Обручальное кольцо - Сильвия Холлидей

Только лишь Пруденс успела обтереться полотенцем и потянулась за сорочкой, как дверь открылась.

– Прошу прощения. – Росс притворил дверь и повернулся к ней спиной.

Но Пруденс заметила, что его щеку и мочку уха залила алая краска. Эта неожиданная, чисто мальчишеская застенчивость вызвала у нее прилив нежности. Неужели он способен на такое даже после того, как все преграды были сметены?

Она натянула рубашку, надела нижнюю юбку и, слегка улыбнувшись, сказала:

– Вы собираетесь стоять так весь день? Пора собирать вещи.

Росс неохотно повернул голову, увидел, что Пруденс подобающим образом прикрыла свою наготу, и на его лице отразилось явное облегчение.

– Да. Я хочу, чтобы наши ящики стояли на палубе еще до того, как корабль войдет в доки. У меня нет никакого желания находиться дольше в компании Хэкетта.

– Вот платье Марты, вы можете уложить его. А кольцо я верну, когда мы сойдем на берег.

– Что ж, разумная мысль. – Росс наклонился и открыл свой сундук. – Оставьте себе корсет Марты, ведь другого у вас нет.

– Спасибо. Но вы уверены, что не хотите взять его с собой?

– Уверен.

Пруденс с трудом верила своим ушам. Как они разговаривают друг с другом! Словно ничего не произошло. И почти не осталось времени, чтобы сказать Россу, как он много для нее значит и как опечалит ее разлука.

– Росс… – тихо начала Пруденс.

Он обернулся и посмотрел на нее отчужденным, холодным взглядом.

– Я не должен был так поступать. Я глубоко сожалею о том, что произошло сегодня ночью. Это была минутная слабость… глупая оплошность.

Как, и это все? Пруденс прикусила губу. Нет. Не может быть! Наверное, Росс сейчас притворяется.

– Вы называете слабостью тягу людей друг к другу?

– Поддаваться грубым инстинктам – вот что я называю слабостью. Если человеком правят примитивные страсти, то чем же он отличается от животного?

Пруденс покачала головой, вдруг ощутив безнадежную усталость.

– Я не верю вам.

Росс снисходительно приподнял брови.

– Мое милое дитя, как мало вы знаете о мужских слабостях.

О мужских слабостях? Но вряд ли можно объяснить его странное поведение только тем, что он какое-то время был вынужден обходиться без женщин. Росс набросился на нее с дикой яростью, а потом плакал в ее объятиях, как беспомощный ребенок.

– Слабость? – переспросила Пруденс. – И не более того?

– Чего же еще вы ожидали? – ответил Росс, пожав плечами.

Пруденс отвернулась, чувствуя себя совершенно раздавленной. У Росса не нашлось для нее ни одного нежного слова! Ей казалось, что она запачкалась в грязи и теперь мало чем отличается от Бетси и ее товарок по профессии.

– Мне все ясно, – сказала Пруденс с горькой насмешкой. – Очевидно, несколько недель воздержания причинили вам огромные неудобства, учитывая ваши слабости.

Росс тяжко вздохнул, словно перед ним был непонятливый ребенок, которому нужно объяснять простейшие вещи.

– С тех пор как умерла Марта, я не имел дела с женщинами – вплоть до сегодняшней ночи, – сказал он ровным голосом. – Я не хотел осквернять память о ней.

– О!.. – воскликнула Пруденс и рухнула на стул. Ее лицо исказилось от боли. Росс разрушал все иллюзии – одну за другой! Значит, страстная мольба о прощении была адресована не ей, а призраку, умершей жене! Если Росса и терзало раскаяние, то это было связано с Мартой, а не с тем, как он обошелся с Пруденс. Она едва сдерживала слезы.

Заметив наконец ее удрученный вид, Росс смягчился и опустился на колени.

– Пруденс, девочка моя дорогая. Прости. Все мы иногда теряем рассудок. И не стоит придавать этому большого значения. У меня остаются прекрасные воспоминания о Марте. А тебя ждет лорд Джеми.

– Этот «негодяй», который разобьет мое сердце? – язвительно спросила Пруденс.

– Нет. Я поступил жестоко, посеяв сомнения в твоей душе. Я уверен: вы оба любите друг друга. Иди к нему и будь счастлива. А что касается сегодняшней ночи: просто мы двое одиноких людей, стосковавшихся по своим любимым. Давай расстанемся друзьями.

Пруденс кивнула и опустилась рядом с ним на колени. Росс притянул ее к себе, обнял и поцеловал в лоб. В этом не было и намека на страсть – только нежность и сострадание. Пруденс вспомнила об отце. О, если бы он утешил ее сейчас!

Ее душу охватила щемящая печаль. Пруденс казалось, что она потеряла нечто самое дорогое в своей жизни. Потеряла навеки, безвозвратно.

– Идем же, Тоби, держись за мою руку. Еще один шажок. – Пруденс легонько дотронулась до забинтованных пальцев Вэджа и потянула его на залитую солнцем палубу. Сама она шла вразвалочку, хотя корабль уже два часа стоял в доках. – Теперь можешь открыть глаза, Тоби. Посмотри, какой сегодня прекрасный день.

Тоби усмехнулся с довольным видом и, моргая, уставился на небо.

– И на солнце есть пятна, – пробормотал он, неожиданно нахмурившись.

– Но не сегодня. Ты останешься с доктором Мэннингом и будешь с ним в безопасности.

Пруденс улыбнулась, радуясь тому, что Росс решил взять Вэджа с собой и поселиться с ним где-нибудь в глуши. Две одинокие потерянные души… Возможно, им будет легче вместе.

На палубе суетились матросы, заранее предвкушающие все прелести свободной жизни на берегу в течение двух-трех недель. Их лица были выбриты до блеска, одежда вычищена и заштопана. Они смеялись и перекидывались шутками, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. На баке уже начали собираться морские пехотинцы. Готовясь сойти на берег, они выстраивались в шеренги. Их алые мундиры, казалось, сияли под лучами солнца. В доках моряков поджидала целая толпа проституток, которые махали руками и весело кричали, ожидая богатую добычу. Вспомнив лондонских шлюх, Пруденс подумала, что среди них наверняка есть несколько воровок.

Солнце палило нещадно. Пруденс завязала ленты на своей соломенной шляпке и огляделась вокруг в поисках Росса. Их поклажа и медицинские принадлежности были аккуратно сложены на сходнях, но сам Росс куда-то исчез. Может, он уже сошел на берег, чтобы подготовить все необходимое для перевозки мебели из каюты? Или ищет экипаж, на котором они отправятся в Вильямсбург?

И вдруг Вэдж, стоявший рядом, тоненько завыл:

– о, посмотри-ка, посмотри! Теперь на мне лежит печать дьявола.

Пруденс испуганно вздрогнула. Тоби дрожал, словно осиновое деревце на ветру.

– Тоби! Пресвятые небеса, в чем дело?

– Доброе утро, милая леди. – На фоне радостных криков толпы бархатный голос капитана прозвучал, как шипение змеи.

Пруденс круто повернулась: Хэкетт шел им навстречу, с трудом прокладывая путь сквозь толпу офицеров. Тоби Вэдж с жалобным воплем спрятался у Пруденс за спиной и, скорчившись от страха, уставился на своего врага через ее плечо.