Хранитель кладов - Андрей Александрович Васильев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Машины Стеллы, естественно, уже и в помине не было. Обиделась ведьма, умчалась на своей метле марки «Бугатти» в загородный рай пить дорогое шампанское и проказничать с мускулистыми красавцами-эскортниками. Ну и леший с ней, невелика потеря, пусть развлекается, а я поеду домой, предварительно закупившись квасом, и буду смотреть телевизор. Что еще в такую жару делать?
Разбудил меня дверной звонок. Кто-то зажал его кнопку пальцем и не собирался ее отпускать. Я зевнул и глянул в окно, где багровым пламенем полыхал закат. Надо же, сколько продрых. И, главное, сам не помню, как заснул. Вроде лежал, смотрел программу про рыбалку на Камчатке, легонько завидовал этим мужичкам в натянутых до чресел сапогах, которые то и дело вытаскивали из меленькой речушки здоровенных кижучей, — и на тебе, уже смеркается.
Да еще и гости какие-то пожаловали, причем невероятно настырные. В другой раз я бы предположил, что это моя старая приятельница Юлька, но ей взяться неоткуда.
— Дверь-то собираешься открывать? — заставив меня подпрыгнуть на диване, в комнату заглянул Анисий Фомич. — Не пугайся, свои там. И, это… За конфекты спасибо. Я их уважаю, а без разрешения хозяина нам брать ничего нельзя. Вернее, можно, но не у каждого жильца. У тебя, например, нельзя.
— Это почему же? — заинтересовался я, рассудив, что звонящий в дверь может и подождать еще пару секунд.
— Ты из наших, — пояснил подъездный. — Теперь из наших. Стало быть, без твоего ведома я и крошку хлеба у тебя взять не могу, не по Покону это. И у Галинки из сороковой квартиры, например, тоже. Ведьма она, потомственная, старого рода, только сама о том не знает… И не узнает, скорее всего. Может, матерь ее не захотела дочери такой судьбы, как у себя, может, просто не успела ей о том сказать. Она же детдомовская, поди знай, как оно там у них случилось.
Знаю я Галину из сороковой квартиры, красивая женщина средних лет, всегда спокойная, всегда доброжелательная. Никогда бы не подумал, что она ведьма. И мужа ее, Аркашу, знаю тоже. Дочка их, Олеся, в этом году в пятый класс перешла. Славная девчушка, воспитанная такая, всегда здоровается, что в наше время большая редкость.
И на тебе — ведьмовская кровь.
— А вот… — обратился я к Анисию Фомичу, но тот потыкал пальцем в сторону двери и скрылся за шкафом, без труда ввинтившись в узкую, еле различимую щель между ним и стеной.
— Впечатляет, — в очередной раз признал я и направился в прихожую, зевая на ходу.
Глава тринадцатая
Поразительно, но, глянув в дверной «глазок», я увидел именно Юлию, которой, повторюсь, взяться здесь было неоткуда совершенно. И тем не менее это была она, привычно веселая, стройная, голубоглазая и с прической класса «дорогостоящий высокохудожественный беспорядок».
— Вот сейчас не понял, — вместо приветствия сообщил я ей, как только распахнул дверь. — Ты же сейчас должна на Бали манго есть и маракуйей его закусывать. Ну и литрами лакать свою любимую «Текилу санрайз».
— Текилой и в Москве можно залиться до самых бровей, — сообщила мне приятельница, вваливаясь в квартиру. — А на твой вопрос «почему», пусть даже заданный в такой странной форме, у меня только один ответ — достало все капец как. Маман опять задалась целью выдать меня замуж. Валерка, это больно! Это, блин, ад на земле! Знаешь, она там почти реалити-шоу устроила со смотром женихов и всем таким прочим. Причем я часть этих рож у отца на корпоративах раньше видела, они проходили под грифом «потенциально перспективные партнеры по бизнесу».
Это да. Если тетя Жанна чего решила — то умри все живое, включая родную дочь. И мне очень повезло, что я по ряду причин выпал из поля ее зрения.
— А ты чего так долго не открывал? — с подозрением спросила у меня Юлька, сдвинула свои брови-ниточки и уперла руки в бока. — Никак, не один? Может, я помешала? Может, мне уйти?
Ясно, уже накидалась. Неприятно признавать, но в последнее время это случается все чаще и чаще. И добром, подозреваю, не кончится, так что как бы не пришлось ее отцу оплачивать счета в одной из швейцарских клиник. Наши тут не подойдут, больно близко они к ее любимым барам расположены.
— Не пори чушь, — попросил я ее и подтолкнул в сторону кухни. — Иди, поставь чайник, пока я умываюсь.
— Чай? — фыркнула Юлька и качнула пакетом, который держала в руках. — Здесь лежит кое-что получше, чем жареная водичка. Как насчет «Макаллана»?
— Пас, — я пригладил растрепанные после сна волосы. — У меня завтра дел полно, сушняк и головная боль мне на фиг не нужны.
— Хорошо, — девушка лукаво прищурилась. — Не хочешь вискарика — не надо. В нашем магазине найдутся товары на любой вкус. Как насчет вот этого?
Она щелкнула замочком клатча и показала мне серебристый продолговатый футлярчик с винтовой крышечкой. Очень хорошо знакомый мне футлярчик, я такие видел в своей прошлой жизни, потому прекрасно знал, что в нем находится, и радости мне эти воспоминания не добавили.
— Ты охренела? — не особо сдерживаясь, рявкнул я, попытался выхватить блескучий предмет из рук Юльки, но не преуспел, поскольку та, хихикнув, увернулась. — Ладно бухло, хотя и оно тебе ни к чему. Но это? Ты не в курсе, чем все кончается? Рыжего забыла?
— Рыжий был дурак, — огрызнулась Юлька. — И потом, он «хмурым» заправлялся как машина — бензином, меры под конец вообще не знал, оттого и помер. А это так, под настроение, для пущего драйва.
Наш с ней одноклассник Сашка Рыженко от этой дряни сгорел как свеча, причем за какой-то год, совсем немного не дотянув до выпускного. И ведь хороший был парень, вот только связался не с теми людьми, с которыми следовало, и тормознуть его никто не успел. Отец вечно за границей находился по своим трубопрокатным делам, а тетя Таня, его мать, давно умерла. Что до мачехи, так пасынок ей вообще на фиг не сдался. Я думаю, что та только порадовалась произошедшему.
Юлька тем временем злобно на меня таращилась, от ее былого благодушия и следа не осталось. Не любила она вспоминать эту историю, которая в свое время крепко ударила по нам всем.
