Ветры Запада. Книга 2 (СИ) - Стоев Андрей

— Вроде ко мне здесь нормально относятся, — с сомнением заметила Лада.

— К тебе здесь нормально относятся только потому, что ты принадлежишь сильному отряду, нанятому высшим церковным иерархом. А в замке ты находилась на правах личной гостьи герцога. А вот если ты приедешь сама по себе, отношение к тебе, скорее всего, будет другим. А учитывая, что за тобой уже никто не будет стоять…

— Барон прав, Лада, — хмуро сказал Клаус. — Опасность не то чтобы очень большая, но это реальный риск. Скажите, барон — а если я приеду к Ладе?

— А орден паладинов отпустит вас к язычникам? — удивился я.

— Мы всё-таки не рабы. Ну, начиная с определённой ступени. Я уже достиг такого положения, когда фактически нахожусь там добровольно, и меня никто не имеет права задержать.

— И никто при этом не покидает орден? — удивился я.

— А зачем?

— Ясно, — сразу же понял я. — Для большинства уход из ордена будет падением вниз.

— Совершенно верно, — подтвердил он. — Паладин, покидающий орден, сразу же потеряет очень многое. Он сразу же станет никем.

— Так вы хотите покинуть орден или просто взять отпуск?

— Для начала, наверное, просто отпуск, — задумался он. — Покинуть орден — это очень серьёзное решение. Я ведь всю жизнь в ордене, другой жизни и не знаю.

— И вы хотите знать, что вас может ожидать в Новгороде?

— Именно так, — кивнул Клаус.

— Никаких неожиданностей вас там не ждёт, — пожал плечами я. — Если хотите работать, то легко найдёте высокооплачиваемую работу. Да наше семейство вас и наймёт. Притеснять вас никто не будет — живите как хотите, делайте что хотите.

— А если я захочу там остаться навсегда?

— Тогда есть варианты, — я начал прикидывать. — Вас, конечно же, без вопросов признают потомственным дворянином. Вам даже поручители будут не нужны, вас просто включат в реестр. А вот если вы захотите занять более весомое положение в обществе, то это будет немного сложнее. Вы, возможно, знаете, что у нас непростые отношения с христианами? Я не собираюсь судить, насколько это обосновано, я просто сообщаю вам факты. Которые состоят в том, что христианин в нашем обществе занять высокое положение не может. А вот если вы откажетесь от христианства, то вас признают гербовым дворянином, и вы сразу сможете образовать аристократическое семейство. При этом вы получите голос в Совете Лучших. Вы войдёте в элиту нашего общества, но только не будучи христианином. Возможно, князь удовлетворится просто клятвой, что ваши потомки не примут христианства, но здесь я ничего не могу сказать уверенно.

— И князь поверит такой клятве? — усомнился Клаус.

— Конечно, поверит, — я удивлённо посмотрел на него. — Нарушение такой клятвы — это достаточный повод для лишения дворянства. Да и вообще, дворянство — это фикция, если оно не сопровождается признанием общества. Был у нас подобный случай, и я бы не хотел сам оказаться в такой ситуации. Что толку в том, что по бумагам ты гербовый дворянин, если другие дворяне не желают иметь с тобой никаких дел, княжеские чиновники любую твою бумагу кладут под сукно, а Суд Чести отказывается рассматривать твои иски? Любой простолюдин будет в лучшем положении.

— То есть вы можете меня заверить, что в случае отказа от христианства я смогу занять в княжестве высокое положение?

— Если говорить о гербовом дворянстве — безусловно. Вы — граф очень старого рода, для нас это неоспоримый факт. Реальное же положение больше зависит от богатства и влияния семьи, но здесь всё зависит от вас. Для вас, я думаю, наилучшим вариантом будет вассалитет. Впрочем, какой смысл обсуждать сейчас подобные детали?

Клаус рассеянно кивнул, погружённый в раздумья.

— А что, вы действительно готовы отказаться от христианства? — полюбопытствовал я.

— Не то чтобы готов, — пожал плечами он. — Я не рассматривал такой вариант. Но развитие магуса заставляет немного иначе взглянуть на веру — впрочем, вы и сами это понимаете.

— А скажи, Лада, — вдруг спросила Ленка. — Ты понимаешь, что если граф приедет в Новгород, то ты вряд ли сможешь быть его единственной женщиной? Я даже боюсь себе представить, какой длины очередь к нему выстроится.

— Мне достаточно того, что я буду первой, — равнодушно пожала плечами Лада. — И чтобы первый ребёнок родился у меня.

