Самоход. «Прощай, Родина!» - Юрий Корчевский

Особенно ненавидели предателей – власовцев, украинцев из УПА; затем, когда на польские земли пришли, – польских «повстанцев», руководимых правительством «в изгнании» – в Англии.

Один раз Виктор сам из пистолета эсэсмана застрелил. Проезжал он на самоходке мимо подбитого немецкого танка. У танка танкист стоял, на гусеницу опираясь, покачивался, как пьяный. Форма на нем черная, какая у танкистов была, но когда Виктор присмотрелся, руны на петлицах увидел – в виде сдвоенной молнии. Он приказал мехводу остановиться, не поленился слезть с самоходки, достал пистолет и выстрелил «танкисту» в голову.

Если в армейские части призывали, то в СС шли добровольно. А СС – это вооруженные отряды нацистской партии, и там заблудших агнцев нет, все идейные враги, которых надо уничтожать. И не жалел потом Виктор о том выстреле никогда. Кто с мечом к нам придет, от меча и погибнет, так еще со времен Александра Невского повелось.

Но вот раздался крик «По машинам!», и самоходчики кинулись к боевым машинам. Комбат уже флажком сигнал подает – заводить моторы! До момента самой атаки пользоваться радиостанцией «на передачу» запрещалось.

Разом заревели двигатели, самоходки окутались удушливым синим выхлопом, завоняло соляркой.

Передняя машина начала движение. Ранее рассредоточенные самоходки собрались в колонну.

Гнали к передовой быстро – передвижение большой колонны бронетехники от противника не скроешь. Лязг гусениц, рев множества моторов за пять километров слышны, и чем быстрее они до передовой доберутся, тем меньше времени у врага на подготовку, тем меньше потери.

По уже отработанной тактике после артналета вперед пошли танки с десантом на броне, за ними – самоходки. Ухали танковые пушки, стреляли пулеметы.

Немцы долго выжидали, не желая раньше времени обнаруживать свои огневые точки. Но вот они открыли огонь.

Как только среди танков появились разрывы снарядов, десант покинул броню и бежал за «тридцатьчетверками» – так пехота прикрывалась броней, потерь меньше. Самоходки пока не стреляли – не было четко видимых целей.

Танки с ходу преодолели проволочные заграждения, и почти сразу под их гусеницами стали рваться противопехотные мины. Танкам вреда они причинить не могли, но пехота ситуацию сразу просекла, и бежали уже по следу танковых гусениц. Научились воевать, снижать потери.

Виктор видел, как их самоходки догоняют впереди идущий танк, и приказал Алексею:

– Сбавь обороты!

С одной стороны, для самоходчиков это выгодно – танк собой прикрывает; с другой – плохо, обзор перекрывает, закрывает сектор обстрела.

Танки уже достигли первой траншеи и стали утюжить гусеницами доты и дзоты, двигаться вдоль траншеи, обваливая стенки и расстреливая немцев из пулеметов.

Все произошло на глазах экипажа самоходки.

Перед надвигающимся танком в траншее показался немец. До танка – от силы тридцать метров, ползет медленно. Пулеметчик и башнер немца видят, но он в мертвой, непростреливаемой зоне.

Пулеметы в бронетехнике, как и пушки, имеют малый угол склонения, а траншея ниже уровня горизонта.

У немца под мышкой труба видна. Хлопок!

У танка от попадания люки на башне распахнулись – на защелки закрыты не были, мгновенно вырвалось и погасло пламя. Танк встал, и из него стали выбираться танкисты. У двоих из них горели комбинезоны. Упав на землю, они стали кататься, пытаясь сбить пламя.

Самоходка Виктора остановилась рядом – надо было помочь своим.

Заряжающий Михась выбрался быстрее всех, хоть и держал в руке огнетушитель. Он пустил из него струю, затушил огонь, но танкисты лежали неподвижно. Он понимал, что так быть не должно: комбезы даже прогореть не успели, и ожогового шока экипаж не получил. Тем более что горели только двое. И из танка дым не идет, огня не видно.

Танкистов перевернули на спины и в ужасе отшатнулись: ресницы и брови их выгорели до кожи, глаза полопались. С одного из погибших сняли танкошлем: волос под ним тоже не было, и кожа была покрыта струпом.

Пока самоходчики гадали, от чего погибли танкисты, Виктор обошел танк. Немец стрелял спереди – он сам это видел. Осмотрел лобовую броню. Вот она, малюсенькая дырка, размером с толстую иглу всего. Да это же кумулятивная струя такой след оставляет!

