Затаившийся у порога - Эдвард Ли
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Чёрная кровь бездны очищается, и тогда... ты можешь видеть. Ты можешь видеть себя.
- Только что у меня появилось желание, понимаешь? Нет, я не могу объяснить причины.
- Чёрт, да, Рюмка!
- Я должен посмотреть, что в этом огромном животе, хе, хе, хе...
Твой дух падает, когда ты понимаешь, что снова оказалась в гнусной лачуге Рыбных парней. Ты сидишь обнажённой на полу из гнилого дерева, твоя вагина ноет, струйки студенистой спермы вверх и вниз по твоей груди, как следы слизняков, как белые сопли. Ты можешь почувствовать запах, который поднимается вверх - вся эта сперма, выплеснутая на тебя. Оковы стягивают твои лодыжки; цепь между ними прикручена к полу. Ты смотришь вверх...
- Вы, ублюдки! Держитесь от неё подальше! - ты кричишь так, будто видишь кровавое убийство. - Клянусь Богом, я убью вас обоих, конченые неудачники, если вы тронете её хоть одним пальцем!
Соня растянулась на одной из испачканных кроватей, голая, с кляпом во рту и дрожит от ужаса. Она лежала крестообразно, её лодыжки и запястья были привязаны к каждой опоре кровати. Её большой беременный живот торчит, блестя от пота, пупок выпячивается, как жёлудь из плоти.
Рюмка разглаживает мозолистые руки по скользкому животу.
- Хе-хе-хе... Хе-хе-хе, - затем его взгляд устремляется на тебя. - Мы заставим эту толстобрюхую суку родить, рыжая, - он стоит, ухмыляясь, его вялый член свисает с молнии. - А ты будешь смотреть.
- Ага! - Клейтон начинает хихикать и подпрыгивать.
Он стоит, как всегда, толстый и вонючий, без штанов, на волосатых ягодицах мазки фекалий. Он лезет в банку с жиром, зачерпывает горсть и намазывает бледную массу на край...
- Что вы делаете, злобные хуесосы! - кричишь ты.
...На край прозрачной пластиковой насадки, с которой ты слишком хорошо знакома. Затем он становится на колени у края кровати и после некоторой ловкости вводит трубку на несколько дюймов в вагинальный канал Сони.
- Уберите это оттуда! Не смейте, больные куски дерьма! Оставьте её!
Рюмка подмигивает, потом включает трюмный насос.
Мотор ревёт. Тело Сони напрягается, когда она выгибает спину на кровати, пытаясь закричать сквозь кляп. Злой смех Рюмки и Клейтона едва слышен из-за нарастающего безумного воя мотора насоса. Рюмка давит ей на живот, а Клейтон вонзает сопло глубже.
- Убирайтесь от неё! Убирайтесь!
Рюмка ворчит, затем включает машину на следующий уровень.
Рёв мотора теперь оглушительный. Это звук, действительно выкованный в аду. Соня ёрзает на кровати, щёки надуваются, когда промышленный отсос сильнее воздействует на то, что может быть только её шейным каналом.
- Прекратите! Остановитесь! - кричишь ты снова и снова, пока твои глазные яблоки не готовы выскочить, но даже из глубины лёгких твои мольбы не слышны из-за рёва мотора.
Так проходят целые минуты...
Наконец, Рюмка и Клейтон недоверчиво хмурятся, когда отключается трюмная помпа и безумный визг стихает.
Клейтон чешет бороду.
- Что случилось?
- Мотор трюмной помпы сгорел!
- Блин! Сучья "киска" измотала его!
Рюмка качает головой, вытаскивает сопло и смотрит на него с недоумением.
- Даже не высосал из неё воду. Думаешь, с ним что-то не так?
- Конечно, Рюмка!
Глаза Сони теперь безумно широко раскрыты, когда она содрогается на чудовищной кровати.
"Слава Богу!" - думаешь ты.
Но... но что теперь?
- Вот вы и повеселились! Теперь давайте! Я дам вам денег, я дам вам машину - что угодно, только отпустите нас!
- Слышишь, Клейтон?
- Конечно!
Рюмка идёт к прилавку, затем снова появляется не с одной, а с двумя абажурами, каждый с разбитыми лампочками.
"О, Боже. НЕТ..."
- Никогда не видел, как рожают ребёнка раньше, - сказал Рюмка. - Так что мы собираемся заставить твою подругу покончить с этим, - он держит концы лампы. - В одну сторону, в другую, и этот ребёнок выйдет.
Затем безумие возобновляется. Соня начинает кувыркаться на матрасе, в то время как Рюмка и Клейтон держат по лампе, поднося живые свинцовые стержни к её соскам. Ты слышишь знакомый - Вжух! - с последующим треском. Слышно, как зубы Сони скрипят за кляпом. Через некоторое время из истерзанных ареол поднимаются струйки дыма.
- Ну, вот мы и подготовились, - замечает Рюмка, - давай поторопимся.
Ты кричишь, кричишь и кричишь, когда они начинают попеременно бить Соню в пупок и клитор.
Вжух!
Треск...
Вжух!
Треск...
Вжух!
Треск...
Несколько раз они удерживают свинцовые стержни на несколько секунд, из-за чего Соня начинает биться в конвульсиях и даже шипеть. Её волосы встали дыбом, и даже пучок её лобковых волос вздулся от статики. Затем они начинают бить по всей окружности её вздутого живота.
К тому времени, когда они остановились, ты кричишь из самой глубины горла. Соня лежала ещё жива, вздрагивая, с открытыми глазами. Белки её глаз давно покраснели от кровоизлияний.
Рюмка теперь, похоже, раздражён их повторяющейся неудачей в выкидыше.
- Чрево этой суки взломать сложнее, чем грёбаный сейф в полу, Клейтон. Я этого не понимаю.
- Да уж, крепкая пизда.
Следы от ожогов покрывают живот Сони. В комнате ужасный запах, который может быть только у обожжённой кожи и обожжённой плоти половых губ.
- Давай-ка я принесу двадцатифунтовую кувалду, - предлагает Клейтон. - Блин, мы выбьем из неё ребёнка.
- Пожалуйста, пожалуйста, просто СТОП! - ты кричишь. - Почему вы это делаете?
Рюмка хмурится на твой вопрос.
- Почему мы это делаем? А почему ты думаешь, мисси? Мы делаем это, потому что это весело!
Затем они оба снова начинают кудахтать, Клейтон весело машет своим пенисом вверх и вниз.
- Ну, кувалда недостаточно особенная, Клейтон...
- Особенная?
- Э-э-э... Это неподходящий способ, понимаешь?
- Неподходящий?
Рюмка закатывает глаза.
- Клейтон, подумай хорошенько! Нам нужно суммировать то, что не было сделано раньше. Хм-м-м... - он делает глоток пива в раздумьях. - Ой, у меня есть идея!
- Пожалуйста, Боже, я умоляю вас, ПОЖАЛУЙСТА, не делайте этого! Сделайте это со мной, а не с ней! Просто, ПОЖАЛУЙСТА, отпустите её...
- Клейтон, мне тошно слышать это. Нет ничего надоедливее, чем нахальная сука с громким ртом. Как её заткнуть?
С удивительной ловкостью Клейтон переворачивается и...
Хлоп!
...Ударяет тебя босой ногой по голове. Ты падаешь, твои цепи натягиваются, и твои чувства разбиваются, как стекло.
В основном это зернистая завеса полусознания, которая скрывает твой разум сейчас.
- Хе-хе-хе... Хе-хе-хе... - продолжаешь слышать ты.
Ты слышишь, как звенят твои цепи,
