Борисов Александр Анатольевич - Александр Борисов

  Когда Витька вырулил на Кольский проспект, я налил полный стакан и сказал:

  - За удачу! Теперь, брат, все прямо и прямо.

   Валерка мой тост поддержал. А младшему сегодня нельзя. Он все равно молчун, так пусть шоферит!

   Окруженный "каменными джунглями" деревянный жилой массив длинным языком изогнулся от памятника мурманскому Алеше до "конечной" троллейбусного кольца. В свое время, его чуть было, не отключили от всех систем жизнеобеспечения. Переселение населения в новые микрорайоны, выросшие на "Горе Дураков", приняло необратимый характер. Традиционные "отвальные" с массовым мордобоем, справлялись уже не подъездами, а целыми домами. Но грянула перестройка. И оставила все, как есть.

  Куда-то сгинула техника "ломать - не строить", оставив на память о себе горы порушенного хлама. В районе, и раньше не отличавшемся чистотой, вдобавок ко всему, прибыло бомжей, прочей полублатной залетной рвани. И местные аборигены, отчаявшись выпить на радостях, пили уже с горя.

  Единственный в районе пивбар без названия, с незапамятных времен работавший лишь для своих, стал наполняться незнакомыми рожами. Для Сашки Мордана это было крушением всех канонов.

  Последней сюда повадилась малолетняя "шелупонь". Не те отморозки, что варят в ночных горшках свое вонючее ширево, а другие, покруче - так называемые "качки". Эти детишки знали, чего хотят. Сначала трясли старушек на местных стихийных рынках, а когда немножко оперились, открыли подпольную лотерею, до боли напоминавшую лохотрон. Дальше - больше: "качки" обложили налогом ларечников, мелких кооператоров и вплотную подошли к "крышеванию". Дошло до того, что они избрали пивбар, который Сашка считал своим вторым домом, местом отдохновения от трудов праведных. Здесь "забивались стрелки", делилась прибыль, планировались новые безобразия. Сюда приносили большие деньги обложенные налогом кооператоры. По отношению к старожилам, эти детишки вели себя непочтительно.

   Имидж Мордана, как авторитета местного значения, стремительно давал трещину. Но он никогда не работал по мелочам и долгое время сидел, как рыбак в ожидании клева, наблюдая за строительством финансовой пирамиды.

  Потом пришло время вспомнить старое ремесло. Еще бы! Неправедно нажитый капитал концентрировался прямо на глазах и тратился без счета. Впрочем, откуда бы знать этим, задыхающимся от собственной безнаказанности, недоноскам, что такое деньги? Они, отродясь, ничего, тяжелей пивной кружки, в руках не держали. И в "общак" никогда ничего не платили. Скорее всего, даже не знали такого слова. Поэтому Мордан волен был поступить с ними, как с рядовыми "лохами", то есть по своему личному усмотрению.

   Седовласого дядьку и его пожилых собутыльников отморозки не только не опасались - вообще не обращали внимания. Поэтому работалось весело и легко. Не нужно было даже придумывать повод для драки. Достаточно было сделать культурное замечание: "Ребята, мол, как не стыдно? Не материтесь, не шумите, не безобразничайте. Здесь отдыхают взрослые люди".

   Норовистые петушки заводились с полоборота. И тогда Сашка трудился, не покладая рук. Если раньше каждый его удар по почкам заменял кружку пива, то теперь - литра два с половиной. Будущее страны, пройдя через мозолистые руки старших товарищей, окончательно теряло лицо и содержимое кошельков. А Мордан подсчитывал выручку и щедро выплачивал заведению "за ущерб".

   После нескольких таких "занятий по этике", наиболее отмороженные представители нового молодежного движения, нагрянули на Сашкину хату. Они хотели выразить свой протест, имея на руках два пистолета ПМ, обрез охотничьего ружья, четыре довольно приличных ножа и примитивный кастет. Ножи и кастет, за ненадобностью, Сашка выбросил на помойку, а три ствола с благодарностью принял. Тех же, кто не умел ими пользоваться, строго по очереди, отпетушили его "торпеды". Зафиксировав всю процедуру на видео, Сашка посовестил незваных гостей и посоветовал им на прощание никогда больше в этот район "ни ногой". Иначе, в следующий раз, они "так легко" не отделаются. Как итог, в оставшемся без присмотра хлопотливом хозяйстве, Мордан стал надежной и в меру справедливой "крышей".

