На советской службе (Записки спеца) - Максим Ларсонс

4-го мая 1926 года Лев Волин, совместно с двумя другими сотрудниками народного комиссариата финансов (А. Чепелевским и Л. Рабиновичем) был приговорен особым присутствием ГПУ к расстрелу, 5-го мая приговор в отношении всех трех был приведен в исполнение и 6-го мая соответственное официальное сообщение появилось в московских газетах. Все остальные обвиняемые были приговорены к заключению в концентрационные лагеря на различные сроки. Все их имущество было конфисковано.

Настоящш объем совершенного Волиным правонарушения не подлежит здесь обсуждению, так как все производство происходило при полном исключении публичности, а приговор был объявлен во внесудебном порядке. Но как бы велика ни была вина Волина, подобное правонарушение ни в каком правовом государстве и ни при каких обстоятельствам, не могло быть караемо смертью.

Я думаю, что Волин еще сегодня был бы жив, если бы он послушался моего совета, ушел бы от «черной биржи» и нашел бы себе другое поле деятельности.

Производство против Волина и его сообщников имело, впрочем, еще и политическую подкладку. Оно было предпринято некоторыми кругами, как удар против народного комиссара финансов Сокольникова, который вынужден был оставить свой пост и который должен был быть тяжело поражен самим приговором и выраженным в нем осуждением обнаруженных в народном комиссариате финансов неурядиц.

Волин должен был заплатить за этот политически шахматный ход своей жизнью. Его твердая надежда на друзей не оправдалась.

Дело Беседовского

Система неотступной слежки и сыска не ограничивается одними «спецами». Она распространяется также и на советских дипломатов за границею. В каждом советском посольстве имеется особый совершенно независимый от посла отдел ГПУ, куда доступ воспрещен не только обыкновенным посольским служащим, но и партийным членам посольства, если у них нет на то специального полномочия. Эти отделы занимаются коммунистическою пропагандою в данном государстве, пропагандою в войсках, колониях и т. п.

Ярким доказательством методов, практикуемых при этом ГПУ, является случай с первым советником посольства СССР и полномочным представителем советской Украины во Франции, Г. З. Беседовским, замещавшим в конце сентября — начале октября 1929 г. находившегося в Лондоне посла Довгалевскаго.

По рассказу самого Беседовского, появившемуся на другой день в парижских газетах, дело происходило так:

2-го октября 1929 г., в 3 часа дня, неожиданно явился в Париж в здание посольства «ревизор» Ройзенман, член коллегии ГПУ, собрал вокруг себя служащих и заявил им, что отныне он распоряжается в посольстве. Засим Ройзенман вызвал к себе Беседовского и имел с ним беседу по поводу его политических взглядов, проявлявших сильный «уклон» от предписанного свыше правоверного образа мыслей. Разговор этот, длившийся около двух часов, окончился ударами Ройзенмана кулаком по столу и резкими окриками на Беседовского. Ройзенман заявил Беседовскому, что он контр-революционер и должен немедленно выехать в Москву, чтобы отчитаться перед партийным судом в своей ереси. Беседовский от поездки в Москву отказался, вышел из комнаты и решил немедленно выехать из посольства вместе со своею женою и сыном.

Когда он подошел к воротам, желая выйти на улицу, его остановил швейцар, который, угрожая револьвером, заявил ему: «Если вы сделаете еще шаг, я вас убью на месте. Возвращайтесь в вашу комнату».

Усматривая серьезнейшую опасность для своей жизни и не желая остаться ни одной минуты более в посольстве, дабы с ним не произошел какой-либо «несчастный случай», Беседовский вернулся в здание посольства, прошел оттуда в прилегающий к посольству сад, перескочил через несколько заборов и оказался во дворе соседнего дома. Он немедленно обратился к французской полиции и с ее помощью в тот же вечер вывез из посольства жену и сына.

На другое утро советское посольство официально оповестило французские газеты, что Беседовский совершил крупную растрату и что он выдумал всю эту историю, дабы придать чисто уголовному делу характер политического разногласия.

Случай этот, не имеющий прецедента в дипломатической истории и представляющей собою неслыханный скандал «в общемировом масштабе», подтверждает вновь, что действительным хозяином советской России является политическая полиция, ГПУ, которая управляет всем и всюду, вплоть до послов включительно. Если она почему-либо это считает необходимым, она разделывается с партийными советскими дипломатами, так же, как с беспартийными спецами, теми же методами и с тем же успехом.

Только в отношении беспартийных спецов даже расстрелы без суда вызывают лишь минутный интерес привыкшей постепенно к подобным известиям Европы, между тем как бегство советского дипломата из здания посольства в Париже, вызванное угрозою убийства со стороны агентов ГПУ, представляет собою рекорд, до сих пор еще нигде не виданный, и поэтому приковывает к себе внимание всего цивилизованного мира.

Официальное же обвинение советским посольством своего первого советника в крупной растрате — ничем не доказанное и встречающее всеобщее и абсолютное недоверие — еще более усугубляет то тяжелое впечатление полного отсутствия достоинства и глубокого презрения всякой правомерности, которое получается от вышеприведенного случая.

«Невозвращенцы»

Вся обстановка, в которой протекает деятельность спеца на советской службе, крупная ответственность, лежащая на нем и отсутствие надлежащих гарантий его личной безопасности, усиленно проявляющаяся после шахтинского процесса тенденция сделать спецов лично ответственными за неурядицы и «неувязки» советской экономической жизни и за неудачный исход технических мероприятий, постоянная опасность попасть в связи с этим в тюрьму или под расстрел, а также чрезвычайно сгустившаяся атмосфера т. н. «спецеедства», в особенности по отношении к инженерам и техникам, занятым на производстве, приводит за последнее время к двоякому явлению.

Инженеры и техники, работающие в пределах С.С.С.Р., стремятся по возможности уйти с фабрик, рудников и заводов и спасаться на государственной службе или на службе трестов, на второстепенных или менее ответственных должностях.

Спецы же, находящиеся на советской службе за границей, со все растущим беспокойством думают о том, что их ожидает в С.С.С.Р., и все чаще начинают отказываться от возврата в Москву.

Ввиду того, что число этих «невозвращенцев» все более увеличивается, советское правительство — в связи с делом Беседовского — решилось принять совершенно средневековую по своему характеру меру, которая является небывалой даже для советская законодательства. Оно объявило «невозвращенцев» вне закона и опубликовало 22 ноября 1929 г. нижеследующее постановление Центрального Исполнительного Комитета (ЦИК) С.С.С.Р.: