Шакал (Тайная война Карлоса Шакала) - Джон Фоллейн

Как ни странно, Штази воздержалась от высылки Вайнриха и его помощников.{359} Самым решительным ее действием стало изъятие у Вайнриха пистолета, на ношение которого у него не было разрешения. Позднее он был возвращен, и Вайн-рих отнес его в сейф сирийского посольства. Однако Штази усилила слежку за непокорной организацией. Восточные немцы прибегли к излюбленной тактике генерала Вольфа, так успешно использовавшего своих Ромео на территориях иностранных государств; таким образом, они еще больше приблизили шпионаж, называемый второй древнейшей профессией, к первой, а именно — к проституции.

В результате наблюдения за двумя ближайшими помощниками Карлоса Вайнрихом и Иссой выяснилось, что у каждого из них имелось по несколько восточногерманских любовниц. Разумеется, ни тот, ни другой не рассказывали своим подругам о своей настоящей деятельности, представляясь бизнесменами. Разузнав об этих отношениях, Штази решила использовать их. Офицеры Штази вступили в контакт с некоторыми из этих дам и попытались завербовать их. Одной из них оказалась молодая немка из Восточной Германии Виль-гельмина Гётинг. Однако стратегия, дававшая столь успешные плоды в рядах западногерманского правительства и в штаб-квартире НАТО в Брюсселе, полностью провалилась в Восточной Германии. Более того, она обернулась против Штази. Наслушавшись Карлоса и проникнувшись идеями мировой революции, Гётинг стала полноправным членом группы Карлоса и, более того, личным секретарем Вайнриха.

Когда Карлос понял, что Штази пытается внедрить своих людей в его группу, это катастрофически испортило их взаимоотношения. Карлос начал рассматривать восточных немцев как своих потенциальных врагов. Он пригрозил захватом восточногерманского посольства в Париже, если Штази не поможет ему добиться освобождения Бреге и Копп. После этого немцы усилили охрану посольства. Через некоторое время Вайнрих составил планы взрывов или обстрелов одного из объектов в Восточном Берлине. Они были своевременно обнаружены во время одного из обысков, которые регулярно проводились Штази в квартире Вайнриха.

Штази отнеслись к угрозам Карлоса очень серьезно, и ее многочисленные материалы подверждают, насколько всесильная секретная полиция преувеличивала, случайно или намеренно, значение и истинные возможности группы Карлоса, особенно ее способность причинить вред интересам Восточной Германии. “С сегодняшней точки зрения все выглядит совсем иначе, — признавался полковник Джекел,{360} — но в то время мы боялись, что можем сами пострадать, если начнем оказывать на группу слишком большое давление. В общем, наша цель была усмирить группу Карлоса любыми средствами, включая устные увещевания. Ни Вайнриха, ни Иссу нельзя было исправить". Так могущественная секретная служба, которую боялись как на ее родине, так и за рубежом, была поставлена на колени маленькой частной армией наемников.

В конце декабря 1983 г. Вайнрих на своем корявом английском записал в записную книжку одну фразу: “Что нужно сделать: взорвать Марсель”. Эта короткая запись была связана с письмом, которое Карлос отправил французскому министру внутренних дел Гастону Дефферре после ареста Копп и Бреге в феврале 1982 года. Предлагаемая операция должна была быть осуществлена в средиземноморском портовом городе, где Дефферре был некогда мэром.

Сверхскоростной поезд на Париж, вышедший с только что открытого марсельского вокзала Сен-Шарль вечером последнего дня 1983 года, был почти пуст. Три пассажира подбадривали себя выпивкой в баре. Официантки и проводницы, чуть опережая время, пожелали всем счастливого Нового года. Никто из дюжины пассажиров третьего вагона не обратил внимания на человека, который забросил на полку для багажа тяжелый чемодан и после этого ушел.

Бомба взорвалась в 7.43 вечера, когда поезд миновал сонный городок Тен-Л‘Эрмитаж в долине Роны. Взрывчатка пробила в крыше и стенках третьего вагона огромные отверстия; взорвись бомба на 35 секунд раньше, она захватила бы еще один состав сверхскоростного экспресса, шедшего навстречу со скоростью 130 км/ч. Задуманный и спроектированный с учетом “естественных” несчастных случаев, таких, как внешние удары или схождение состава с рельсов, вагон превратился в месиво из искореженной стали, опрокинутых сидений, осколков стекла и потоков крови, сквозь которые пробирались проводницы, чтобы оказать первую помощь пострадавшим пассажирам. Две женщины скончались мгновенно, включая жену антрепренера, который днем позже также скончался от полученных ранений, не приходя в сознание.

