Электронная совесть (сборник) - Илья Варшавский

Учитывая все изложенное, считаем дальнейшие попытки установления контактов с населением обследованной планеты бесцельными.

Начальник 136-й партии».

Донесение было записано в системе семи запахов на губчатом пластике, пригодном для длительного архивного хранения.

Ветеран

– Так это вы, молодой человек, пойдете на ходовые испытания? Очень приятно познакомиться, очень приятно… Нет, меня поздравлять не с чем, выход на пенсию не такое уж радостное событие… Конечно, в первый раз вам будет трудно, но ничего, справитесь. Вы напрасно об этом говорите. Если мои советы могут быть вам полезны, я с удовольствием это сделаю. Да, мне много раз приходилось сдавать механизмы на кораблях. Кстати, учтите: моряк торгового флота никогда не называет судно, на котором он плавает, кораблем. Для него это шип, коробка или лайба, будь оно даже роскошным теплоходом с дизелем мощностью двадцать тысяч лошадиных сил. В этих названиях таится суровая нежность, не терпящая сантиментов, заставляющая молодожена называть свою юную супругу старухой. Но так можно говорить только о своем судне. Корабль – слово официальное, вроде слова «сударыня», с которым мы обращаемся к незнакомой женщине. Теперь, правда, в моде другое обращение – гражданка, но оно мне не нравится. В нем нет той учтивости. Вот в военном флоте иное дело: там все, что плавает, – корабль. Там иначе нельзя. Я очень люблю слово «корабль». В нем еще сохранилось очарование парусного флота. Нет, мне не приходилось плавать на парусниках. Я ведь механик. Ну, пожалуй, начнем по порядку. Корабль выйдет прямо с завода. Первые неприятности вас ожидают в проходной. Пропуск, конечно, не заказан. Пока вы будете звонить секретарше главного строителя, а она – искать по заводу человека, могущего подписать заявку, в бюро пропусков уже наберется таких, как вы, человек пятнадцать. Вы неприязненно поглядываете друг на друга, так как в вашем положении каждый лишний человек – конкурент в борьбе за получение каюты. Наконец вопрос с пропусками улажен. Под недремлющим оком начальника охраны, подозревающего вас в попытке пронести бомбы замедленного действия, вы будете составлять опись содержимого своих чемоданов. Когда вы пройдете это испытание, окажется, что без медосмотра выходить в море нельзя.

Удивительное дело: вы можете взять билет на самолет, летящий во Владивосток, и с вашей гипертонией благополучно отдать богу душу в воздухе. Можете сесть на пароход, идущий из Владивостока на Камчатку, и, мягко выражаясь, загнуться на пароходе. Можете, наконец, в разгаре лета поехать на курорт в комбинированном вагоне и получить инфаркт. Никто, продавая вам билеты, не будет интересоваться состоянием вашего здоровья. Вы уплатили страховой сбор, и в случае вашей смерти горечь утраты будет частично компенсирована родным страховой выплатой. Но для того, чтобы выйти на несколько дней в море на корабле, предназначенном для океанских рейсов, необходимо пройти медосмотр. И не простой медосмотр. Нужно посетить терапевта, невропатолога, окулиста, хирурга и даже кабинет уха, горла и носа. Это правило введено недавно, после того как на испытаниях кто-то умер и возникла проблема считать эту смерть связанной с производством или нет. В заводской поликлинике вы узнаете, что часть врачей работает вечером, и так как судно уходит через час, перед вами встанет выбор: проходить медосмотр и не идти на испытания или идти на испытания, не пройдя медосмотра. Советую выбрать второе. Впоследствии вы убедитесь, что суровое правило отбора для ходовых испытаний лучших экземпляров человеческой породы существует только на бумаге и никто с ним не считается. Потом, с тяжелым чемоданом в руках, вы будете блуждать по огромной территории завода, шарахаясь от мчащихся машин и боязливо поглядывая на многотонные грузы, висящие на кранах над вашей головой. На все вопросы, как пройти на корабль, вам будут отвечать: «идите прямо», что, как вы легко выясните, может означать и направо, и налево, и даже назад. И вдруг за поворотом вашим глазам откроется изумительное и захватывающее зрелище: ослепительно чистый, сверкающий на солнце, спокойно лежит на воде заводского ковша новорожденный гигант. В нем все прекрасно – от белизны надстроек до плавных обводов корпуса. Заботливо склонившийся плавучий кран прихорашивает его перед первым выходом в свет. Потом на белоснежном теле младенца вы разглядите цепочки, движущиеся в противоположных направлениях. Подойдя ближе, вы увидите, что вниз по сходням бегут на берег веселые девушки с ведрами, очищающие чрево корабля от всякой пакости, а навстречу им поднимаются на корабль могучие дядьки, согнувшись под бременем тяжелого груза. Это идет погрузка технической документации. Невозможно перечислить всю технику, которая насыщает большой современный корабль. Ее очень и очень много. Но все, что есть на корабле, начиная с форсунки камбуза и кончая главным двигателем, поставляется с технической документацией. Мелочь, о которой не стоит говорить, снабжается паспортами и свидетельствами, вещи покрупнее имеют формуляры и кипы отчетных чертежей. Все это венчает паспорт корабля с многочисленными инструкциями по расчету, остойчивости и непотопляемости, снабженными кривыми, смысл которых навсегда остается секретом составителя. Давно подсчитано, что если бы механик выполнял все инструкции по заполнению формуляров, то ему понадобилась бы личная канцелярия со штатом не менее десяти человек, а вся машинная команда занималась бы только прозваниванием изоляции и замерами зазоров в подшипниках. Но с каждым годом объем поставляемой с оборудованием документации растет. Думаю, что на складах судового оборудования ее учитывают просто по весу, так как пересчитать все это очень трудно.

Вы никогда не бывали на большом складе судового оборудования? Тогда постарайтесь как-нибудь туда попасть. Чего там только нет! Иногда десятилетиями лежит там какой-то хитрый механизм, и все уже забыли не только его назначение, но и название, и все же его время от времени тщательно протирают и смазывают. Выбросить его нельзя. Он занесен в картотеку и учтен сложной машиной материальной бухгалтерии. Пройдут годы, прежде чем он попадет в разряд так называемых неликвидов, но и тогда от него невозможно будет избавиться. Ведь это учтенная материальная ценность. Помню, много лет назад на складах одного порта производилась ревизия. Кладовщик был в отпуске, и начальник складов сам предъявлял оборудование комиссии. Все оказалось в наличии, кроме медной калябры, числившейся по описи. Никто не знал, что это такое. Председатель комиссии предупредил начальника складов, что если не будет найдена калябра, то дело может принять скверный оборот, тем более, что калябра, очевидно, вещь очень нужная, иначе на ее изготовление не стали бы тратить дефицитную медь. На розыски калябры были мобилизованы самые старые работники складов, но никто из них не мог сказать, как эта калябра выглядит. Назревали крупные неприятности. Наконец, кто-то догадался сплющить под молотом медный чайник и предъявить его комиссии в качестве калябры. Все облегченно вздохнули. Когда же вернулся из отпуска кладовщик, выяснилось, что медная калябра никогда не существовала, а были мерные калибры, выброшенные после ревизии в утиль, так как они нигде не числились. Причиной возникшей путаницы был неразборчивый почерк кладовщика. Но отрабатывать назад было уже поздно. Калябра значилась в актах ревизии. Вероятно, до сих пор на этом складе хранится сплющенный чайник, носящий таинственное название калябра.