Стамбул. Сказка о трех городах - Беттани Хьюз
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Хотя в городе действительно было множество тех, кто открыто занимался этими вещами, сами византийцы очень удивились бы, узнав, какие цветистые ярлыки на них наклеивают. Многие из этих кудесников считали себя «философами». Эти люди получали интеллектуальное удовольствие, исследуя сознание и силу «философии», позволявшей объяснить и предсказать тайны мира. Некоторые считали, что появление такого числа эксцентричных предсказателей, жрецов, ауспициев, толкователей снов, врачей, грамматиков, законоведов, риторов, военных инженеров связано с доминирующим Меркурием{286}. Звезды, растения, минералы, люди – считалось, что их действия взаимно влияют друг на друга.
Искания этих христианско-оккультных философов подпитывались какой-то всеобщей энергией. Велись ожесточенные споры по поводу того, был ли библейский Авраам астрологом или нет. Начиная с XII в. в различных сборниках магические тексты были представлены вместе с библейскими апокрифами, гравировками, литургиями апостола Иакова и Василия Великого, трактатами по алхимии, а также руководствами по хиромантии, геомантии и прорицанию. Многие из них снабжались великолепными, яркими иллюстрациями. Было какое-то лихорадочное чувство, что истина, объясняющая эти будоражащие умы загадки мира, где-то рядом.
Империя щедро поощряла занятия астрологов на всей своей огромной территории: от Фив и берегов Ликоса во Фригии до Александрии. Идеи их были немудреными, зато очень важными в жизни Византии. Гефестион Фиванский составил астрологический справочник, которым будут пользоваться еще многие столетия, а Максим Византийский распространял весьма существенные идеи о сродстве всего во Вселенной, т. е. о том, что всё в мире – и одушевленное, и неодушевленное – проникнуто неким божественным началом, а значит, имеет непосредственную, магическую связь с солнцем. Это объясняет, например, чудотворные свойства городских статуй.
В Константинополе астрономов тоже активно задействовали – зачастую всех этих созерцателей звезд ровняли под одну гребенку, именуя «математиками». А звезды в небе Стамбула очень яркие, хоть в наши дни их и затягивают выхлопные газы. Обладая звездной величиной, равной шести, они кажутся блестящими.
Тем не менее однозначного решения о том, является ли наблюдение за звездами делом богоугодным или занятием сатанинским, по-видимому, не было. Астрологов при императорском дворе то привечали, то подвергали гонениям. Отцы церкви, у которых эти чародеи, придерживающиеся традиций, уходящих корнями на тысячи лет назад, вызывали вполне понятное беспокойство, предостерегали: «Не внимай ни учению звездочетов, ни птицегаданию, ни предзнаменованиям, ни баснословным Еллинским прорицаниям; даже не слушай о чародеяниях и волшебных наговорах и беззаконнейших делах, совершаемых при вызывании мертвых»{287}. На самом деле отношение к ним слегка смахивало на шизофрению. Максима Византийского, который несколько десятилетий пользовался благосклонностью, в 371 г. ни с того ни с сего казнили. Бывало, сжигали книги, а само ремесло объявляли ворожбой.
Но в городе было немало и тех, кому нужно было куда-то направить свой христианско-языческий пыл. И вот настал V в., и появились христиане-радикалы, новый типаж верующих – обратившись к истокам зародившегося в пустынях христианства, они предлагали нечто иное. Для своей деятельности эти люди избрали суровые условия: пески, камни и сушь. И даже название их происходит от греческого слова eremos, т. е. пустыня.
В Константинополе eremos, пустынники, стали новой неотъемлемой частью общей картины. Многие из аскетов взамен псевдовладения мрамором, горным хрусталем и позолотой предлагали нечто действительно радикальное: живые статуи.
Глава 23. Изваяния в небесах: аскеты
420–495 гг.
Знаменитого Симеона – это великое чудо вселенной… боюсь, однако, чтобы мое повествование не показалось потомкам невероятным и чуждым истине. Ибо то, что было с Симеоном, превышает человеческое естество…
Феодорит, «История боголюбцев, или Повествование о святых подвижниках»{288}Константинополь стал свидетелем демонстрации массовой силы античного искусства – только теперь не в одном лишь мраморе и бронзе, но и во плоти.
Столпники, живые памятники античности, притулившись на своих столпах, пытались превзойти своих каменных языческих предшественников в остекленелости взгляда и, прилагая предельные усилия, восславить Единственного Истинного Бога. По преданиям, основоположник этого подвижничества, Симеон Столпник (389–459 гг.), чей столп некогда поднимался неподалеку от нынешнего Алеппо на 40 локтей (около 18 м) в высоту, просидел на своей каменной опоре более 30 лет. Его последователи и местные жители тем временем приходили к нему, прося послать им благословение и плодородие.
Возможно, святой Симеон выбрал именно такую форму подвижничества, опираясь на местную традицию возводить фаллические символы на столпах, а, быть может, «охристианив» ритуалы, посвященные Великой матери богов, Кибеле, и описанные во II в. Лукианом в трактате «О сирийской богине»{289}. А может быть, просто казалось, что лучше всего им удастся превзойти своих языческих, бронзовых и каменных предшественников, подражая статуям.
Много столетий спустя поборники веры разрушили столп Симеона Столпника, и теперь он, упорно пройдя сквозь века, напоминает гигантский снежок. Во время написания этой книги обрубок столпа, расположенный внутри крепости Симеона Столпника в 16 милях к северо-западу от Алеппо, несмотря на повреждения, нанесенные в результате минометного обстрела в мае 2016 г., стоял, намереваясь пережить текущий сирийский кризис. Люди издавна верили, что столп Симеона хранят некие чудесные силы.
Одним из тех, кто пришел подивиться набожному подвигу Симеона, был человек лет тридцати по имени Даниил. Его, очевидно, восхитило радикальное проявление христианского аскетизма, свидетелем которого он стал. Слово «аскет» происходит от греческого askesis, т. е. «упражнение» – неудивительно, что этих людей еще называли атлетами, теми, кто благодаря максимальной физической выносливости и физическому напряжению достигает athlon, получая трофей в виде бессмертия и лицезрения Бога.
Христианство, безусловно, во многих отношениях было религией загробного мира – бестелесные христиане в чистилище ожидают Второго пришествия. Теперь, когда у римских императоров были земли, где развернуть эту идею, Иисуса все чаще изображали не смиренным новатором, а венценосным пантократором, вседержителем. И обывателям понадобилось некое промежуточное звено, посредник, который мог бы покарать свою плоть, как покарали Иисуса – некто между небом и землей.
Именно христианский город Константинополь Даниил избрал сценой своего нового, сенсационного религиозного перформанса. Этот выбор Даниила крайне важен. Судя по его биографии, утвердившись на стезе аскетизма, он сначала осел в Антиохии. Однако какой-то оборванец на дороге посоветовал ему вместо этого отправиться в
