Избранница волка (СИ) - Лис Алеся

Не знаю, может, у меня железные нервы… или каменные… или алмазные – это ведь, по-моему, самый твердый материал в мире… Но засыпаю я словно убитая, ни капли не сомневаясь, что муж в случае чего меня защитит. А утром мне стоит огромных усилий напустить на себя унылый вид, ибо в душе, несмотря на надвигающуюся опасность, все поет и порхает. Вчерашний разговор ясно дал понять, что я значу для Рейна. А так ли важны эти заветные три слова, которые так и не прозвучали, если все остальное указывает на сильные и искренние чувства?

Бруна, как всегда, каким-то непостижимым образом ощущает мое пробуждение и заходит в спальню.

– Доброго утра, фройляйн Цветана! – здоровается она.

Но на щеках верной камеристки не расцветают привычные приветливые ямочки. Вид у горничной печальный и унылый. Она кидает быстрый взгляд на непримятую подушку со стороны мужа и смущенно отводит глаза, убеждаясь, что ночевала я и правда одна. Теперь уж точно весь дворец будет  судачить о том, что между нами с Рейном пробежала кошка, если уже не судачит. Слухи в королевских резиденциях разлетаются быстрее, чем горячие пирожки на ярмарке. И кто бы мог подумать, что я так буду радоваться подобным сплетням.

– Доброго, - опускаю взгляд, изображая печаль, и сразу же спешу в ванную, дабы там уж более тщательно настроится – не хотелось бы испортить весь наш план своей радостной моськой.

За дверью слышатся звуки приглушенного разговора. Кажется, я узнаю голос Вима и осторожно выглядываю из ванной комнаты. Но, когда встречаюсь глазами с камердинером мужа, тот виновато опускает взор и, схватив в охапку одежду Рейнхарда, выскальзывает из покоев. Интересно, где все-таки провел ночь мой супруг?

А за завтраком мне приносят записку. И это послание вовсе не от того, от кого я ожидала его получить. Потому что на желтоватом обрывке бумаги чуть корявым детским почерком выведено всего несколько слов: “Я попал в беду. Помоги, Вета. Жду у нашего дерева. Фриц”.

Кофе колючим комком застревает в горле, и я с трудом его глотаю. Во что вляпался этот ребенок? Неужели мои подозрения насчет его однокашников оказались верны?

Вскакиваю на ноги и опрометью бросаюсь к гардеробу, на ходу скидывая с себя халат.

– Фройляйн Цветана, вы куда? – кричит мне вдогонку ошеломленная Бруна.

И я действительно торможу – а и, правда, куда? Понятно, что мне нужно к городскому парку, понятно, что записку писал Фриц – в этом сомнений нет, понятно, что Фриц – это не Николь, Эстель и другие подозреваемые, а всего на всего испуганный и одинокий мальчишка, у которого кроме меня никого нет, но… Но выбежать сломя голову и попасться в руки злодеям тоже не вариант…

– Мне нужно уехать, – помедлив, отвечаю. – Приготовь, пожалуйста, платье для утренних визитов.

А сама, отдав распоряжение и на время оставшись одна, строчу записку Рейну и быстро прячу в коробочку. Муж должен помочь. И правда, спустя несколько минут жестяная баночка тихо тренькает, и я достаю оттуда небольшой конвертик с письмом и еще чем-то внутри. Быстро пробегаю глазами записку, удивленно хмурясь, и прячу ее в карман. Как раз в карете, пока буду ехать к парку, и разберусь что к чему...

Я даже не замечаю, как оказываюсь на месте, тревога за мальчишку гонит вперед словно плетью, экипаж брошен на широкой аллее, я бегу по узкой тропинке, а за мной оба моих охранника и еще двое в нагрузку – Рикет и Финн.

Фигуру Фрица вижу буквально сразу же. Мальчик стоит у нашего дерева, опустив голову и засунув руки в карманы, рядом валяется полупустой вещевой мешок, словно он собрался в дорогу. И столько обреченности и печали во всей его позе, что мое сердце буквально сжимается от боли.

– Вета, ты пришла? – вскидывает он голову, сразу же заметив меня.

В его глазах облегчение борется каким-то непонятным мне огорчением. Почему огорчение? Не рад меня видеть? Ведь сам звал?

