Эйзенхауэр. Солдат и Президент - СТИВЕН АМБРОЗ

Взяв Фалез, союзные экспедиционные силы (СЭС) покатились по Франции. 21-я группа армий Монтгомери двинулась вдоль побережья в Бельгию, а 1-я и 3-я армии стали действовать в восточном направлении, на Париж и далее к немецкой границе. 23 августа в обзоре Джи-2 ВШСЭС говорилось: "Августовские бои сделали свое дело, и враг на Западе получил свое. Два с половиной месяца тяжелых боев заметно приблизили конец войны в Европе". Пэттон говорил, что может дойти до немецкой границы за десять дней, а затем буквально ехать без помех до Берлина. И Монтгомери сказал Эйзенхауэру: "Я считаю, что мы достигли той стадии, когда всего один настоящий бросок на Берлин приведет к успеху и тем самым положит конец немецкой войне"*71.

Высокое командование неизбежно должно было пережить эйфорию. Последние две недели августа и первая неделя сентября 1944 года были одним из самых драматичных периодов войны, когда успехи быстро следовали один за другим. Во Франции 1-я армия освободила Париж, а 21-я группа армий рванулась вперед, за часы проходя те расстояния, которые во время первой мировой войны требовали месяцев боев и десятков тысяч жизней. Только за последнюю неделю августа 21-я группа армий преодолела двести миль. Румыния капитулировала перед Советами, а затем объявила войну Германии. Финляндия подписала перемирие с Россией. Болгария попыталась капитулировать. Немцы ушли из Греции. Союзники высадились на юге Франции и двинулись на Лион и далее, 6-я группа армий соединилась с СЭС.

Американские войска продолжали прибывать из Англии во Францию, их уже стало достаточно, чтобы создать еще одну армию, 9-ю, под командованием генерал-лейтенанта Уильяма Симпсона. Она была включена в 12-ю группу армий. Из британских и американских парашютистов в Англии сформировали 1-ю союзническую авиадесантную армию, которая составила очень мобильный резерв, готовый ударить там, где укажет Эйзенхауэр. Александер наступал в Италии. Русские в результате летнего наступления дошли до Югославии, уничтожив двенадцать немецких дивизий и выведя из строя семьсот тысяч солдат противника. До конца войны действительно, казалось, рукой подать.

Казалось многим, но не Эйзенхауэру, который был дальновиднее Маршалла и других. Одна из его главных функций заключалась в распределении снабжения полевым армиям, поэтому он хорошо знал, чего стоил каждый шаг войск Монтгомери в северо-восточном направлении, а армии Пэттона — на восток, это удаляло их от портов Нормандии, усложняя и без того уже серьезные снабженческие проблемы. 20 августа Эйзенхауэр сказал репортерам: его силы продвигаются столь стремительно, что линии снабжения не позволят "дальнейшего продвижения на больших участках фронта даже при слабом сопротивлении"*72.

Положение со снабжением, которое вскоре стало критическим, поставило вопрос о приоритетах наступления на Германию. Существуют два естественных пути вторжения — к северу от Арденн, через Бельгию и Голландию в северную Германию, и к югу от Арденн, прямо на восток, от Парижа мимо Вердена и Меца, чтобы форсировать Рейн в районе Майнца.

19 августа Эйзенхауэр сообщил Монтгомери и Брэдли, что, как только ВШСЭС оборудует во Франции передовой командный пункт с надлежащими линиями связи, он лично возглавит наземные операции. Он также набросал план кампании, в которой 21-я группа армий будет наступать в северо-восточном направлении, к Антверпену и Руру, а 12-я группа армий — от Парижа на восток, к Мецу.

Теперь настала очередь Монтгомери гневаться. 22 августа он послал своего начальника штаба Фредди де Гиньяда к Эйзенхауэру, чтобы выразить протест против обоих решений. Монтгомери считал, что самый быстрый способ закончить войну — это оставить Пэттона в Париже, отдать контроль над 1-й американской армией и все снабжение 21-й группе армий, которую направить на Антверпен и далее к Руру.

Эти войска должны действовать как единая сила под общим руководством, "эта работа для одного человека". Монтгомери предупредил, что "изменение системы командования сейчас, когда мы одержали великую победу, лишь затянет войну". Де Гиньяд обосновывал этот тезис в двухчасовой беседе с Эйзенхауэром, но мнения Эйзенхауэра не изменил. Тогда Монтгомери, чтобы обсудить предстоящие операции, пригласил Эйзенхауэра 23 августа в Конде, одну из своих штаб-квартир*73.

Эйзенхауэр выехал в Конде. С ним был Смит, но, когда они прибыли, Монтгомери грубо объявил, что хотел видеть одного только Эйзенхауэра и что Смиту придется подождать снаружи. Эйзенхауэр покорно принял по существу оскорбительное требование Монтгомери и оставил Смита за бортом, хотя де Гиньяд во встрече участвовал.

Внутри своего вагончика Монтгомери постарался вести себя тактично, но его представления о тактичности сводились к высокомерному чтению лекции по элементарной стратегии, которую даже слушатель Сэндхерста или Уэст-Пойнта счел бы оскорбительной. Стоя у карты, с широко расставленными ногами и сложенными за спиной руками, задрав голову и сверкая глазами, Монтгомери обрисовал положение, сказал, что необходимо разработать твердый план, очертил проблемы снабжения, объяснил Эйзенхауэру, каковы должны быть планы (бросок к Руру силами 21-й группы армий с 1-й армией в качестве поддержки), заявил, что если следовать плану Эйзенхауэра, то результат будет плачевный, что ему (Эйзенхауэру) "не следует опускаться до сухопутных боев и становиться сухопутным главнокомандующим". Он сказал, что верховный командующий "должен следить сверху за всем происходящим, чтобы иметь отвлеченный взгляд на многосложную проблему", и что сухопутными сражениями должен руководить другой человек. Эйзенхауэр ответил, что решения своего не изменит и примет на себя командование 1 сентября.

Не сумев изменить решения Эйзенхауэра в вопросе о командовании, Монтгомери перешел к другой, более важной для него проблеме — характере вторжения в Германию. Он хотел, чтобы Пэттон оставался на своем нынешнем месте; он хотел, чтобы воздушно-десантная и 1-я армии были переподчинены ему; он хотел, чтобы ему были отданы все наличные ресурсы; он хотел указаний наступать через Па-де-Кале на Антверпен и Брюссель, а затем и в Рур.

После часового спора Эйзенхауэр сделал несколько уступок, из которых главная заключалась в том, чтобы отдать Монтгомери контроль над воздушно-десантной армией и дать ему право "осуществлять необходимую операционную координацию" между правым флангом 21-й группы армий и левым — Брэдли (т. е. 1-й армией). Кроме того, 21-я группа армий получала "приоритет" в снабжении. И тем не менее Эйзенхауэр, к неудовольствию Монтгомери, настоял на "наращивании... необходимых сил для наступления на восток от Парижа к Мецу". После встречи Монтгомери докладывал Бруку, что "день этот был исключительно утомительный", но в целом результатами он был удовлетворен, поскольку считал, что выиграл в главном — в "операционном контроле" над воздушно-десантной и 1-й армиями и в приоритетности снабжения*74.