Прокачаться до сотки 4 - Вячеслав Иванович Соколов

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

— И тут этот ангелочек орёт Марику. Сдавайся! Прикинь? Нашему суровому бруталу предложили сдаться! — Балагур закатывает глаза и прижимает ладонь к сердцу.

— Давай без пафоса, — Хан подбрасывает веточку в костёр.

— То есть о том, что ты в этот момент на четырёх костях стоял, можно не упоминать?

— Ты лучше упомяни, как тебе череп раскроили и тебя «Пером ангела» унесло.

— Ну унесло, — разводит руками Балагур. — Так тебя тоже мечом поперёк хребтины вытянули, и ты вслед за мной отправился.

— Но за то Хан эпично вернулся, да и отлетел не без пафоса, а ты как этот… — Лаки щёлкает несколько раз пальцами, — короче, нет в тебе куражу.

— Это во мне нет куражу? — вскакивает Вован.

— В тебе, в тебе, — продолжает стебаться Лаки.

— Ну и ладно, — неожиданно соглашается Вовка. — Марика точно не переплюнуть.

— Вы задолбали, — перестаю наглаживать пёрышки Босяку. — Так что там наш брутал учудил — то?

— А? Точняк! — Балагур довольно потирает ладони. — Короче, ангелок кричит Марику: «Сдавайся». А тот, стоя на карачках, с разбитой рожей…

— Лицом, — поправляет Хан.

— Не, брат, в тот момент у тебя была рожа, — поддерживает Лаки. — Не хило ты словил, от этого «Железного Истукана» когда сзади на него напрыгнул.

— Ладно, проехали, — отмахивается Марат.

— Короче, Марик, сплёвывает зубы и гордо так заявляет крылатому. Кхм… — Вовка делает вид, что поперхнулся. — Первую часть тирады упустим, тут всё-таки девушка, — слегка кивает в сторону довольной жизнью неки.

А чего бы ей не быть довольной? Села рядышком и водрузила голову мне на колени. Так что сижу глажу рыжую шевелюру. И вот что с этой кошкой делать?

— Но если коротко, то послан был пернатый в поход дюже эротический, с извращениями связанный. А закончилась сия тирада великим татарским изречением: «Русские не сдаются». За что и был зарублен наш суровый брутал.

— А что, это точно татарское изречение? — уточняю с ухмылкой.

— Мне по башке дали, имею право, — отмахивается Хан.

— С пафосным отлётом ясно, а что с эпическим возвращением? — едва сдерживаю смех.

— О! Это вообще песня, — радостно потирает ладони Балагур.

— Ты-то откуда знаешь, ты же отлетел сразу за Ханом, — интересуется Пьеро.

— У меня богатое воображение, — не сдаётся Вовка.

— Короче, меня как раз трое теснили, — вмешивается в повествование Лаки, — а Пьеро так вообще кучу малу на себя собрал. Они там втроём на земле барахтались. Листик же, нежно обняв одного из крылатых, решил полетать.

— Наш Икар! — Балагур смахивает несуществующую слезу.

— За то мне бошку крылом не проламывали, — Антошка отодвигает от костра металлические щипцы с зажатой в них мензуркой.

— Так, стоп. Сапёр ты недоделанный, а что это ты над огнём варишь? — внезапно напрягаюсь.

— Нормальный я сапёр, — ощетинился Листик.

— Я тебя спрашиваю, что в мензурке?

— Зелье маны с добавками.

— Какими?

— Ну-у-у… — глазки маньяка судорожно бегают по сторонам, видимо в попытке придумать, что он туда добавил.

— Взрыв-алхим же? Да? Ты что совсем охренел? — аж подскакиваю. Недовольная жизнью нека брякается на пузо и злобно шипит на Антошку.

— Мажор, ну ты чего? Тут всего половинка его. Остальное зелье маны и загустители.

Тут и до остальных доходит, что творит наш непутёвый парень:

— Ты обалдел?

— Совсем страх потерял?

— Она же рванёт!

— Да что вы всполошились то? — пожимает плечами Антошка. — Нифига не будет. Смотрите, — берёт и выливает в костёр свою бурду.

В этот момент не только нека, но и мелкие коршуны, не считая часовых в небе, бросились в рассыпную. Про бравых десантников даже упоминать не стоит, ибо сигали, как те сайгаки в прорубь. Или в прорубь это сазаны?

— Листик, сука, тебе хана, — глубокомысленно сообщил спокойно сидящему товарищу Балагур.

— Потом! — сапёр вскидывает руку. — Братва, работает! — и принялся что-то выгребать из костра.

— Что работает?

Все мгновенно забыли оего проступке и даже про то, что может рвануть. Сунув нос к огню, увидели, что Листик выгреб вылитую им жижу, вместе с золой и мелкими угольками. Только это была уже не жижа, а густое желе, которое на глазах продолжило уплотняться.

— Не пластид, но что-то близкое, — счастливо сообщает Листик. — Надо пропорции выяснить, да что точно помогло, уголь или может зола.

— А взрываться-то будет? — интересуется Пьеро.

— Так, надо проверить. Ай!

— Я тебе проверю, — отвешиваю командирского леща. — Тебе на сегодня проблем мало? Листик, падла. Ты вообще башкой думаешь? А если бы рвануло, ты о других то думай. Кто тебя воскресит, если ты всех угробишь?

— Извините.

— Тьфу, нас если враги не прибьют, то ты рано или поздно похоронишь.

— Да не взорвалось бы. Сам же видел! — снова принимается спорить этот маньяк.

— Ну, так-то, он прав, — решает заступиться за товарища Марик. — Взрыв-алхим в огне не горит даже. Да и для подрыва магия нужна.

— Так он же с зельем маны смещал!

— Листик, — братва хором пялится на сапёра.

— Да я же так уже делал! — возмущается Антошка.

— Он уже так делал, — разводит руками Хан.

Набрав в лёгкие воздуха, думаю о том, что Руслан Рогожин святой человек. Как он нас не прибил то за время службы? Мне всё-таки проще, у меня в подчинение нет меня…

— А ну раз делал, — кивает Балагур, — тогда ладно. Но леща я бы ему всё равно прописал, для профилактики. Чтоб не пугал.

— Поддерживаю, — одновременно поднимают руки Хан, Пьеро и Лаки.

— Двойного, — из-под моё правой подмышки вылезает нека. И выпрямившись, будто невзначай, укладывает мою ладонь прямо себе на сиську.

Но я не такой. Меня на мякине не проведёшь! Чисто рефлекторно, жамкнув разок выпуклость, отодвигаю от себя наглую красотку.

— Одного хватит, — и сурово прописываю командирского леща.

Но Антошке вообще пофиг, он как, та страшилка из киношки, тискает в пальцах «свою прелесть». Маньяк, что с него взять?

— Ладно, давайте рассказывайте, что там дальше