Книга Тьмы. Дилогия (СИ) - Олег Мельник

— Я даже не знаю, человек ли ты вообще? Ты так уверенно говоришь о любви, — птица в свойственной женщинам манере вернула разговор в чувственную область, — будто сам воспитал ее.

И правда: человек ли я еще?..

— Да!

— Хорошо, я остаюсь. Но я буду сожалеть об этом, — сдалась, наконец, птица. Последние нити она привязывала уже сама.

— У тех, кто никогда не сожалел о том, что действовал по зову сердца, должны полностью отсутствовать мозги, — ответил я.

Сияние личного света Юли вернулось в прежнюю яркость. Конечно, это не было сиянием — в Тени никакого света не существует (за исключением дочки Вики — Светланы, но это скорее особенности моего восприятия). Вернее — существует, но у человека отсутствуют или очень атрофированы органы, которым он мог бы зафиксировать свет в Тени. Я все видел — но не глазами.

Грудь Юли судорожно задергалась, неумело и жадно выпивая воздух. Глаза широко раскрылись, словно впервые увидели этот мир. Люди, шокированные внезапным оживлением, кинулись к девушке, заслоняя свежий воздух и ночное небо. Юля мотала головой из стороны в сторону, молчала на все вопросы и вообще, кажется, не замечала окружающих. Девушка устремляла взгляд на то место, где стоял я, пытливо-вопросительный взгляд, но так никого и не увидела. В ее мутном сознании стерлась память о нашем разговоре, но остаточное мистическое чувство все еще оставалось в ней.

Глава 18

Наш план сработал — на следующий день весь город только и говорил, что о «Седьмой тропе» и о слухах, будто группа собирается выступить в Невинке. Слухи эти подпитывались внезапно появившимися на улицах микроавтобусами с логотипами телевизионных каналов, воздух над городом тревожили несколько вертолетов. Полиция активно проверяла паспорта на улицах и транспортные средства, прибывающие в город. Но в этом они явно опоздали — вчерашние террористы и были теми, кто хотел сорвать свой религиозно-политический куш на выступлении «Седьмой тропы». Короче говоря, это бомба в телевизоре «Горизонт» — предназначалась для нас. Не буду гадать, как «Мусульманское общество» узнало о концерте. Но этот факт еще больше усугубил чувство вины перед Светой и Викой.

В Невинке ожидали праздника. С соседних городов и деревень стягивался народ, чтобы успеть попасть на шоу. Люди заранее занимали места на стадионе — концерт проходил на бесплатной основе, а желающих насчитывалось столько, что спортивное сооружение могло с легкостью лопнуть.

Находиться дома в этот день было крайне глупо — толпа фанатов оккупировала мой подъезд, так что соседям пришлось вызвать несколько нарядов полиции, чтобы навести порядок. С помощью Тени я покинул родовое гнездо и уехал на некоторое отдаление от города. Закипевшие вдруг улицы Невинки стали мне отвратительны. Коллегам я сказал, что прибуду на концерт отдельно. Лишних вопросов по этому поводу не возникало.

В шесть часов вечера я вернулся в город. Стадион и примыкающая территория уже были забиты народом. На площади перед входом установили большой экран для видеотрансляции, где собрались те, кто не успел протиснуться на трибуны. В небе кружили квадрокопреты информационных агентств. К стадиону были стянуты все силы полиции и личный состав соседних военных частей. На входе были установлены металлоискатели и расставлены кинологи с собаками по всему периметру стадиона. Чиновники в этот день старались уйти от реальности: медитировали, забивались поглубже в наркотическое опьянение, зарывались в гору подушек или прятались по шкафам с одеждой. Словом, делали все возможное, чтобы не думать о том ужасе, который будет здесь происходить, и о том, во что превратится к концу представления спортивное сооружение и центральная часть города.

Позади раздался нарастающий визг сирены. Охрана засуетилась, толпу разбивали на две части, чтобы соорудить широкий коридор к воротам стадиона. Полицейский кортеж, стараясь создавать как можно больше шума, втиснулся на маленькую площадь. Между автомобилями с горящими проблесковыми маячками на крышах прибыл серебряный микроавтобус Mercedes с тонированными стеклами. Народ зашумел, приветствуя кумиров.

Я пробрался через оцепление и подошел ближе к транспорту музыкантов. Дверь микроавтобуса отошла в сторону и тут же площадь взорвалась очередью ярких фотовспышек. Охрана на миг дрогнула под напором фанатов. Группа выходила из машины в ореоле вспышек и приветственных криков. Коллеги и сами светились от счастья — от понимания своей значимости, от осознания того, что тебя ждут и тобой восхищаются. Поэтому мы любили делать сюрпризы публике и сваливались как снег на голову.

Находясь среди фанатов, я даже не подумал переместиться в Тень — меня и без того никто не замечал, внимание публики всецело уделялось кортежу и «коридору безопасности». А между тем радостные крики поутихли, когда дверь микроавтобуса захлопнулась и кортеж отправился куда-то на стоянку. Фанаты не досчитались одного музыканта. Сказать по правде, публика всегда уделяет больше внимания вокалисту, чем остальным участникам коллектива. Можно заменить ударника или гитариста — и гитара или барабаны все равно будут звучать как прежде. Но голос — это всегда уникальный инструмент, индивидуальный для каждого музыканта. Замените рояль скрипкой — и разница уже будет ощутимой. Поэтому не будет преувеличением заметить — фанаты разочаровались, когда не увидели меня. И я решил этим воспользоваться.

Нырнув в Тень, я залез на забор, огораживающий «коридор» и толпу, и вышел из теневой личности. Охрана бросилась было снимать рьяного поклонника, но застыла в нерешительности — меня узнали. Новый взрыв фотовспышек и еще больший — криков с площади. Черный волк упивался этим мгновением. Исчез давно тот человек, трусивший при виде сцены. Исчез и тот мальчик, что выходил гулять в поле ласковой июльской ночью и восторженно глядел на свет давно погасших звезд. Пропал бесследно романтичный гитарист с мечтательными глазами, верящий в любовь и проповедующий свою религию посредством музыки и слов. Теперь на их месте жила иная личность: привыкшая к реву трибун на концертах, яркому свету прожекторов, устремленных только на меня, и драйву. Эта личность впитывала внимание как сухая губка. Она купалась в ощущении своего влияния, своих сил, денег и возможностей. Этот «я» не ведал слова «нет» и получал все, чего хотел. Я мог творить что угодно — и в ответ получал опьяняющий восторг толпы. Я ломал те преграды, на которые больше никто не осмелился поднять руку — и за это меня любили. Потому что кумир — это воплощение угнетенных внутри человека желаний. Социальная блокировка рассыпалась как замок из песка. Тьма была со мной, и с каждым днем я становился все сильней.