Любовник из провинции - Ксения Васильева

Однако говорить уже было что-то надо, так как Митя догнал Анну и теперь шел вровень с нею. Она посмотрела на него - глаза ее были светлы, холодны, тверды как морская галька, - и приостановилась, как бы говоря этим движением и всем своим видом, - когда вы отстанете, черт вас побери!

Низкая шляпка удлиняла ее бледное лицо и подчеркивала прямые линии бровей и рта и Митя понял вдруг, что она чем-то похожа на ту парижаночку хиппи...

И он сказал, неожиданно для себя, по-французски: "Простите, мадемуазель Симон?.."

- Да, - отозвалась она тоже по-французски, голос у нее был резковатый, - в чем дело, месье?

Митя ухнулся в ледяную воду, - ничего лучшего он не смог придумать, как попросить: "Позвольте, мадемуазель Симон проводить вас?.."

- Нет. - Ответила она еще резче, каким-то каркающим голосом. Но пока еще не уходила, а стояла, также прямо глядя ему в глаза и чуть покачивая свой ридикюль где-то у колен, как ученица свою учебную сумочку...

Митя не чувствовал к ней сейчас ничего, только ужас перед продолжением ( или окончанием?) так и не состоявшегося разговора. Но он же решил!

- Мадемуазель Симон, мне необходимо сказать вам несколько слов, это для меня очень важно...

- Нет, - будто забавляясь его смущением и косноязычием, снова прокаркала она, продолжая стоять, постукивая ридикюлем по коленям.

И тут, неизвестно по какой причине, Анна Шимон из зала, нагая прекрасная Анна, чудодейственно соединилась с этой то ли школьницей, то ли учительницей, то ли просто белошвейкой из европейской провинции. Митя смутно увидел девушку, которая пытается

спрятаться за своими старомодными толстыми тряпками, - хочет, чтобы люди забыли, какая она на самом деле, а знали вот такую, какая стояла на ньюйоркской улочке и била сумкой себе по коленкам. Она будто кричала Мите: "Вот я! Настоящая я! Вот мое тело, сшитое из клетчатой шотландки, вот мои ватные груди и плечи, мои клеенчатые волосы и нитяные руки!.."

И Митя глазами отвечал ей: нет, Анна, нет! Ваша шея не кончается , как у деревянной куклы клетчатым воротником! Она продолжается! Они расширяется дальше и дальше, пробегая к голубым холмам! Вы не скроетесь за вашими тряпицами! Я знаю вас!

- Я ничего не прошу, мадемуазель, - сказал он, - ( она смотрела на него без всякого выражения), Я хочу только сказать вам, единственная женщина, которой я свято поклоняюсь, - это вы, Анна!..

Митя не ожидал этих слов от себя, как и того, что разговор пойдет по-французски.

В глазах Анны появилось некоторое, совсем малюсенькое удивление, но и только. Она повнимательнее посмотрела на этого господина. Где-то она его видела?.. Ну, конечно, в зале - где же еще! Она их всех и не видит, и видит... Видимо, студент, немного нервный, не француз, но и не американец, - австрияк? Поляк? Кто его знает...

Анна только собиралась для ответа, как студент-австрияк повернулся, завернул за дом и исчез.

Она вздохнула освобожденно и пошла своим быстрым шагом дальше, один раз обернувшись, - но сзади никого не было. И Анна почувствовала даже некоторую благодарность к этому студенту.

Многие пытались встретиться с ней после ее стриптизного номера, но никто не мог похвастаться, что преуспел хоть в чем-то. Ибо мужчины для Анны Шимон делились на две части: те, кто видел ее в кафе, и те, кто не видел и не знал, чем она зарабатывает на жизнь. К первым она относилась с брезгливым недоброжелательством, - когда они пытались познакомиться с нею, она мстительно, с какой-то злой радостью прогоняла их. Ко вторым она относилась обычно. Нормально. Кто-то ей нравился, кто-то - нет, но она знала, что любовь она сможет найти только среди вторых. Это не значит вовсе, что Анна была сверхцеломудренна, - просто такой у нее сложился комплекс: противоестественность первого знакомства ( она - нагая на сцене, они - одетые, пьющие виски или что там еще, смотрят на нее в бинокли, разглядывая каждый волосок на ее еле) отталкивала ее. Поэтому и к Мите она отнеслась так сухо и зло.

Но Митя не знал этого всего и не догадывался, - он вообще не представлял Анну - человеком с кровью, нервами, прочим... Она была - миф... Но который можно, - и наверное нужно, - превратить в реальность.

Он ломал голову над тактикой своих боевых действий. Ему казалось, стоит только додуматься до какого-то исключительного, необычного поступка, и придет минута, когда для него снимет Анна свою клетчатую униформу учительницы-девственницы из монастырской школы, и он сможет прикоснуться к ее телу...

