Рисорджименто - Олеся Шеллина

— И какое же дело нам предстоит? — я слегка наклонил голову на бок, с любопытством посматривая на него. Герцог с любопытством крутил головой, глядя на нас, и кусая губы от того, что не понимает, о чем мы разговариваем.

— Великие завоевания, княже. Или ты просто так армию такую нанял, денег не пожалел? — он хитро улыбнулся и покосился на герцога. — Да и эта армия, кажись, только начало, — я долго смотрел на него. Полноценно о своих планах я не рассказывал никому, даже рынды мои ничего не знали. Но со мной ехали не дураки, поэтому просчитывали все на раз. Ничего не ответив, я развернул письмо, заметив в уголках какие-то разводы. Понятно, на яды проверяли бумагу. Надо же. Так мало с флорентинцами пообщались, а уже всю местную политику уловили. Молодцы. Даже где-то проверялки нашли, а может быть, герцог Савойский подсказал. Я поднял взгляд на юного герцога и кивнул ему, давая понять, что понял, кто стоит за заботой о моем благополучии. Герцог сразу же расслабился и выпрямился в седле. Мальчишка, вот он кто такой. Но мальчишка очень талантливый, тут уж никуда не деться.

Письмо было от князя Холмского, который с помощью Аристотеля, добрались до шахт и оставшихся шахтеров, и развили такую бурную деятельность, направленную на укрепление защиты Гориции, что у меня глаза на лоб полезли. Ой не зря его Иван третий загнобил в итоге, ой не зря. Боялся, что тот оппозицию вокруг себя соберет. А мне вот бояться некого, я наоборот не знаю, где столько преданных лично мне людей найду, чтобы все дырки закрыть.

В общем, они сумели восстановить производство меди и других металлов, обласкали шахтеров так, что те валом повалили, пообещав самое главное — защиту от нападений. И даже приняли уже первый бой. Максимилиан не усидел спокойно и сунул небольшой разведотряд, которые хуже саранчи обычно действовали. Холмский, недолго думая, надавал им по суслам, тупо расстреляв из пушек, а разбежавшихся выловил по одиночке и повесил. Это с одной стороны было хорошо, а с другой, сдвигало мои планы. Венеция подождет. Сейчас будет Генуя, потом поможем Карлу стать макграфом, а затем нужно будет конкретно обезопасить Горицию, потому что в ней нужные мне металлы, и других я пока ниоткуда не возьму. Это, если никаких новых нюансов в Милане не выяснится, потому что я не в курсе, что еще Катька натворила. Уехал встречать армию, а по возвращении, меня вполне могут ждать сюрпризы.

— Герцог, вы знакомы с сеньорами Кампофрегозо и Адорно? Они мне предлагают восстановить некую справедливость в Генуе. Проедем уже к Милану, господа, и там в более подходящих условиях обсудим все нюансы. Клыков, — витязь наклонил голову, ожидая приказа. — Останешься с войском. На тебе размещение людей в казармах Милана. После того, как прибудете в город, отправишь ко мне да Винчи, — и, развернув Сивку, я поехал обратно в Милан, постепенно увеличивая скорость.

В комнату зашла Кристина, которая принесла мое платье, аккуратно повесив его на спинку стула. Следом за ней вбежали две довольно привлекательные особы, которые по-хозяйски окинули взглядом комнату, чуть дольше обычного задержав его на кровати и на вещах, все еще разбросанных на полу, включая Ванькин кушак. С собой они принесли таз с водой и несколько тряпок. Все, как и в Форли, утро начинается без твоего ведома, но вот поведение девушек мне не совсем понравилось. Слишком много пренебрежения чувствовалось во всех троих, словно они не уверены в том, что я могу здесь стать полноценной хозяйкой.

Наскоро умывшись, я переоделась в свою одежду под оценивающими взглядами служанок. Надо разобраться, кто это такие и выгнать их к чертовой матери. Теперь понятно, о чем говорил Ванька, когда намекал, что от любовниц продыху у него не будет, видимо, уже встретился с теми, кто предложил ему себя во всей красе.

— Сеньора, завтрак подан, все ждут только вас. — В комнату зашел Томмазо. Я так и не удосужилась узнать, чем именно он занимался здесь, в Милане, но видимо, сумел стать кем-то наподобие дворецкого. Надо будет вернуть его в кастеляны, но последнее слово в этом плане будет за Иваном. Я здесь всего лишь придаток к своему сыну и будущему мужу. Ну, а пока ни того ни другого тут нет, я вроде как за главную. Забавно.

— Кто меня ждет?

— Эм. Бьянка, Анна и Кьяра Сфорца. Остальных, не имеющих отношение к семье Сфорца, мы с позволения его величества отправили по домам, даже Чечиллию Галлерани, в сопровождении отправили к семье во Флоренцию.

— Чечиллия? Не помню такую, кто это? — Я упорно пыталась вспомнить, кто это такая, но память меня подводила. Пока мы разговаривали с Томмазо, девушки упорхнули из комнаты. Осталась только Кристина, которая убрала со стола и принесла, наконец, мне графин с чистой водой. Какая хорошая девушка, скромная и очень умная.

— Дочь Фацио Галлерани, советника Людовико, у нее осталась семья во Флоренции, и по повелению его величества ей разрешили вернуться к родным. — Томмазо так же, как до этого девицы, осмотрел комнату, но вида не подал, что чем-то остался недоволен. Кристина в это время уже довольно активно принялась за уборку, собирая тряпки с пола и меняя постельное белье. — Также встречи с вами попросили православный священник отец Орестас, прибывший в Милан вместе с его величеством, архиепископ Миланский кардинал-священник Джованни Арчимбольди и капитан Миланской армии.

— Все сразу? — я потерла лоб, пытаясь успокоить вспыхнувший жар в голове. Не хотелось бы слишком наворотить дел, чтобы Ваньке не пришлось после меня убираться.

— Нет. Если вы спрашиваете моего мнения, то вам следует сначала разъясниться с семьей, потом встретиться с кардиналом. С остальными на выбор. Но с армией тоже тянуть не следует, ибо не совсем понятно, что именно они хотят получить от вашего разговора. — Томмазо также непроницаемо смотрел на меня. — Если вы хотите знать, то я вчера вечером нашел своего родственника — Коррадино, и ваши люди поместили его в тюремные помещения, чтобы вы осудили его и вынесли ему приговор, сеньора.

— Мне следует ждать какой-нибудь подлости от миланской коммуны? — уточнила я, вспоминая, что понятия не имею, что с ними сделал Ванька.

— Не думаю. — Томмазо усмехнулся и покачал головой. — Их не выпускают из зала