Свежий ветер дует с Черного озера (СИ) - "Daniel Morris"

Удача той ночью, несомненно, была на стороне Гермионы Грейнджер, потому что ей даже не пришлось искать: на волшебную палочку из виноградной лозы она просто наступила, охнув от боли и возблагодарив Мерлина за то, что ей пришло в голову не надевать ботинки, чтобы не наделать лишнего шума. Быстро подобрав находку, она ринулась в свою комнату и выдохнула, кажется, только тогда, когда дверь за ней затворилась с тихим щелчком. Панически оглядев комнату в поисках места, куда можно было бы спрятать палочку, Гермиона кинулась к кровати и, не придумав ничего лучше, засунула древко в наволочку так, чтобы палочка оказалась под подушкой. Глупо и, возможно, наивно, но это был единственный вариант, пришедший ей в голову.

Только теперь она села на кровать, чтобы отдышаться.

Вспомнит ли он о ее палочке? Что сделает, если не обнаружит ее в библиотеке? Будет ли копаться в ее голове, чтобы понять? Так или иначе… Это шанс. Призрачный и эфемерный. Не для нее. А для тех, кто заперт в подвале. Она хотя бы попытается помочь им. Если ей удастся, если вдруг у нее получится… может, хоть тогда Гермиона перестанет чувствовать себя так паршиво.

Она откинулась на подушку и смежила веки, ощутив вдруг невероятную усталость. Завтра… Завтра новый день. Новые заботы. И о том, как ей снова пробраться в темницы, она тоже подумает завтра.

Прошло не так уж много времени, прежде чем дверь гостевой спальни Малфой-мэнора вновь отворилась, впуская в помещение высокую фигуру того, кто теперь был фактическим хозяином особняка и, в придачу, жизней его обитателей. Гермиона Грейнджер не проснулась. Она не проснулась и тогда, когда он подошел к кровати, возвышаясь зловещей тенью над спящей девчонкой, задумчиво вглядываясь в ее лицо. Не проснулась даже тогда, когда бледные длинные пальцы коснулись ее все еще влажных волос; только слегка нахмурилась во сне, когда он отдернул руку, будто обжегшись.

Остаток ночи для Гермионы Грейнджер прошел удивительно спокойно, как будто ее с ней провела Нагайна. Но наутро оказалось, что змеи все еще не было, и Гермиона сочла свой безмятежный сон просто результатом удачного стечения обстоятельств.

========== Глава 24. Мэнор. Подвал ==========

Гермиона ни за что бы не смогла назвать все происходящее рутиной или обыденностью, даже несмотря на то, что, как ей казалось, начала привыкать к своему нехитрому и весьма однообразному быту, приправленному немалым количеством нервного напряжения. Она, как и месяц, и два назад, с каким-то остервенением ждала появления лорда Волдеморта в своей спальне, в библиотеке и гостиной, каждую встречу мысленно отмечала и запоминала. Она и сама не знала, зачем это делает.

После происшествия в подвале прошло около пары суток, но он как в воду канул. Грейнджер казалось, что он должен был бы прийти и поговорить с ней (о чем? зачем? она не знала и сама), но темный волшебник совершенно не оправдывал никаких ее ожиданий.

Тем утром было холодно; судя по всему, на улице ударили заморозки, и по самому низу полузапотевшего окна четко прослеживался белый узор, оставленный инеем, — это она заметила уже потом, днем, когда ходила по комнате взад-вперед, готовясь к своей вечерней рискованной вылазке.

А утром… Утром Гермиона открыла глаза и блаженно улыбнулась, ощутив на своем одеяле приятную тяжесть. В ногах — трогательный домашний зверек — дремала Нагайна, и девушка, обрадованная ее появлением, приласкала рептилию, погладив пальцами аккуратную треугольную голову. Змея не пошевелилась, зато Гермиона почувствовала, как все ее существо наполняет уже знакомое иррациональное чувство счастья, обещавшее прекрасный день и отменное настроение, несмотря на перманентно серое небо за окном и не покидавшие ни на секунду тяжелые мысли, от которых Грейнджер уже почти научилась отмахиваться как от фонового шума. Кроме того, под подушкой нетронутой лежала ее палочка — надежда на спасение.

Гермиона успела позавтракать яичницей, оставленной на столике неведомым эльфом, расторопным и почти никогда ею не виденным, и, в предвкушении интересного времяпрепровождения за какой-нибудь книгой (Нагайна, милая Нагайна вернулась!), только собралась разбавить свой чай молоком, как дверь медленно отворилась, и девушка сглотнула, поставила чашку на столик и выпрямилась.

Казалось, что все их встречи проходят по примерно одинаковому сценарию. Она просто не могла относиться к ним спокойно, каждый раз ожидая подвоха, нападения или еще чего похуже.

