Жизнь и деятельность Бальтазара Коссы - Александр Парадисис

— Святой отец…

Он был из Италии! Он говорил по-итальянски, на ломбардском диалекте! Человек этот был средних лет и казался сильно взволнованным.

— Святой отец, — произнес он снова, когда Косса спрыгнул с лошади и его окружили люди, толпившиеся у дворца и желавшие рассмотреть его поближе. — Святой отец, помогите мне! Помогите мне вернуть жену!

Голос человека мог взволновать кого угодно.

Но Иоанн XXIII торопился. У него было столько дел! И он нетерпеливо и укоризненно произнес:

— Добрый христианин, стоит ли беспокоить папу и отнимать у него время такой просьбой!…

Косса быстро стал подниматься по лестнице, чтобы отделаться от назойливого просителя. Но тот не отставал и вслед за Иоанном вошёл во дворец.

— Гуиндаччо! Подлец! — крикнул Косса своему телохранителю. — Как ты смеешь оставлять меня без охраны?… Где Има?

Буонакорсо бросил злой взгляд на человека и зашептал на ухо Иоанну:

— Это Джаноби, муж синьоры Имы. Он приходил и раньше, хотел увести её, но она убежала… Я вышвырнул его на улицу.

Папа Иоанн с ненавистью смотрел на Аньоло Джаноби. Миланский богач решил во что бы то ни стало вернуть жену (тем более что и католическая церковь проповедует нерушимость брака). Крайне взволнованный, с глазами, полными слёз, он упал на колени перед нашим героем.

— Святой отец, святой отец, отпустите мою жену, позвольте ей вернуться ко мне! — умолял он.

— Несчастный, как я разрешу ей, если она этого не хочет! — воскликнул Иоанн.

В открытую дверь просовывались люди, рассматривая коленопреклонённого иностранца, докучавшего папе.

— Верните мне жену, святой отец, прикажите ей вернуться к законному мужу, — молил Джаноби.

Косса рассвирепел:

— К законному мужу! — саркастически повторил он слова Джаноби. — Ты — законный муж. Ты любишь её. А она-то любит тебя?

— Десять лет… Десять лет я прожил с ней в согласии. Десять лет я любил её и сейчас люблю ещё сильнее. Отдайте мне её! — всхлипывал Джаноби, обнимая колени папы.

Толпа любопытных у раскрытых дверей увеличивалась с каждой минутой.

Косса оттолкнул Джаноби, метнул на него свирепый взгляд и дал ему увесистую пощёчину.

— Ты знаешь Иму десять лет! Десять лет любил её! А я люблю её тридцать лет! Я узнал её, когда она была ещё девчонкой, в моих руках она стала женщиной. А как она любила меня! Когда мне угрожали пытки и смерть, она спасла меня, рискуя жизнью! В течение многих лет обстоятельства не позволяли мне встретиться с ней. Но как только я смог приехать в Болонью, я первым долгом постарался найти её… Но не нашел. Все годы, в горе и радости, я вспоминал о ней с чувством благодарности и думал: в этой женщине — моя жизнь… Ты хочешь, чтобы я отдал её тебе?… Иди… возьми её… если она этого захочет!

Разгневанный Косса теперь уже один поднимался по лестнице. Женщина, со слезами на глазах следившая за ссорой из темноты, вышла ему навстречу и бросилась в объятия, взволнованно повторяя:

— Балтазар, Балтазар… — Тело её содрогалось от рыданий.

— Има, если ты предпочитаешь… своего мужа…

Она потянула его в комнату, прикрыла дверь и заговорила:

— Балтазар, Балтазар… Я не думала, что ты… Если бы я знала, я не вышла бы замуж…

Судьба Имы теперь неразрывно была связана с судьбой Коссы.

Свидетелей ссоры папы с Джаноби было, к сожалению, слишком много. Толпившиеся у дворца иностранцы и местные жители видели, как миланский феодал получил пощёчину от «отца христианства». Тридцать человек, видевшие эту сцену, рассказали о ней тридцати тысячам жителей и иностранцев, и каждый присовокупил что-то от себя.

В тот же день слухи о происшедшем поползли по Констанцу, достигнув ушей тех, кому хотелось бы об этом услышать. Шумок грозил перерасти в гром. А это могло сильно повлиять на ход собора…

На следующий день собором было принято ещё одно решение, не понравившееся Коссе.

Чтобы придать решениям собора большую силу, присутствовавшие договорились при голосовании руководствоваться национальным принципом, то есть, прежде чем проект решения будет оглашён перед высоким собранием, его должны обсудить между собой представители каждой национальной группы. В голосовании принимали участие Италия, Франция, Германия, Англия (Франция представляла также интересы шотландской и савойской церкви, Германия — польской и венгерской). Таким образом, итальянские представители, хотя их и было много, не могли повлиять на работу собора, если Франция, Германия, Англия (и Испания, которая примкнула к ним позже) не были согласны с тем или иным предложением. Это окончательно вывело из равновесия Иоанна XXIII.

— Мне кажется, Има, — говорил он своей подруге, — что эти мерзавцы решили погубить меня. Не нравятся мне их выдумки…

А наедине с Буонакорсо, не сдерживаясь, кричал:

— Ты слышал когда-нибудь, Гуиндаччо, чтобы паршивая горстка людишек была сильнее папы?! Их, видишь ли, большинство! Негодное большинство… — Он грязно выругался. — У них больше прав!

Кроме того, нашему герою очень не нравилась и позиция Сигизмунда. Сигизмунд сумел короноваться помимо папы. Вернувшись в Констанц, он довольно холодно встретился с Иоанном (вероятно, и до него дошел слух о скандале папы с миланцем). Косса узнал, что Сигизмунд попал под влияние крупных французских богословов (таких, как Жерсон и Пьер д'Альи) и поощрял враждебное отношение многих архиепископов к Иоанну XXIII.

Раздражение Коссы увеличивалось с каждым днем, так как он видел, что положение его становится все более непрочным.

— Попахивает порохом, — говорил он Име. — Созерцание этих рож не вселяет уверенности в успехе. Они все ненавидят меня и с трудом терпят моё председательствование. Но не беспокойся, я ещё покажу им, на что я способен… У меня есть план…

— Гуиндаччо! — позвал он однажды своего телохранителя. — Сходи к австрийскому герцогу и попроси его прийти ко мне.

Одноглазый священник тут же отправился к Фридриху Австрийскому, чтобы передать ему приглашение папы.

Косса впервые встретился с Фридрихом Австрийским в Тренто, имперском городе в Тироле. Австрийский герцог, узнав о том, что папа по пути в Констанц должен проследовать через Тренто, приехал туда и устроил папе встречу, достойную «отца христианства». У них сложились весьма доброжелательные отношения.

Герцог Фридрих Австрийский был злейшим врагом и соперником Сигизмунда. Он был зятем бывшего императора Рупрехта и возглавил теперь борьбу с представителем Люксембургской династии Сигизмундом. И хотя он был лишь герцогом, правителем считался могущественным. Кроме Австрии, ему подчинялись многие районы в Швейцарии и Эльзасе — отсюда ведут происхождение Габсбурги, — а также большие территории в южной Германии, особенно около Констанца.