… В отчаянии я заметалась в паутине.

— Роника! — Это был крик Дэйна, исполненный такого ужаса, что во мне всё болезненно сжалось. Паук заслонил от меня весь мир шарообразной серой тушей, и я закрыла глаза, смиряясь со своей участью…

— Роника!

Нет, я была ещё жива. Распахнув веки, увидела, как Дэйн яростно оттаскивает паука, одними губами крикнула: «Сзади!», но, к счастью, враги отвлеклись на нового противника. Хэг-Дааль подоспел как раз вовремя! Столб пламени — и вспыхнул, рассыпавшись, один урод. Ещё столб огня — и сгинул второй.

— Ах, мои друзья-паучки! — донёсся насмешливый голос Хэг-Дааля.

А мне, наконец, удалось вырваться из паутины. Дэйн, вновь обернувшийся человеком, подхватил меня, поставил на ноги, расцеловал — всю в белых нитях, дрожащую и напуганную.

— Я не помогла тебе, — губы у меня прыгали, подбородок дрожал. Отчаянно хотелось разрыдаться от пережитого страха, облегчения и злости на свою бесполезность. А полагала себя такой могущественной волшебницей!

— Ты бы не смогла, — Дэйн аккуратно убрал паутину с моих волос. — Пауки — не магические существа, а просто местные чудовища. Вероятно, их такими вырастил остров.

Кругом издыхали эти твари — с разорванным брюхом или оторванными лапами, обожжённые до неузнаваемости, слабо шевелившиеся в остатках своей же паутины. Иные превратились в кучки праха, и от одной такой брезгливо отступил Хэг-Дааль, отряхивая манжеты. Поймав мой взгляд, он заметил с нарочитым, как я решила, равнодушием:

— А говорят, что мои любимцы тэа — самые злобные пауки. Они ещё этих не видели!..

— Будем надеяться, и не увидят, — хмыкнул Дэйн. Он подобрал свой нож, вытер его, сунул в ножны и повёл меня за собой. — Пошли, милая Роника, огоньки заждались нас.

Я успокоилась и вздохнула поглубже, шагая вперёд, слыша за спиной решительное:

— Теперь разделяться не будем, хорошо?

— Вы абсолютно правы, — не оборачиваясь, отозвался Дэйн, — разделяться ни к чему. Кстати, что было у вас в коридорах, Дааль?

— Ничего. Тупик. Я вышел из него, но забрёл в ещё один тупик. Каждая попытка вернуться обратно заканчивалась глухой стеной в конце коридора… Довольно быстро я сообразил, что это ловушка, и мне придётся схитрить, чтобы из неё выбраться. Ваши крики я услышал, уже когда решил свою задачу.

— И то хорошо, — вмешалась я в разговор, отчищая свой талисман от паутины, — мы-то с Дэйном в решении задач не мастера.

— Я так и понял, — безмятежным тоном откликнулся Хэг-Дааль, — когда Дэйнхар проиграл мне, едва вспомнившему, что такое правила тейрока… Жаль, что вы человек, Роника, я бы вас научил. Жаль…

Он вдруг запнулся и умолк. Мы шагнули за поворот и увидели дверь — совершенно белую, словно из мрамора, и нам всем, наверное, пришла в головы одна и та же мысль: «А если это дверь, ведущая в библиотеку?»

К счастью, на ней не оказалось магической защиты. К счастью, или же это был недобрый знак, мы не сразу поняли. Нас вело возбуждение и нетерпение, но, едва мы оказались за белой дверью, как все чувства сменились разочарованием и досадой.

Здесь было пусто. Совершенно безликая комната, где стояла непроницаемая тишина. Я прошлась туда и сюда, постучала по серому камню стены, сказала вслух пару слов. Они как будто падали в пустоту, из которой была соткана эта комната.

— Уходим? — Дэйн шагнул обратно к порогу, но тут же замер. Я хотела спросить, в чём дело, когда почувствовала это сама. Давящее, страшное чувство… потери.

Эта комната не была пустой — похоже, её наполняли чувства, и чувства такие, каких я хотела бы никогда, никогда больше не испытывать.

XIX

Я стояла в пустой комнате и заново переживала смерть тётушки Минны. Мне чудилось, я сижу у её кровати, смотрю, как прерывисто и с трудом тётушка дышит, и понимаю: всё скоро закончится. Она больше не будет заботиться обо мне, заваривать чаи из трав, ворчать, наставлять, сжимая мою руку в сухой ладошке… Слёзы жгут глаза, но никак не прольются, и внутри это страшное чувство, как будто пустота разрастается и захватывает всё сердце целиком…

— Роника! — Дэйн обнял меня, и я вздрогнула, очнулась, поняв, что у меня из глаз всё-таки потекли слёзы. Шмыгая носом, прижалась к груди моего дракона и прошептала:

— Тётушка Минна… Она умерла.

— Как и мой отец, — с каменным лицом ответил Дэйн. Он не плакал, но во взгляде его застыла боль, и я подумала, как же много, наверное, скрытой любви к отцу, перемешанной с обидой, было в