Посланник (СИ) - Булавин Иван

Вы не пробовали зараз выпить добрых два литра горячего напитка, и не чая, а густой питательной бурды, которую организм воспринимает, как пищу? Я, конечно, смог, на вместительность желудка никогда не жаловался, но это было нелегко, в перерыве между кружками Башкин давал мне какие-то таблетки разных цветов, последние две велел положить под язык. Дальше наступила очередь глаз, он капнул с пипетки туда какие-то капли, после чего надел мне на голову очки-консервы, а потом ещё и респиратор заставил надеть.

— Очки нужны, чтобы лучше видеть, — объяснил он очевидную вещь, — там могут быть оптические иллюзии, выглядящие, как искривление пространства, очки должны их купировать. Что до респиратора, то он необязателен, но, чем меньше вы вдохнёте пыли, тем лучше для вас, так что старайтесь не снимать. Всё. Можете заходить.

Последнее, что он сделал, — это присоединил провода от своей аппаратуры к выходам скафандра, после этого я, отдуваясь и стараясь удержать в себе выпитое, шагнул в темноту.

— Что видите? — раздался в наушниках голос учёного.

— Пока ничего, — пробубнил я из-под респиратора.

В самом деле, пока что, кроме черноты ничего не было видно. Сделав вперёд ещё один шаг, я внезапно увидел свет. Слегка помотав головой, я попытался определить его источник, ага, вон то окно под потолком. Вот только свет был странным, похожим на дневной, но отчего-то я точно знал, что за этим окном ничего нет. Помещение провалилось в наш мир с этим светом, а сам его источник остался на той стороне.

Итак, я стою в небольшом помещении, потолок на высоте примерно четырёх метров, стены из каменных плит, плоских и тонких, длина каждой около метра, а толщина не превышает десяти сантиметров. Пыли здесь действительно много, после первых шагов на полу остался след, как у космонавта на луне. Свет, что приникал сверху, помог разглядеть, что это помещение — короткий коридор, оба конца которого ведут в куда более объёмные помещения.

— Что-то появилось? — снова спросил Башкин.

Я коротко описал ему, где нахожусь.

— Не задерживайтесь, — сказал он. — Если ничего интересного нет, следуйте дальше, времени не так много.

Он был прав, заходил я сюда в бодром настроении, а, стоило оказаться внутри, как на плечи словно легла каменная плита, кусок чужого мира высасывал силы, не факт, что продержусь двадцать минут. Приборы, что были встроены в капюшон, негромко жужжали, видимо, работают, спасая меня от обморока.

С направлением долго не думал, сразу повернул налево, шагов через десять оказался у узкого прохода, куда протиснулся с трудом, в соседнем помещении места было куда больше, потолок уходил в высоту метров на семь. Его поддерживали красивые каменные колонны с резьбой, изображавшей сказочных существ, какие-то подобия кентавров, змеи с человеческими головами, а ещё те самые сектанты, каменотёс умудрился передать изображение так, что видны были татуировки и серьги в ушах. При этом в глаза бросился тот факт, что сектантов на изображениях били, топтали, рвали на части. Так обычно врагов изображают. Не знаю, кто всё это построил, но писаным он точно не друг.

Но скоро я забыл о колоннах, поскольку в центре зала был бассейн, который, собственно, эти колонны и ограждали по углам. Бассейн имел узкую каменную лестницу для спуска, явно в нём когда-то купались. Вот только сейчас в нём была какая-то густая чёрная жижа, напоминающая даже не мазут, а гудрон. Жидкость была совершенно непрозрачная, поэтому я даже примерно не смог определить глубину.

— Здесь бассейн, — сообщил я Башкину, сняв респиратор, чтобы говорить отчётливо. — В нём какая-то чёрная жижа.

— Ни в коем случае не пейте её, — едва не выкрикнул он. Ага, а я ведь как раз собрался отхлебнуть пару литров. Справедливости ради, будь там даже двадцатилетний коньяк, выпить его я бы не смог, некуда. — На обратном пути возьмите образец. Можете обмакнуть палец перчатки, этого хватит. Но потом, двигайтесь дальше.