– Я не могла не прийти… – тихо говорю, а потом, не сдержавшись, заключаю ребенка в объятья. Он такой напряженный, как натянутая струна, и весь дерганный, словно за ним гонятся адские псы преисподней.

– Зачем, зачем ты пришла? – тихо стонет он, крепко обхватывая меня рукам. – Как хорошо, что ты пришла, – тут же сам себе противоречит он. – Прости меня, Вета. Прости, – едва слышно всхлипывает, и я чувствую, как платье на моей груди медленно начинает влажнеть, а тонкие плечи под моими руками мелко-мелко вздрагивать.

Я слегка отстраняюсь, чтоб заглянуть в покрасневшие заплаканные глаза мальчика, но шум за спиной заставляет испуганно оглянуться.

Зидарт, Тиз и Финн лежат ничком в высокой траве, а возле них стоит напряженный Рикет, золотистые нити заклинаний медленно тянутся от его ладоней и опутывают сияющей паутиной моих охранников.

– Прости Вета, – снова шепчет Фриц. – У них Женевьева.

– Рикет, как ты мог? – шепчу побелевшими от гнева губами и встаю так, чтобы закрыть своим телом испуганного ребенка за моей спиной.

– Легко, – криво улыбается мой охранник, стряхивая с ладоней остатки заклинаний. Они золотистой пыльцой осыпаются на землю и оседают в густой ярко-зеленой траве. А спустя секунду в меня летит сгусток черной клубящейся тьмы.

Глава 75

Страха нет. Я лишь думаю, как мне удержать терзаемого чувством вины мальчишку, который так отчаянно рвется меня защитить. Клубок смолянистого мрака, выпущенный в меня охранником, ударяется о невидимый барьер и трухой осыпается на землю. Черные, как сажа, хлопья деактивированного заклинания, словно мертвые бабочки устилают траву, порыв ветра поднимает их, кружит и разносит по парку, как обрывки обгоревшей бумаги.

Рикет недовольно скрипит зубами, и выпускает в меня следующее заклинание, но оно также уничтожается защитой, поставленной на меня мужем. Я делаю шаг назад, отступая подальше. Воздух вокруг начинает мелко дрожать, и с тихим хлопком открывается несколько порталов, из которых выходят четверо стражников и Эрсель. Девушка подходит к Рикету и по хозяйски кладет руку ему на плечо.

– Доброе утро, милый, – целует она его в щеку, а затем поворачивается ко мне. – У нас какие-то проблемы с ней?

Я чувствую, как новоприбывшие воины окружают нас кольцом, отрезая путь к отступлению.

– Твой бывший задействовал какую-то защиту на свою девку, и я не могу ее пробить, – рыкает мой охранник и снова выпускает в меня на этот раз поток белесого света, который мелкими капельками оседает на невидимой стене и скатывается в траву крупными слезами.

– Бывший? – поднимаю брови, думая, что ослышалась. Фриц за моей спиной мелко дрожит, уткнувшись лицом мне между лопаток. Я незаметно нахожу его руку и слегка сжимаю, стараясь приободрить.

Эрсель снова целует расстроенного неудачей Рикета, а затем вальяжно, покачивая бедрами, подходит к защищающей нас с Фрицом грани. Теперь в ней не узнать ту наивную и немного испуганную провинциальную девушку. В широко распахнутых глазах невесты магистра Иво затаилась коварная женская мудрость, которой совсем не должно быть в этом юном взгляде.

Девушка медленно поднимает руку и начинает чертить что-то на прозрачной стене защитного заклинания, окружающего нас. Я вижу, как появляется в воздухе черточка за черточкой руна разрушения. Такими знаками открывали запертые на замки двери и окна, и мне этот символ прекрасно знаком, хотя заговор, который шепчут губы невесты магистра Иво неизвестен.

Прозрачный барьер начинает мелко подрагивать, словно раскаленный воздух, но затем все равно застывает, и начерченные руны осыпаются пыльцой.

– Гадство! – шипит Эрсель, и даже ногой притопывает. – Рейн, видимо, какую-то новую разработку задействовал, которую уже ввели после моей смерти, – виновато разводит руками.

– Смерти? – сдавленно хриплю, – Кто ты, к черту, такая?

– Не догадалась? – издевательски поднимает брови девушка. – А я полагала – ты умная… – в притворном разочаровании покачивает она головой. – Раньше меня звали Клариссой… – задумчиво закусывает она губу и выдает. – Клариссой Бульштейн.