Темный Лорд степенно вошел и, скользнув равнодушным взглядом по лицу своей пленницы, направился прямиком к окну, не говоря ни слова. «Как к себе домой», — сварливо подумала Грейнджер, тут же отругав себя за абсурдные мысли, и принялась настороженно следить за ним взглядом. Он — уже знакомое, почти привычное наблюдение — излучал невидимую силу и практически осязаемую угрозу и вызывал бесконечное… восхищение. Гермиона на мгновение задержала дыхание. Темный Лорд был безупречен, абсолютно и бесспорно. Его мантия, как и всегда, была черной и чистой, на ней не было ни единой пылинки или случайно торчащей нитки; его полузмеиное лицо было чертовски страшным, но при этом… идеальным, с кожей мраморно-серого оттенка без намека на какое-либо несовершенство. Он был совершенно нереальным, от него невозможно было отвести взгляд. Поняв, что беззастенчиво пялится (Мерлин, спасибо, что он к ней спиной!), Гермиона резко отвернулась и на мгновение крепко зажмурилась. Еще не хватало думать о чудовище в таком ключе! Какое-то время волшебник безмолвной статуей стоял, по обыкновению глядя вдаль на серый пейзаж и предаваясь неведомым размышлениям. Сложно было понять, действительно ли он был так глубоко погружен в свои мысли, либо только делал вид, что не замечает Гермиону, но она, в свою очередь, сидела как на иголках. Молниеносно пронесшееся в голове воспоминание о последнем разе, когда она… контактировала с Темным Лордом, заставило ведьму занервничать. Спокойствия, счастья от того, что Нагайна вернулась, как ни бывало. Наверное, в этом не было бы ничего необычного — она всегда была крайне напряжена в присутствии лорда Волдеморта (а теперь — особенно), но в этот раз у ее естественного страха, помимо прочих, была еще одна, весьма материальная, причина и лежала она в нескольких метрах от окна — под гермиониной подушкой.

Интересно, знает ли он? Вспомнил о палочке или нет? Если бы знал, то наверняка уже что-то сделал бы. Но он чертовски непредсказуем, как и всегда… Чего он ждет? О чем думает?

Лорд резко развернулся и, взглянув на Гермиону прямо, вдруг презрительно скривился.

— Прекрати это немедленно.

— Что? — тихо и немного хрипло произнесла она, не сумев скрыть недоумения.

— Чем вызвана твоя нервозность сейчас? Я чувствую ее даже спиной. Это раздражает.

Такое признание заставило девушку выдохнуть. Значит, пока ничего не знает о палочке! Но обольщаться было рано: вспомнить он мог в любой момент. Лишь бы только ему в голову не пришло проверить ее воспоминания.

Лорд Волдеморт действительно казался задумчивым. Гермиона опустила голову и старалась не поднимать глаз, чтобы ненароком не выдать собственных переживаний; вместо этого она потянулась к невыпитому чаю, ощущая, что пальцы предательски дрожат; подняв чашку, она тут же поспешила поставить ее назад, поскольку осознала, что не справляется с тремором. Черт! Было бы слишком глупо выкрасть палочку, не попавшись, и потом выдать себя таким дурацким образом! Как оказалось, все ее неловкие манипуляции не укрылись от внимания Темного Лорда. Плавно, с поистине кошачьей грацией, он подошел к Гермионе (будто подплыл по воздуху, что, впрочем, вполне могло оказаться правдой) и испытующе взглянул на пленницу сверху вниз. Гермионе пришлось призвать все свои силы, чтобы встретить его взгляд и не отпрянуть назад. Она уже практически начала мысленно молиться о том, чтобы Лорд не применил к ней легилименции и ограничился только своим искусным мастерством психологического влияния, с которым, как ей казалось, она с горем пополам уже научилась справляться. Внезапно Темный Лорд вдруг вскинул руку, намереваясь излюбленным жестом схватить ее за подбородок и заставить посмотреть прямо ему в глаза, но… почему-то так и не прикоснулся, рука его замерла в каких-то дюймах от ее кожи. Мгновение это длилось целую вечность, и Гермиона, наконец, выдохнула, только когда он отвернулся от нее и вновь приблизился к окну. Так и не дотронулся! Его жуткое лицо, как ей показалось, выражало нечто странное, близкое к досаде, но в эту секунду было совершенно не до анализа чужой мимики. Он едва снова не коснулся ее! Гермиона вовсе не была готова вновь погрузиться в пучину собственных ощущений, которые она сама давно уже окрестила предательскими и низменными, и в то же время… в то же время она на секунду почувствовала укол разочарования, в природе которого не желала разбираться вовсе.