Алевтина. Сопротивление бесполезно (СИ) - Арина Голос
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Пара глотков для храбрости тебе не повредит.
Аля отрицательно покачала головой.
— Как бы потом не пришлось жалеть о моей храбрости. Алкоголь, волнение и голодный желудок- совсем не лучшие друзья девушки. Внезапно чувство такта может изменить и…
Иван внимательно на неё посмотрел.
— Уверен, ты на себя напрасно наговариваешь. Всё будет отлично.
— Хорошо, должен же хоть кто-то из нас двоих быть в чём-то уверен, — неопределённо сказала Алевтина и, сделав маленький глоток, поставила бокал на стол справа от себя.
— Пойдём?
— Да, — кивнула девушка и снова вложила свою руку в его.
Они передвигались по саду, лавируя между декоративными белыми шатрами и арками, украшенными гирляндами из живых цветов. Словно ледокол Ринберг прорезал толпу собравшихся и настойчиво вёл её за собой.
Добраться до именинницы им удалось спустя добрых полчаса нарочито любезных приветствий и плохо скрываемого любопытства, когда от насильно натянутой на лицо вежливой улыбки у Островской уже болезненно сводило скулы.
Хая Вениаминовна обнаружилась, восседающей на большом кресле, стоящем на возвышении и стилизованном под королевский трон.
Вновь прибывшие гости сначала устремлялись к виновнице торжества, чтобы поздравить и лично засвидетельствовать ей своё почтение, а затем с облечением откланивались и сбивались в группы по интересам: ибо острый язык хозяйки разил не хуже хорошо заточенного меча.
При приближении их пары госпожа Боринштейн хитро прищурилась и растянула губы в лукавой улыбке.
— Иван, Алевтина, вместе. Какой, однако, приятный сюрприз, а я-то уже решила, зрение меня подводит.
— Какие ваши годы, Хая Вениаминовна, — искренне улыбнулся Ринберг. — Рад, что мы смогли доставить вам удовольствие.
— Да, уважили старушку. Смотрю, с нашей последней встречи, Иван, твой вкус в отношении женщин значительно улучшился.
— Вы как всегда проницательны, — невозмутимо заметил мужчина, не обращая внимания на сомнительный комплимент, щедро отпущенный в его сторону тетушкой Боринштейн.
Но в отличие от него Островская так и не смогла скрыть своего удивления от подобного течения беседы.
— Алевтина-детка, я знаю Ивана Соломоновича почти с пелёнок, когда он ещё звался Ванечкой, — миролюбиво продолжила госпожа Боринштейн. — Уважь старушку, Ваня, принеси-ка дамам шампанского, а мы здесь пока посекретничаем между нами девочками.
— Желание именинницы — для меня закон, — отозвался Ринберг и тихо добавил только для Али. — Я скоро. Держись.
Когда Иван ушёл, тётушка Хая снова обратилась к Островской.
— Алевтина, я за вас рада. Иван-достойный мужчина. Позволь дать тебе совет — не обращай внимания на местных стервятников. Поговорят, поговорят и перестанут. А жизнь, она одна. Смотри, чтобы не пришлось тратить её на сожаления.
— Мы просто вместе работаем.
Госпожа Боринштейн посмотрела на неё скептически, не поверив ни единому слову девушки.
— Я может и стара, но точно не слаба умом. Ты мне зубы-то не заговаривай- мала ещё. Коллеги они, знаем мы таких коллег.
Аля хотела было снова возразить, но краем глаза заметила, что к ним приближаются новые гости: Юрий Шабарин в компании Крупельницкого. Аркадий Семёнович выглядел бодрым и отдохнувшим, а ведь ещё буквально вчера супруга уверяла, что дела его совсем плохи.
54
В другой ситуации Островская, возможно, посчитала бы это везением, ведь она заметила мужчин первой, ещё до того, как те успели обратить на неё внимание. Но сейчас, когда в висках стучало малодушное: «Бежать!», у Али в голове почти не осталось разумных мыслей. При хорошем стечении обстоятельств у девушки оставалось в запасе несколько секунд форы, а при плохом… Об этом Алевтине не хотелось даже думать. Оценив свои шансы на успех, она всё же осталась на прежнем месте — рядом с именинницей.
— Как вы там любите говорить, Хая Вениаминовна, — подобное притягивает подобное?! — глядя на спешащих к ним мужчин, негромко озвучила Островская свои мысли. — Не могу не согласиться.
— Что ты сказала, Алевтина?
Ответить имениннице у девушки не получилось — Шабарин и Крупельницкий подобрались к ним уже практически вплотную.
— Дорогая Хая Вениаминовна, чудесно выглядите. Такое радостное событие… — с ходу начал Юрий Аристархович, галантно целуя руку госпожи Боринштейн.
— И что же радостного вы в нём увидели, господин Шабарин? — тетушка Хая склонила голову на бок, словно стремясь получше разглядеть Юрия. — Если вы не знаете, то я вам подскажу: мне, молодой человек, исполнилось восемьдесят, а не восемнадцать! Какая уж здесь радость.
Не смотря на сковывающее напряжение от присутствия малоприятных ей личностей, Алю душил смех- судя по последней фразе пожилой женщины, даже в восемьдесят госпожа Боринштейн оставалась верна себе.
Пока Шабарин безуспешно пытался произвести впечатление на Хаю Вениаминовну, ожидающий своей очереди Крупельницкий подобрался поближе к Алевтине и зашипел ей на ухо:
— Что, Островская, думаешь, высоко взлетела? Хорошо тебе сидится в моём кресле?
У всего есть свой предел- вот и Але надоело бояться и терпеть неприкрытое хамство в свой адрес. Всё равно им больше вместе не работать: кто-то должен уйти, и если суждено ей, то она сделает это с гордо поднятой головой.
— Почему же сразу в вашем, Аркадий Семёнович? У меня теперь не только кресло собственное, но и кабинет. Не иначе как вашими молитвами. Странно только, что вам ещё не доложили. Я бы на вашем месте задумалась- теряете кадры, — в тон ему ответила девушка.
— Ах ты…
— Что ты там шепчешь, Аркаша? Может, повторишь, а то я своими старыми ушами не расслышала, — прервала его именинница.
— Ничего важного, Хая Вениаминовна, — заискивающе улыбнулся Крупельницкий. — Я удивился, увидев Островскую. Не совсем понял, что она здесь делает. Вот и решил спросить.
— Видимо тоже, что и все остальные бездельники, которые пришли поглазеть на старушку Боринштейн — отдыхает. Нечего к девочке приставать, лучше за женой своей смотри, что-то её не видно…
После её слов Аркадий Семёнович был вынужден переместиться в сторону Хаи Вениаминовны. Теперь уже Шабарин воспользовался моментом, немного отступил назад и встал справа от Алевтины.
— Ты, Тинка, даже в глуши цветешь. Странно только, что скучаешь в одиночестве рядом со старухой. Могу предложить тебе компанию получше.
— Юрий, ты как всегда неподражаем, — горько усмехнулась Островская. — Я даже не знаю, что мне сделать теперь: порадоваться таком сомнительному комплименту или оскорбиться.
— Нам бы поговорить без лишних ушей, — мужчина многозначительно покосился в сторону Хаи Вениаминовны и Крупельницкого.
— Мы уже сказали друг другу более чем достаточно, дальше — только хуже. Лучше не усугублять.
— Не хочешь разговаривать, тогда потанцуем! — Юрий больно схватил её за локоть, не давая освободить руку.
— Ай… —