В 8.05. экспресс из Парижа затормозил под огромным стеклянным куполом вокзала Сен-Шарль в Марселе. К приезжим кинулись поздравляющие, по большей части — уроженцы Северной Африки, осевшие в этом портовом городе. Через четыре минуты взрыв в багажном вагоне разнес в клочья двух эмигрантов — алжирца и югослава, которые проходили мимо, и ранил еще 34 человека. К елке, украшенной лампочками и игрушками на главном перроне, начали стекаться лужи крови. От взрыва остановились вокзальные часы.

Время и место обоих взрывов, произведенных с помощью сложнейших устройств военного типа, чтобы обеспечить максимальное количество разрушений, ясно дало понять французскому правительству, кому было адресовано это кровавое послание. Бомбы взорвались в тот самый момент, когда на экранах телевизоров появился президент Миттеран, чтобы произнести свое новогоднее обращение. Как и после взрыва “Капитоля” в марте предыдущего года, министр внутренних дел Дефферре заявил, что охрана поездов будет усилена на этот раз с помощью дополнительных нарядов полиции, которые будут сопровождать пассажирские перевозки.

По словам Копп, обе бомбы были установлены Вайнрихом.{361} Через день после взрывов Вайнрих отправился из Цюриха в Будапешт с фальшивым английским паспортом, выданным на имя Джеральда Энтони Аллена. Стремясь, как всегда, расписаться в содеянном, Карлос не менее трех раз заявил о том, что взрывы были произведены Организацией арабской вооруженной борьбы. Заявления эти были посланы в парижский и берлинский офисы агентства новостей “Франс-Пресс” и в Триполи в агентство “Рейтер”. Своим ученическим почерком Карлос объяснил эти нападения как месть за недавнюю бомбардировку французской авиацией учебного лагеря мусульманских боевиков в Баальбеке, в Восточной Ливии. Военное ведомство Франции было расколото взаимными обвинениями по поводу этих бомбежек, поскольку результаты их оказались гораздо менее впечатляющими, чем ожидалось. Тем не менее, жертв было достаточно, чтобы побудить Карлоса к действиям. Или, по крайней мере, так он утверждал в своих посланиях: “Мы не потерпим, чтобы только наши дети оплакивали кровь убитых в Баальбеке.” Еще через день бомба разрушила Французский культурный центр в Триполи. Эта акция тоже была приписана группе Карлоса.

Забыв о какой-либо осторожности, Карлос (или кто-то из членов его группы) отправил письмо в западноберлинский офис агентства “Франс Пресс” из Восточного Берлина. Это заставило правительство Хонеккера со всей решительностью отрицать факт пребывания Карлоса в Восточном Берлине. Тем не менее Штази по-прежнему не знала, как ей вести себя по отношению к Карлосу. После того как Вайнрих и Исса открыто похвалялись перед офицерами Штази своими связями с Советским Союзом, восточные немцы решили проверить это. В феврале 1984 года Штази обратилась с запросом в КГБ и попросила предоставить имеющуюся информациию о Карлосе. Запрос остался без ответа.{362}

К маю 1984 года отделение по борьбе с терроризмом Штази получило новые основания для своей неприязни к Карлосу. Другое подразделение министерства государственной безопасности, HA-III, ответственное за шпионаж на территории Западной Германии, обнаружило, что “враги” были прекрасно осведомлены обо всех базах Карлоса в Восточном Берлине и других странах Восточного блока.{363} Теперь Штази понимала, что в любой момент она может быть выставлена перед общественным мнением Запада как защитник Карлоса — угроза, которая нависла над восточногерманской тайной полицией подобно Дамоклову мечу.

Боязнь публичных обвинений со стороны Запада была свойственна всем коммунистическим покровителям Карлоса, что еще больше усилилось после вмешательства американской администрации в 1984 году. Напряженность между Вашингтоном и Восточным блоком только-только начала спадать благодаря тому, что президент Рейган стал постепенно смягчать политическую стойку “империи зла”. Восточноевропейские страны усилили давление на Соединенные Штаты с тем, чтобы добиться установления экономических связей. Государственный департамент США готов был снизить барьеры, мешавшие более тесным политическим и экономическим отношениям. Но не любой ценой.