Он едва по голове себя не ударил с досады. Труба у немца под мышкой была, и такое странное положение оружия поначалу ввело его в заблуждение. Но это же фаустпатрон! Прообраз, можно сказать – дедушка современных гранатометов. Только они сейчас на плече у солдат, и труба находится в горизонтальном положении.

Виктор достал пистолет и спрыгнул в траншею – ему хотелось убедиться, что он не ошибся, найти подтверждение своей догадке. Почему-то раньше он был уверен, что фаустпатроны стали применяться в армии позже.

Трубу он увидел сразу. Поднял, покрутил в руках – конструкция примитивная. Труба, сверху откидной штампованный прицел, а снизу – такая же пусковая скоба.

Немцы начали производить «панцерфауст» с конца 1943 года, и первую партию из пятисот штук отправили на Восточный фронт. Примитивная конструкция не требовала долгого обучения и была эффективна против бронетехники. Однако сразу выявилось много недостатков: плохая точность стрельбы, малая дальность полета гранаты – всего тридцать метров. Но даже «панцерфаусты» первой серии пробивали по нормали 150 миллиметров брони, а в Красной армии бронетехники с такой мощной защитой не было.

«Панцерфауст» – в наших войсках его называли фаустпатроном – стали быстро совершенствовать. Дальность полета гранаты увеличили до шестидесяти метров, бронепробиваемость возросла до 220 миллиметров гомогенной брони. За счет оперения возросла точность выстрела.

В городских боях, когда противник был близко, иной раз в соседней квартире, «панцерфаусты» проявили себя отлично. А вот в боях с применением бронетехники на открытой местности – плохо. Малая дальность полета гранаты делала «фаустника» фактически смертником – кто из экипажа танка или самоходки подпустит близко солдата с весьма приметным оружием?

Но в городах «фаустники» стреляли со вторых этажей, почти в упор, и советская бронетехника несла серьезные потери. Фаустпатронов боялись, поскольку после попадания гранаты в боевое отделение танка или самоходки шансов выжить у экипажа не было.

Чуть позже подобное оружие появилось у американцев – его назвали «базука».

У немцев был «панцерфауст» в более тяжелом варианте, со щитом и расчетом из двух человек; он был многоразового использования – в отличие от «панцерфауст» 30 или 30М.

В наших войсках подобного оружия до конца войны так и не появилось. В городских боях танкисты сами приспосабливали поверх брони панцирные сетки от кроватей, наваривали решетки из арматуры.

Виктор вернулся к самоходке в глубокой задумчивости – он своими глазами убедился в эффективности кумулятивных гранат. Отныне для экипажей «фаустник» стал самым ненавистным врагом. Для его уничтожения снарядов не жалели и иногда накрывали его огнем целой батареи.

Танки уже ушли вперед, и самоходка стала догонять их. Трупы наших и немецких солдат, подбитые танки, раздавленные вражеские пушки… Картина была сколь страшной, столь и привычной для фронтовиков.

За сутки удалось продвинуться на десяток километров.

С боем взяли небольшой полустанок, перерезав железнодорожное сообщение. И вот тут в полной мере сказался русский характер: в тупике пехотинцы обнаружили цистерну. Вначале подумали, что в ней топливо, и сообщили танкистам.

Один из прибывших зачерпнул из горловины цистерны ведром, присмотрелся, понюхал и отхлебнул. Пехотинцы были в шоке. Надо же, танкисты топливо пьют!

А танкист выпрямился и громогласно объявил:

– Чистый спирт!

Лучше бы он молчал! Один из пехотинцев сдуру очередь из ручного пулемета по цистерне дал, и из пробитых отверстий фонтанчиками ударил спирт.

К бодрящей жидкости кинулись солдаты. Кто котелок подставлял, кто фляжку, а некоторые – и рот. Пили от души, до отвала – дармовая выпивка!

Через полчаса почти вся рота пехоты и два экипажа танков были пьяными в стельку.

Новость мгновенно облетела всех, и на полустанок потянулись воины всех родов войск. Некоторые – с канистрами из-под бензина.

Через час командование спохватилось, но было уже поздно. Упились многие, некоторые части стали небоеспособными.

К цистерне выставили вооруженную охрану – отделение по охране тыла. Только пьяного человека быстро не протрезвить, тем более что многие успели запас сделать – емкостей хватало.

Наступление, намеченное на следующий день, сорвалось. Командиры метали громы и молнии, но предпринять ничего не могли.

У «смершевцев» возникло подозрение, что немцы оставили спирт специально. Боялись – не отравлен ли, были такие случаи на других фронтах. Но обошлось.

А ночью немецкая разведка выкрала нашего офицера из полковой артиллерии – он вышел ночью из землянки до ветру и пропал. Утром хватились – нет командира.