Целую неделю не ходил Митя в варьете и был счастлив несказанно от того, что впереди у него свидание с Анной, разговор, а может быть, и дальнейшее... Он с сожалением смотрел на людей, которые ходили на работу, обедали, спали со своими женами, уныло смотрели телевизор или так же уныло напивались, - это касалось и советских, и американцев. Лица этих людей несли на себе печать самоуничтожения - скуки. Она старила их раньше времени, нивелировала. Убивала. Их глаза превращались в окуляры для ориентировки на местности, теряя свой божественный дар - видеть, удивляться, восхищаться!

... Бедные несчастные люди, думал Митя, пребывавший на вершине ршин, он был влюблен, бесконечно, сумасшедше влюблен!

Пришел день, когда Митя шел на свидание с Анной для решительных действий. Он не стал заходить в варьете - пусть сегодня она не увидит его среди гостей, решил он и снова примостился у той же самой тумбы.

Шел мокрый снег, почему-то не белый, а серый, но ничто не могло истребить митиного внутреннего сияния.

Анна вышла точно в то же время. Она была одета также, только плоскую шляпку сменил бархатный черный чепец, открывший высокий лоб и прямой пробор в темных волосах. От этого глаза ее стали совершенно светлыми, а кружок темной радужки выделялся еще силь

нее. ... Боже, восхитился Митя, как она прекрасна!

Анна, увидев его, вздрогнула, и это необыкновенно вдохновило Митю хотя известно, что вздрогнуть можно от десятка причин, - но не остановилась, а так же как прошлый раз быстро пошла в сторону метро.

Митя успел поклониться ей и с невероятным - почему? - усилием заставил себя идти за ней.

Он обратился к ней, но уже на английском: "Мисс Шимон, простите, я вас задержу ненадолго..."

Анна резко остановилась и обернулась. Лицо ее от ходьбы зарозовело и губы полураскрылись. Она совсем юна, есть ли двадцать?.. подумал Митя, - со сцены она казалась девушкой за двадцать пять.

- Я знаю, мистер, что вы хотите, - сказала она тоже на английском, с заметным акцентом, резким горловым голосом, - у вас не хватит денег на это, - и она засмеялась неприятно и неприязненно.

Митя вспыхнул и ответил тоже довольно сухо: вы не разгадали моих желаний, мисс Шимон. Но если вас так интересуют деньги, то любая сумма к вашим услугам. Любая. - подчеркнул Митя, которому в этот миг было доступно все. Он мог подарить ей и статую Свободы, к примеру.

Анна перестала смеяться и скривилась: я шутила. Мне не интересны ваши деньги, - и снова пустилась в путь, но Митя загородил ей дорогу ( так вот ты какая, думал Митя, тебя интересуют деньги! Как он не догадался! Все оказалось проще... и горестнее. Ну, за деньги так за деньги...): мисс Шимон, не уходите... Я хочу подарить вам свою машину, - он кивнул на Фишку, стоявшего поодаль, пытаясь вложить в ее вялую руку ключи от машины.

Она смотрела на него уже с каким-то ужасом, ключи не взяла, они упали в снег, Митя не подобрал их, а продолжал говорить: мне не жаль ничего... Я... Я люблю вас... И не потому, что я видел вас там... Мне кажется, - я понял вас: вы - необыкновенная женщина... Вы потрясли меня всей собой! Всей! Вы понимаете? - Митя дотронулся до ее холодной замерзшей руки без перчатки и заглядывал в лицо, пытаясь уловить изменения в нем.

Лицо Анны было бледным и неподвижным, но глаза выражали теперь растерянность.

Тогда Митя перешел к конкретным делам: хотя бы разрешите довезти вас до дома....

- Нет, - встрепенулась она, - нет. Сегодня - нет.

- Когда же? - Наступал Митя.

Она задумалась на секунду: завтра. Завтра здесь же. Завтра, - и она вдруг вызывающе улыбнулась ему прелестной улыбкой, открыв белые, чуть выдающиеся вперед зубы, а он, не отпуская ее руки, потянул эту руку к губам и поцеловал, ощутив нежность и холодность кожи и еле уловимый запах то ли цветов, то ли духов...

Анна выдернула у него руку и снова засеменила по тротуару, все быстрее и быстрее...

Митя стоял, не шевелясь. Завтра!.. Завтра!!

Потом он пошел к Фишке, сел в него и долго никуда не двигался.

А Нэля принимала неожиданного гостя. Анатолий продолжал послеживать за этой семейкой, чтобы хоть как-то заявить о себе Нэльке и оставить свой след, - не исчезнуть, как говорится, в пустоту. А уезжать, в смысле улетать, - он должен был вот-вот.

Он видел, как Митька отправился на своей машине... Куда, - Анатолий знал преотлично и посмеивался про себя - они у него в кулаке, эта парочка! Если бы не В.В. со своей любовью к Митьке и дружбой с Гринчуком, то давно отсюда лететь бы не ему, а Митьке,