Давно забытая планета. Дракон замка Конгов - Павел Шумилов

— Давай их в рубку и включи громкую связь. Я сам с ними поговорю.

О чем я буду говорить? Продолжать спектакль по сценарию Анны?

— Мастер, они здесь, — сообщает вполголоса Уголек и подключает общий микрофон. Слышны шаркающие шаги.

— Зачем вы здесь?! — через наушники слышу, как мой голос гремит в помещении.

— Не понял вопроса. Мы представляем контрольный орган синода. — По голосу узнаю председателя комиссии. Он же — глава фракции стабилистов.

— Я спрашиваю, какая польза от вашего присутствия здесь? Вред очевиден. Есть ли от него польза?

— Сэр Джафар, я не понимаю, чем вызван столь враждебный тон. Мне показалось, что несколько дней назад мы отлично понимали друг друга.

— На станции черезвычайное положение. Идет спасательная операция. Вы специалисты по системам жизнеобеспечения? Или вы инженеры–нулевики? Может, среди вас есть космодесантники? Зачем вы здесь? Уголек, Анну на связь.

— Я слышу, Мастер. Какого черта…

— Анна, ты сообщила комиссии, что орбитальная Сэконда закрыта для посторонних?

— Сэр Джафар, мы контрольный орган синода, и член синода, магистр Анна обязана подчиняться его решениям. Разумеется, если ей нечего скрывать…

— Вы компания параноидальных бездельников. Комиссия безответственных болтунов…

— Мастер!!! — отчаянный вопль Анны. Делаю вид, что успокаиваюсь и шумно выпускаю воздух.

— Мастер, что произошло?

— Произошло то, что пять молодых, горячих голов решили поразить синод трудовыми победами. Позабыли, что космос не прощает спешки и показухи. Наскоро залатали неисправную машину и грохнулись на ночную сторону. И все ради того, чтобы отрапортовать комиссии о новой победе.

— Сэр Джафар, мы принимаем часть вины, но леди Уголек сообщила нам, что вы высадились на поверхность Сэконда. Выходит, вы обладали исправной машиной, и не предоставили ее молодым людям…

— Я дракон. Я десантировался без машины. Второй машины нет, а изготовлять ее слишком долго. И так с момента аварии прошли целые сутки.

— Вы прямо из космоса высадились на планету? Но это же невозможно!

— В мире нет ничего невозможного. Есть вещи, которые требуют больших или меньших усилий и сопровождаются большим или меньшим риском.

Оглядываюсь и вижу, что небо за мной почернело. Идет гроза и, видимо, черезвычайно сильная.

— Уголек, гони их из рубки, если будут мешать. У нас проблема. Идет гроза. Уводи флаер в безопасный район.

Неплохо было бы и самому найти укрытие. Набираю высоту, иду на максимальной скорости. Слышу, как Уголек отключает громкую связь. Теперь я их слышу, они меня — нет. Анна объясняет членам комиссии ситуацию, и все переходят в кают–компанию. Уголек тут же включает трансляцию оттуда. Обсуждают мое поведение. «Он — дракон. И он — Повелитель. Синоду он неподконтролен.» — это голос Анны. «Но его поведение хамское и вызывающее.» «А вы уверены, коллега, что нормы морали драконов совпадают с человеческими?» «Совпадают и превосходят. Драконы, например, говорят правду и не умеют лизать задницу.» «Вы считаете, что хамить и говорить правду — это одно и то же?» «Нет, это вы так считаете.» «Браво!» «Спокойно, братья. Мы прибыли сюда для работы, а не для сведения счетов.» «Кстати, об этом месте. Хочу напомнить присутствующим одну мелочь. В данный момент мы без уведомления и без соответствующего разрешения вторглись на территорию чужого государства. Вас, братья, не настораживает этот факт?» — это голос Матфея. Интересная мысль. Я об этом тоже не подумал. «Глупости! Вы хотите сказать, что мы нарушаем закон?» «Мягко говоря, да.» «Кому же принадлежит эта территория?» «Разумеется, местным жителям. Или Повелителям в лице сэра Джафара.» «Сэр Джафар высказал несколько интересных мыслей насчет целесообразности нашего пребывания здесь.» «А знаете, коллеги, с новой точки зрения наш разговор с драконом выглядит совсем по–другому.» «По–другому? Да вы еще не поняли всей серьезности положения! Брат Луко, вы юрист. Какое наказание нам может грозить?» «Все, что угодно. Я думаю, лучше уладить этот вопрос немедленно.»