   Посмотрев на него, никому и в голову не придет, что этот человек может быть очень опасен. Тут и возраст под сорок, и фигура далеко не бойца. Телосложением своим, Мордан напоминал статую старика из мемориального комплекса "Хатынь" - столь же непомерно широкие плечи, плоская грудь и тощие длинные руки. Лицо его в крупных оспинах, было всегда благодушно. Внушал, правда, некоторые опасения лоб - промежуток между кустистыми белесыми бровями и седеющим непокорным "ежиком" был не толще корочки букваря. Но этот недостаток перекрывали глаза: огромные, светло-карие, в зеленую крапинку.

   Боксерская карьера Сашки Ведясова, известного в узких кругах, как "Мордан", или "Мордоворот", была сродни кратковременной вспышке на солнце. Апофеозом ее стал канун Олимпийских игр в Мехико. Тогда его, курсанта второго курса Ленинградского Арктического училища, пригласили "поработать грушей" у великого Валерия Попенченко.

   Сашка работал в открытой стойке. До сантиметра чувствовал дистанцию. Двигался по рингу в сумасшедшем и рваном ритме и обладал нокаутирующим ударом с обеих рук. Следовательно, именно он наиболее полно соответствовал образцу вероятного противника. Это и предопределило выбор главного тренера сборной страны.

  Во время совместных тренировок юный атлет лишался права на ответный удар, чтобы случайно не травмировать лидера сборной перед ответственными соревнованиями. Впрочем и у Попенченко не очень-то получалось реализовать свое "полное право". Крепко попало Мордану только однажды, после ночного кутежа в стрельнинском баре "Бочка". Тем утром его не спасла ни техника, ни реакция. Но все эти "издержки производства" с лихвой компенсировались осознанием собственной необходимости, причастности к важному государственному делу и, самое главное, - четвертаком наличными. При курсантской стипендии в шесть рублей, это была очень солидная сумма.

   Закатилась карьера Мордана тоже в пивбаре. Кажется, в "Вене" на Старо-Невском. Это случилось после громких побед его бывшего спарринг-партнера, которые Сашка на радостях и обмывал. Как часто бывает, кто-то что-то не так сказал, завязалась драка. И надо же такому случиться, что подвернулся ему в качестве "груши", окончательно приборзевший депутат Ленсовета.

  На суде Сашка Мордан не юлил и не изворачивался:

  - Был?

  - Был.

  - Бил?

  - Бил.

  - И ты получи!

  Депутат слег в спецбольницу, а Сашка долгих четыре года ставил удар в мурманской зоне на Угольках. Он вырубал на спор самых здоровых хряков из подсобного хозяйства колонии.

  Так пивбары и стали вехами в его непутевой жизни, а бокс - традиционной темой для долгих застольных бесед.

   С Морданом меня познакомил отец. Не знаю, зачем. Разработка преступных авторитетов тоже входила в его компетенцию, но тут, по-моему, было что-то другое. Какие-то давние ленинградские дела. Я этим почему-то не интересовался, и, честно сказать, никогда не задумывался: Почему Сашка мне помогает, почему эту помощь я всегда принимаю, как должное? Я считал его агентом отца, внештатным сотрудником, осведомителем - кем угодно, только не другом. Как человек, он был мне глубоко симпатичен, но симпатию эту я нес на задворках души. А при личном общении, даже на людях, относился к нему с глубокой иронией. Он отвечал тем же.

   Сашка - мужик без комплексов. Он не лезет в чужие дела, если они не касаются личных его интересов.

   - Не пьешь? - хозяин - барин, нам больше достанется.

   - Не дышишь? - твое дело, главное, нам дышать не мешай.

   Для Мордана, "очистить душу" и "очистить карманы" - примерно одно и то же.

   - Ты что-то имеешь против него? - как-то спросил отец. - Последний Хранитель уголовнику не товарищ?

   - Почему же? - смутился я, - кстати, Сашка, а кто он такой?

   - Что ж ты его не спросил?

   - Я думал, двойной агент, твой человек в криминальном мире...

   - Выше бери. Мордан тебе почти родственник. Это старший брат нашей Натальи.

   Вот так!

   Мне кажется, что-то из этого разговора дошло до Сашки. А может, отец и с ним провел разъяснительную беседу. Во всяком случае, он спросил:

   - Почему ты меня все время Морданом зовешь, по поводу, и без повода? Я его, главное дело, по имени, а он меня погремухой?!

   - Боюсь уронить твой имидж, в присутствии подчиненных. А как вас прикажите величать?

   - Ну, имя у меня есть, Александр, - замялся Мордан.

   - А отчество?

   - Отчество как у Пушкина.

   - Стало быть, Александр Сергеевич?

   - Ну!

   Да, действительно, отчество у него, как у Натальи, неожиданно вспомнил я. Все нормально, брат и сестра. А ведь совсем не похожи!