Бегущая в зеркалах - Людмила Бояджиева

В маленькой квартире трехэтажного коттеджа на территории санатория Йохима ждала Нелли. В тонкой просторной блузе, надетой на голое тело, она валялась на тахте, обложившись книгами из городской библиотеки и что-то писала, подперев подбородок рукой с негаснущей сигаретой.

Обоим казалось, что живут они так уже очень давно, и независимую Нелли уже несколько тяготила семейная идиллия в глухом горном уголке. Но прощаясь с Йохимом в конце августа, она вдруг разрыдалась, размазывая слезы и хлюпая носом.

— Вот ведь знаю, что делаю что-то не так! Всегда знаю. И все равно делаю. И от этого всегда буду несчастна… — корила она себя, вернувшись уже с порога и плюхнувшись на «свою» тахту. — Скажи мне честно, я, наверное, не должна уезжать?» — Подняла она трагически очерненные потекшей тушью глаза. Йохим бросился утешать и отъезд был отложен.

Было очевидно, что кроме Йохима свободолюбивую Нелли никто большем не интересовал. Она с нетерпением ждала его вечером, освоив совершенно новое для себя искусство кулинарии и наблюдая, как утомленный «доктор» поглощает пищу, с любопытством выпытывала у него новости санаторной жизни.

— Ну что твой Крошка? Превратил очередную лягушку в царевну? Или может быть заменил какому-нибудь Ротшильду кусок дерьма настоящим сердцем?

10

Крошкой Нелли называла Леже, имевшего столь небольшой рост, что оперировать ему было удобней, стоя на специальном помосте. Однако короткие ручки профессора творили чудеса, а его энергия ставила в тупик даже молодых: он буквально изматывал весь персонал своей требовательностью и бескомпромиссностью. По степени разговорчивости профессора можно было безошибочно судить о состоянии текущих дел. Каждая его удача сопровождалась приступами красноречия, в обычной ситуации ему не угрожавшими.

— Для того, что я здесь делаю, коллега, надо обладать сверх расчетливостью и маниакальным упорством параноика, — наставлял Йохима профессор, весьма довольной результатами очередной «починки». Какими бы способностями вас не наградила матушка-природа необходим постоянный, напряженный тренинг, беспощадный самоанализ и мозги, работающие с безошибочностью счетной машины. И самое главное, знаете, что? — Терпение и нюх, терпение и нюх — как у охотничьей собаки!

Они обходили палаты, где в комфортабельных условиях хорошего пансионата пребывали те, кто готовился к операции, а также издерганные ожиданием результата страдальцы, находящиеся в процессе работы. Среди претендентов на улучшение внешности были разные люди. Йохим заметил молодого мужчину с варварски изуродованной огромным шрамом щекой и почти отсутствующим носом. Известный автогонщик полгода назад вылетел со своей машиной за оградительный барьер и, проделав в воздухе несколько фантастических сальто, приземлился прямо на полицейский фургон. Несмотря на увечья, парень смотрел открыто и весело, по-видимому, не слишком угнетенный производимым на окружающих впечатлением.

— Ну вот, Серж, — обратился к больному Леже, — мы окончательно разделались с вашими болячками и можем теперь заняться красотой. Начнем послезавтра.

— Профессор, а на какое число назначить прием фоторепортеров? Только упаси вас Бог, сделать меня похожим на Бельмондо! — отшутился тот.

У дверей другой палаты они столкнулись с медсестрой, сделавшей многозначительную гримасу:

— Мадам Элизабет потребовала успокоительного и адвоката — она хочет оставить завещание.

Понимающе кивнув, профессор вошел в комнату. На диване, скорчившись в дрожащий комок, сидела женщина лет пятидесяти. На ее довольно красивом испуганном лице не было никаких следов травмы. Йохим удивленно посмотрел на Леже.

— Мадам Элизабет нуждается, по ее мнению, в легкой коррекции возрастных изменений. С ее морщинками мы справимся совсем просто, а этот подбородок помолодеет на двадцать лет. Впрочем, дорогая Элизабет, возможно, ваши планы изменились?

Мадам затравленно посмотрела на вошедших, будто явившихся для того, чтобы проводить ее на эшафот и вдруг звонким голосом выкрикнула:

— Все решено, я готова! Я должна сделать это, хотя мое сердце, подсказывает мне, что я, что я… — женщина разрыдалась и на помощь Леже подоспела медсестра с уколом успокоительного.

— Вы убедились, коллега, что мои пациенты очень не простой народ? подвел итоги Леже уже в коридоре. — Зачастую, если речь идет о незначительной корректировке внешности, мы сталкиваемся с людьми психически неуравновешенными, с гипертрофированным ощущением собственных недостатков, отягощенных комплексами и фобиями. Эти люди, раздираемые противоречиями, с навязчивым упорством стремятся к операции и в то же время — одержимы необъяснимым страхом перед ней. Кое-кто из наших пациентов убегал в день операции и прятался в саду или на чердаке. А один большой, с незначительными рубцовыми изменениями на лице даже пытался из страха кончить жизнь самоубийством прямо перед операцией. А ведь, знаете, зачастую, это очень влиятельные люди… Так что, юноша, приходится держать ухо востро. Ах, доктор Динстлер, если бы я мог рассказать вам из каких переделок приходилось мне выбираться!.. Зато и победы немалые — ведь кое-кто из мелькающих сейчас на журнальных обложках мордашек побывал в моих руках! Но это — профессиональная тайна.

Серия из пяти операций, должная изменить Натана до неузнаваемости, подошла к концу. Освободившегося тем самым от принятого перед Брауном обязательства Йохими пригласил в свой кабинет Крошка Леже.

— Вы, наверное, предполагаете, коллега о чем пойдет речь. И вы не ошибаетесь, если ожидаете услышать от меня предложение о сотрудничестве. Я довольно хорошо узнал вас за это время и хотел бы открыть свои карты.

Конечно же, рассчитывать на вас, как на ближайшего помощника, способного разделить со мной основную нагрузку, не приходится. Вы понимаете сами, что простейшими операциями может заниматься любой молодой специалист, но для сложных операций, требующих не только восстановления отдельных частей, но и умения буквально «вылепливать» новое лицо, подчиненное законам эстетической гармонии — требуется огромный опыт. А уже, чтобы стать знаменитостью и Маэстро — необходим Дар — прикосновение волшебной палочки феи. И даже не одно прикосновение, а пожалуй три — к голове, рукам и сердцу. Мое дело требует и глубоких знаний биологии, структуры тканей, и общих знаний особенностей человеческого организма в целом. Эти знания приобретаются усердием. Но вот умение мыслить, воображать, умение просчитать на много ходов вперед схватку логики и воображения — удел немногих. Не скрою, что и оплачивается это редкое мастерство неплохо. Я, во всяком случае, могу позволить себе многое — и, в частности, предложить вам, в сущности, неопытному специалисту, хорошо оплачиваемую работу. Выбор мой пал на вас по двум соображениям — вы надежный, порядочный человек, что в моей практике иногда важнее, чем профессионализм. Кроме того, вы, что называется, подаете надежды.