Вся компания следует в рубку, Уголек включает громкую связь, и мы минут пять расшаркиваемся во взаимных извинениях.

Через два часа полета на полной скорости выдыхаюсь, но и туча почти скрылась за горизонтом. Укрытия по–прежнему не видно. Зато прямо по курсу — какой–то город. Во мне просыпается второе дыхание. Иду на крейсерской скорости со снижением. Типичный средневековой город. Нет, пожалуй, не совсем типичный. Такая высокая толстая каменная стена наводит на размышления. То, что на стене в мирное время через двадцать метров стоят вооруженные часовые, тоже наводит на размышления. Может, я выбрал для визита не совсем мирное время? А часовые–то уже не стоят! Как забегали! На всякий случай одеваю защитные очки с третьим глазом–телекамерой на лбу.

— Картинка четкая, — докладывает Уголек.

Понимаю, что нужно было одеть очки с самого начала. Потерял квалификацию рейджера. Прохожу над городом на бреющем полете. Подо мной паника. Кричат, что я — черная птица. Дальтоники. Скафандр на мне коричневый, почти красный. Может ли у всего населения планеты развиться дальтонизм? Почему бы и нет? Если в местной пище чего–то нехватает, или…

— А–а–а! — угловатый камень размером с человеческую голову пробивает перепонку крыла. Делаю бочку. Солдаты внизу суетятся вокруг катапульты. Выравниваюсь, энергично работаю крыльями, набирая высоту. Разрыв в перепонке растет, и это так больно!!! Перехожу на полет в стиле Уголька — только на биогравах. Крылья неподвижны, энергично, в быстром темпе напрягаю и расслабляю мышцы. Но такой полет требует огромных усилий, а я устал как собака. Эти паразиты опять заряжают катапульту! Зверею. Широко расправив крылья, медленно опускаюсь прямо на них. Люди разбегаются. С трудом сдерживаю себя. Перепонка невыносимо болит. Реву, с усилием поднимаю над головой катапульту — она весит больше двух тонн, со всех сил сжимаю. Треск, на меня сыплются обломки бревен и обрывки канатов. Катапульты больше нет. В угол зажался, выставив перед собой копье, солдат в медных доспехах. Махнув лапой, выхватываю у него копье и задумчиво ковыряю в зубах. Потом жую древко. Вкус у древесины очень приятный, чуть солоноватый.

— Ты зачем в меня камнем бросил? — спрашиваю у солдата. — Я летел, никого не трогал, а ты в меня — камнем.

— Накажи меня, не трогай семью! — солдат падает на колени. Произношение просто ужасное, но понять можно.

— Одного тебя наказать, или их тоже? — указываю лапой на лучников, занимающих позиции. Грустно вздыхаю, подбираю на ужин бревно из обломков катапульты и лечу на биогравах к полуразрушенному каменному зданию километрах в трех от городской стены. Сажусь, выжатый как лимон. Иду в здание. Из окон выскакивают два десятка нищих и убегают в сторону города. Захожу внутрь. Древняя выщербленная мозаика на стенах, остатки фресок на потолке. Нахожу комнату без окон, почище, включаю мощный фонарь, кладу на пол, направив луч в потолок. Достаю иголку, самую крепкую леску и начинаю зашивать крыло. Сначала прихватываю, потом счищаю ножом корку засохшей крови и сшиваю края встык. Вроде бы, этот шов зовется парусным. Процедура черезвычайно болезненная. К концу весь пол залит кровью, у меня стучат зубы, дрожат лапы, плывет сознание. Выхожу в другую комнату, ложусь на пол, закрываю глаза. Даже лежа укачивает. Всхлипывающие звуки, оказывается, издаю не я, а наушники. Точнее — Уголек. Она наблюдала всю операцию через передатчик в очках, а что такое — порванная перепонка, знает на опыте.