Одиночное плавание к острову Крым - Наталья Труш
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Ну и что теперь делать? Ну и пусть смотрит, как я упираюсь, словно самосвал в гору! Смотреть, как бабы работают, – вот этому наши мужики хорошо научились! А вот чтобы помочь... Тут их днем с огнем...» – додумать свою гневную обличительную мысль про никчемный мужской род она не успела. Руки вдруг перестали у нее вытягиваться до пола, так как раздутые пакеты подхватил кто-то сильный.
– Давайте помогу! А то лифт сегодня не ходит...
Он! Батюшки-светы! Он! Михал Иваныч!
– Здрасьте! – кивнула ему Марина.
– День добрый! – ответил сосед более чем приветливо. – Что ж вы так нагрузились-то?
– Дык... я ж на машине! А кто ж... подумать-то мог, что тут... такая вот напасть?! Да еще и Новый год... Что-то он зачастил! – Марина пыталась не отстать от помощника и по этой причине дышала как рыба, которую вытащили из воды и бросили на берегу. Еще один этаж – и у нее глаза будут как у этой рыбы! Или как у рака! У него они, говорят, на палочках – выставляются из глазниц и шевелятся. Ужас!
– Вы не могли бы чуть-чуть помедленнее! – взмолилась Марина. – Я не успеваю и задыхаюсь!
– Помедленнее, значит, помедленнее! – Сосед сбавил темп. – Этаж у нас который?
– У нас – четыр... четырнадцатый! – выговорила она лишь со второго раза.
– Как же вы высоко забрались!
– Да. Я, знаете ли, специально последний этаж выбирала: не выношу, когда над головой кто-то топчется! Нажилась я уже в таких условиях, хватит! Тут у меня только какой кот заблудший иногда пробежит над головой. Ну или сантехник иногда походит по своим сантехническим делам. И все!
– Да, тут я вас понимаю и искренне завидую. У меня сумасшедший дом: снизу музыка с утра и до вечера, за стенкой – ругаются, как дикие, муж с женой, а сверху... Сверху у меня самое страшное – жуткая итальянская семья! Орут все – от грудного младенца до престарелой умирающей бабушки – и никогда не спят!
– Что вы говорите – итальянцы?! Надо же! Откуда же у нас тут итальянцы-то?! Потомки каких-нибудь Растрелли или Росси?!
– Нет, это я образно. Просто такие же шумные, как итальянцы, горластые и неуемные. И очень многочисленные, да... Пытался затыкать на ночь уши, но это ужасно неудобно, вот и мучаюсь.
Ей хотелось сказать что-нибудь в шутку с намеком типа «ну переселяйтесь на мой четырнадцатый, в мою тишину». Но! Какой-то гад придумал, что в таких вопросах мужчина должен делать первый шаг, и даже в шутку у нее не повернулся язык сказать то, что на нем вертелось.
И тут они пришли на ее четырнадцатый этаж. И в самый последний момент она поняла, что такой классный повод затащить его в гости она проворонила. И тогда она сказала, как с камня в море нырнула с головой:
– Я должна как-то вас поблагодарить за помощь, но я не могу придумать ничего умнее, как пригласить вас на чай.
– А вы знаете... Пожалуй, соглашусь!
К счастью, у нее был убран дом, в раковине не оказалось ни одной невымытой чашки, за которые пришлось бы краснеть перед гостем.
– Вы в комнату проходите! Я сейчас...
* * *Обычно она чаи даже с гостями распивала в кухне, но это был особый гость, которого ей принимать хотелось в комнате, где уютно мерцала огнями елка и домашний кинотеатр с набором любимых новогодних фильмов тоже был.
Она щелкнула кнопкой, экран вздрогнул, явив миру новогоднюю историю про Женю Лукашина – скучное продолжение той, что Марина так любила.
– У вас диск с этим фильмом? – спросил сосед, пристраиваясь на диване. – А я так и не посмотрел еще...
– Смотрите. Но... Я не прониклась. Реклама майонеза и оператора сотовой связи! Впрочем, не навязываю свое мнение. Смотрите. А я пока чай заварю!
Потом она крутилась по кухне, выкладывая в конфетницу мармелад и заваривая по-особому чай. И при этом думала о том, как же он кино-то будет досматривать?! Это ведь долго! Это две серии! А столько он вряд ли будет у нее сидеть. Нет, конечно, она очень рада была бы, если б он просидел у нее целых два часа. Он вроде совсем не утомительный и не нудный, хоть и мрачноват немного. И потом, разве не этого она сама хотела? Не об этом ли мечтала, как девочка? Не об этом ли грезила, когда писала ему свое письмо в начале сентября?!
Письмо! Она и забыла про это письмо! Вот, черт возьми! А интересно, как он отреагировал на него? Может, взять да спросить?! «Возьму да и спрошу!» – решила Марина, устраивая на подносе чашки, сахарницу с конфетницей, розетки под варенье, ложечки.
Балансируя с подносом, как заправская официантка, Марина вплыла в комнату, где постаревшие актеры скучно играли в новую иронию любви. Вот уж и правда – ирония. Тоска грибная.
Такой тоски даже ее мрачный сосед не вынес – Михал Иваныч крепко спал, запрокинув голову на спинку дивана.
Марина аккуратно, чтобы не звякнули чашки, поставила поднос на низкий столик и села в кресло, напротив спящего мужчины. «Видать, и в самом деле итальянские соседи довели! – подумала Марина. – Спит, как слон индийский!»
А менту Мурашову – Марина пока не знала его фамилии, а она была у него вот такая – Мурашов – снился хороший сон. И совсем не про то, что можно подумать! Не, ну что за примитив?! Как мент, так обязательно такая хрень ему должна сниться?!
Менту Мурашову снилось, что он попал в тот старый и добрый фильм про то, как пьяный доктор улетел из Москвы в Ленинград, и он, Мурашов, в этом фильме играл не последнюю роль, а именно того самого доктора. Только почему-то, как и в жизни, в этом кино он был ментом. И приперся в дом к совсем незнакомой женщине, под Новый год, и устроил у нее раскардаш, разыскивая соперника Ипполита. И он так нравился сам себе в этой роли, что его даже в кино распирало от гордости.
А Марина смотрела на него, спящего, по-русски, по-бабьи, с жалостью, которая в наших широтах всегда соседствует с любовью. И почему ей безумно жалко было его? Она понимала, что эта его трехдневная щетина – не признак неухоженности, а как раз наоборот – модная деталь современного мужчины. И крохотная дырочка на черном носке, на большом пальце левой ноги, – тоже не от неустроенности, а скорее от небрежности.
А еще она отметила, что он даже во сне собран, как лев перед прыжком. Руки сцеплены в замок и закинуты за голову, нога за ногу – крестиком, ресницы вздрагивают, уголок губ слева все пытается уползти вверх и возвращается на место, чтобы снова повторять эту смешную полуулыбку.
И вообще он ей безумно нравился. И никакой он не бирюк, как ей казалось раньше. Он вообще был похож на президента, на того, который был до настоящего, последнего. Не красавец, но обаятельный. Оч-ч-чень!
Наконец он вздрогнул всем телом, приоткрыл один глаз и тут же встретился взглядом с Мариной, которая, как бабка, жалостливо смотрела на него, подперев кулачком щеку.