— Это я тебе твёрдо обещаю, дорогая, — мягко сказал Клаус.

Похоже, Клаус уже прочно у Лады в лапках, и даже трепыхаться перестал. Ну, совет да любовь.

— Наши девчонки тебя растерзают, — вздохнула Ленка.

— Пусть попробуют, — высокомерно отозвалась Лада.

Глава 20

Вена встретила меня порывистым ветром и противным моросящим дождём. К тому же я приехал один — Ленка улетела домой из Регенсбурга без меня, — и настроения это тоже не добавляло. Я оглядел унылую осеннюю улицу, которую никак не оживляли мокрые деревья с наполовину облетевшей листвой, и вошёл в предупредительно открытую швейцаром дверь.

— Генрих Шульце из Аахена, — представился я улыбчивой девушке за стойкой. — У меня забронирован номер.

— Да, герр Шульце, мы вас ожидаем, — расцвела девушка. — Эрвин, проводи герра Шульце в третий люкс, — распорядилась она.

По крайней мере, в дорогих гостиницах никогда не бывает, что забронированный номер — разумеется, в результате совершенно случайной ошибки! — отдан кому-то другому, и ты с чемоданами неожиданно оказываешься на улице. Хотя гостиницу «Виндобона[24]» уже, пожалуй, нельзя было назвать всего лишь дорогой — номера здесь стоили столько, что просто «дорогая» звучало изрядным преуменьшением. Скромному торговцу Генриху Шульце она определённо была не по карману, но бронировал её не я. У людей герцога Баварского явно было совершенно ложное представление о богатстве ливонских баронов и торговцев из Аахена.

[ 24 — Виндобона — название форпоста римского XV Первородного легиона, из которого со временем вырос город Вена.]

Я повесил слегка влажный плащ в шкаф и в задумчивости подошёл к окну. На улице ничего не изменилось — те же мокрые деревья и редкие прохожие под мокрыми зонтиками. Так всё-таки — что же мне делать? Мои раздумья прервал стук в дверь; я крикнул: «Войдите!», и в комнату заглянула горничная:

— Герр Шульце, вы разрешите разобрать ваш чемодан, или мне зайти позже?

— Можете разобрать, фройляйн, — я кивнул ей и опять отвернулся к окну.

Проблема, над которой я думал всю дорогу, и в самом деле казалась нерешаемой. Каким образом ничем не примечательный торговец скобяными изделиями мог получить приватную аудиенцию у императора? Если бы я приехал как барон Арди и попросил об аудиенции, я бы практически наверняка её получил, но объявлять о своём визите — это последнее, что я хотел бы сделать. Конечно, если я так ничего и не смогу придумать, мне придётся приоткрыть своё инкогнито, но было бы лучше этого избежать — слишком уж деликатна тема визита. Герцогу Оттону, возможно, огласка и не повредит, но я бы предпочёл, чтобы моё участие в этом деле осталось тайной.

Горничная разложила мои вещи и ушла, а я по-прежнему ломал голову. К сожалению, император Священной Римской империи — это не девушка Маша, которой можно просто кинуть камешек в окно. То есть, закинуть что-то в окно я бы, наверное, сумел, но где оно, то окно?

Мои мысли опять прервал стук в дверь. «Снова горничная? — удивился я и крикнул: — Войдите!».

Это оказалась не горничная. В дверь неуловимым движением просочился мужчина настолько характерно-неприметной наружности, что я сразу насторожился.

— Герр Генрих Шульце? — осведомился он и, дождавшись моего подтверждающего кивка, предложил тоном, больше похожим на приказ: — Следуйте за мной, пожалуйста.

Я немного поколебался, но потом пожал плечами и встал. Тот удовлетворённо кивнул и вышел, а я двинулся за ним.

В молчании мы уселись в неприметную малолитражку, стоящую чуть в стороне от входа — так, чтобы никто не связал её с гостиницей. Самобеглый механизм сразу же напомнил мне почти позабытые «Жигули», и я ностальгически вздохнул, пытаясь устроиться на тесном сиденье. Мой провожатый молчал, и я тоже не стал суетиться и донимать его вопросами, на которые он всё равно не стал бы отвечать. Если бы меня везли в какие-нибудь застенки, дело было бы обставлено совсем по-другому, так что мы, скорее всего, едем во дворец. Хотя имелась и небольшая вероятность, что меня везут к кардиналу Скорцезе, который тоже немало времени проводит в Вене. Правда, и в том и в том случае оставалось загадкой, каким образом инкогнито герра Шульце оказалось так быстро разоблачённым, но мой провожатый вряд ли и сам это знал.