Герои – моя слабость - Сьюзен Филлипс

– Как только что отметила твоя подруга… достаточно вспомнить мои прежние выходки.

– И я бы не удивилась, если бы, придя домой, увидела в своей постели Пышку с Милашкой в страстном объятии. – Энни стянула с руки куклу. – Но только не это.

– В тебе по-прежнему слишком сильна вера в людей. – Губы Тео досадливо скривились. – И месяца не прошло, а ты уже забыла, кто настоящий злодей в твоей волшебной сказке.

– Может, да, а может, и нет.

Тео смерил Энни долгим пристальным взглядом, потом прошел мимо нее в студию.

– Меня ждет работа.

Он не стал ничего отрицать и исчез, не сказав ни слова в свою защиту.

Вечером Энни не ждал изысканный ужин на двоих, поэтому она сделала себе бутерброды, а затем перенесла несколько коробок из мастерской в гостиную. Усевшись на полу, поджав под себя ноги, она раскрыла первую коробку. Там лежали журналы – от роскошных глянцевых еженедельников до старых, черно-белых, уже не выпускавшихся, давно забытых изданий. В некоторых из них встречались статьи Марии или публикации о ней. Энни переписала в свою тетрадь названия всех журналов, их номера и даты выпуска. Едва ли они представляли какой-то интерес для коллекционеров, и все же не мешало проверить.

Во второй коробке были сложены книги. Энни внимательно осмотрела каждую, ища автографы, убедилась, что между страницами не вложено что-то ценное, а потом занесла в тетрадь заглавия и имена авторов. Она понимала, что дальнейшая проверка займет целую вечность, а ей еще предстояло просмотреть содержимое двух оставшихся коробок.

За последнее время Энни немного окрепла и чувствовала себя лучше, чем в первые дни на острове, однако она по-прежнему нуждалась в сне больше обычного. Переодевшись в мужскую пижаму Марии, она достала из-под кровати домашние тапочки-обезьянки, но сунув ногу в первую тапочку, вдруг почувствовала что-то странное…

Взвизгнув, Энни отдернула ногу.

Дверь мастерской распахнулась. Энни испуганно сжалась, ее колотила дрожь. В комнату ворвался Тео.

– Что случилось?

– Дьявольщина! – Протянув руку, она брезгливо двумя пальцами подняла тапочку. – Взгляни на это! – Энни наклонила тапочку, и на пол вывалилась мертвая мышь. – Каким же извращенцем надо быть, чтобы проделать такое! – Она отшвырнула тапочку. – Ненавижу это место! Ненавижу этот проклятый остров и этот коттедж! – Энни гневно сверкнула глазами. – И не думай, что я испугалась несчастной мышки. Мне приходилось жить в домах, где бегали крысы. Просто я не ожидала, что какой-то псих подбросит мне в тапочки дохлую мышь!

Тео ссутулил плечи, сунув руку в карман джинсов.

– Возможно… это сделал вовсе не псих.

– По-твоему, это в порядке вещей? – Голос Энни снова сорвался на крик, но ее это уже не заботило.

– Может быть. – Тео потер ладонью подбородок. – Если… ты кот.

– Ты хочешь сказать… – Энни в ужасе уставилась на Ганнибала.

– Считай, что получила любовное послание, – объяснил Тео. – Такие щедрые дары он преподносит лишь тем, кого любит.

Энни повернулась к коту:

– Чтобы больше такого не повторялось, ты меня слышал? Это отвратительно!

Ганнибал лениво потянулся, неспешно пересек комнату и уткнулся носом в босую ногу Энни.

Она горестно застонала:

– Этот жуткий день когда-нибудь кончится?

Улыбаясь, Тео подхватил кота на руки и выпустил в коридор, затем закрыл дверь, оставшись вдвоем с Энни.

Она сорвала халат с крючка на двери кладовки. Запахнув полы халата и затянув пояс, Энни вспомнила случай, который пыталась забыть.

– Ты однажды подбросил мне в постель дохлую рыбу.

– Да, было дело. – Тео прошелся по комнате, разглядывая висевшую на стене огромную фотографию резной деревянной спинки кровати, заменявшую оригинал.

– Зачем? – потребовала ответа Энни. Ганнибал с возмущенным воем поскребся в дверь.

– Потому что мне это казалось забавным. – Тео провел пальцем по верхнему краю фотографии, уделяя ей куда больше внимания, чем она заслуживала.

Энни обошла мышиный трупик.

– Кого еще ты истязал, кроме меня?

– Думаешь, одной жертвы недостаточно?

Накрыв мертвую мышь корзиной для мусора, Энни подошла к двери и впустила Ганнибала, который тотчас перестал завывать. Ей вовсе не хотелось вести этим вечером задушевные беседы с Тео, и уж точно не в своей спальне, но у нее накопилось слишком много вопросов.

– Я начинаю верить, что ты ненавидишь Харп-Хаус почти так же люто, как я. Тогда почему же ты приехал на остров?

Тео подошел к окну и остановился, глядя на голую зимнюю равнину.

– Мне нужно закончить книгу. Я искал спокойное место, где можно писать и где никто бы мне не мешал.

Энни уловила иронию в его словах.

– Ну и как тебе работается?

Оконное стекло затуманилось от его дыхания.

– План оказался не слишком удачным.

– До конца зимы еще далеко, – заметила Энни. – Ты вполне можешь снять себе домик на Карибах.

– Мне и здесь неплохо.

Но Тео лукавил. Энни смертельно надоела окружавшая его таинственность и унизительное чувство бессилия от невозможности узнать о нем хоть немного больше.

– Зачем ты приехал на Перегрин-Айленд? Только не надо юлить. Я лишь хочу понять.

Тео повернулся к ней. Выражение его лица казалось таким же ледяным, как морозный узор на стекле.

– Понятия не имею.

Его надменная поза владетельного лорда нисколько не обескуражила Энни, ей даже удалось изобразить нечто похожее на презрительную усмешку (во всяком случае, так ей хотелось думать).

– Можешь отнести это на счет моего неиссякаемого любопытства – меня всегда занимал вопрос, как работает извращенный ум.

Тео выразительно приподнял бровь, но, похоже, не слишком оскорбился.

– Нет более неприятного занятия, чем слушать жалобы какого-нибудь недоумка с солидным счетом в банке, как тяжело ему приходится.

– Верно, – подтвердила Энни. – Но ведь ты недавно потерял жену.

Тео пожал плечами:

– Я не единственный, с кем случилось такое.

То ли он умело скрывал свои чувства, то ли был совершенно бесчувственным, как всегда подозревала Энни.

– Но кроме этого ты лишился сестры. И матери.

– Мне было всего пять лет, когда она умерла. Я едва ее помню.

– Расскажешь мне о своей жене? Я видела ее фотографию в Сети. Красивая женщина.

– Красивая и независимая. К таким женщинам меня всегда влекло. – Энни мало что знала об этих качествах. – Вдобавок Кенли отличалась редким умом. И целеустремленностью. Но больше всего меня завораживала ее независимость.

В жизненной игре Энни не принадлежала к числу победителей, что ясно показывал счет: Кенли Харп – четыре, Энни Хьюитт – ноль. Не то чтобы Энни ревновала к покойнице, просто ей страстно хотелось быть такой же независимой. Впрочем, ослепительная красота и феноменальный ум ей бы тоже не помешали.