С противоположной стороны бассейна я заметил нечто, что мне напомнило туалетный столик. Только каменный, как и всё здесь. Я бы его проигнорировал, но на нём стояли металлические предметы. Пришлось обойти бассейн и рассмотреть подробнее. Так и есть. Чаша из блестящего металла, я подумал о стали, но, взяв его в руку, удивился лёгкости, титан, может быть. Рядом лежал ещё один предмет, который напоминил помесь опасной бритвы и кавказского кинжала. Трудно такое представить, в общем, рукоять, как у того самого кинжала, а дальше начинается бритвенное лезвие длиной около двадцати сантиметров. Только у бритвы режущая кромка прямая, а тут она слегка изгибалась. Рядом обнаружились ножны, это порадовало, поскольку такой предмет запросто прорежет основу сетки. В сетку же отправилась чаша. Оглядевшись, я нашел ещё зеркало на стене. Оно было сделано из полированной бронзы, хотя я понятия не имел о составе металла, кроме того, стоило мне это зеркало снять, как я снова почувствовал ту самую лёгкость. Бронза, насколько я знаю, весит больше.

В этот момент снова накатила усталость, пришлось помотать головой и надеть респиратор обратно, всё, здесь мне делать больше нечего, пробы чёрного дерьма возьму, когда буду уходить. Развернувшись, я снова отправился в коридор.

Переступать ногами было всё труднее, а воздух, втягиваемый через респиратор, словно бы не содержал кислорода вовсе. Коридор показался мне невероятно длинным, но в итоге я всё же прошёл в дверной проём.

Тут мне открылось такое, что я даже рот разинул от удивления. Зал с бассейном был большим, но в этом он бы просто потерялся. Потолка я не видел, настолько высоко он располагался, до противоположной стены было метров сорок, а в длину этот зал был около ста.

— Дмитрий Сергеевич, — спросил в наушнике едва слышный голос Башкина. — Вы молчите, с вами всё в порядке?

— Да, я в порядке, — прохрипел я в микрофон, для чего пришлось снова снять респиратор.

— По голосу слышу, что всё плохо, — настойчиво сказал он. — Вы там уже больше десяти минут, у вас пульс — сто восемьдесят, для первого раза достаточно, возвращайтесь.

— Сейчас, ещё минутку, — ответил я и пошёл в один из концов зала.

Собственно, зал этот раньше был местом собраний, о чём свидетельствовали лавки, стоящие поперёк и занимающие левую половину. Стало быть, тут сидели люди и что-то слушали. Или смотрели, сидели они лицом туда, следовательно… Я отправился вдоль сидений, чтобы лучше рассмотреть то, что находилось на условной трибуне.

Там стояло огромное кресло, вроде бы, деревянное, но такого размера, что я при всём желании его не унесу, также имелись несколько столиков, они были небольшими и вполне подъёмными, но ножки оказались вмонтированы в пол, тут серьёзно подходили к защите от мародёров. Наконец, над всем возвышалась кафедра, которую я сперва посчитал каменной, а потом понял, что материал подобен пластику или слоновой кости. Сама кафедра ничем особым не отличалась, зато на ней стояла небольшая подставка, в которую был воткнут огромный кристалл. Чёрный камень с несимметричной огранкой. Длина его достигала сантиметров тридцати, а в диаметре этот полуромб-полуэллипс был около пятнадцати.

— Ничего не понял, но очень интересно, — пробурчал я себе под нос и, не слушая вопросы напуганного учёного, подошёл ближе и ухватил кристалл двумя руками.

Оправа, напоминающая кубок, оказалась закреплена на кафедре, а сам кристалл, хоть и не без усилий, оказался у меня в руках. Вот теперь точно всё, Башкин на том конце провода уже верещит от ужаса. Правильно, надо было роботов засылать, ну, или придумать, как вытащить отключившегося исследователя наружу. За провода вряд ли получится, хлюпкие они.

— Я в порядке, — голос мой был едва слышен.

Но чувство долга и тут взяло верх, уже шатаясь, как после второй бутылки, я вернулся в комнату с бассейном, где обмакнул ручку авоськи в чёрную жижу, за образец сойдёт. Перед глазами всё плыло, я с трудом соображал, где пол, а где потолок, но тёмный проход всё же разглядел. Последнее, что я увидел перед тем, как выйти обратно в свой мир, — это то, что кристалл оказался вовсе не кристаллом, а подобием чёрного льда, он начал таять у меня в руках, а по рукам стекала всё та же чёрная жидкость. Или другая. А потом я шагнул в темноту, после чего выпал на руки солдатам, стараясь не заляпать их жидкостью.