Пещеры Красной реки. Листы каменной книги(Исторические повести) - Сенак Клод

— Иначе нельзя! — важно сказал молодой охотник. — Услышав свое настоящее имя, звери поймут, что мы идем охотиться за ними, и уплывут далеко в море или опустятся на дно, где их не достанет никакой гарпун.

Скоро вышли к покрытой валунами старице, древнему руслу реки Выг. Между стволами сосен видно было, как совсем близко искрилась на солнце морская рябь. Тяжелые лодки стояли у старицы наготове. Охотники поволокли их к морю, подкладывая под днища заранее приготовленные катки из тонких стволов. Молодые охотники быстро притащили припрятанные в потайных местах вставные мачты, весла и паруса, сшитые из кусков кожи. Радостное оживление сверстников передалось и Льоку, ему также захотелось вместе с ними сталкивать лодки в воду, ставить мачты. Он уже ухватился за борт ближайшей лодки, но Кремень грозным окриком остановил его:

— Не забывай, что ты колдун, а не охотник!

Льок с досадой отошел в сторону.

Когда лодки наконец закачались у берега на легкой волне, охотники начали рассаживаться. Льок направился к лодке, в которую прыгнул Ау, но тут снова раздался голос Главного охотника:

— Колдун поедет со мной!

Льоку пришлось сесть в ладью Кремня.

Бормоча заклинания об удаче, Кремень привязал на мачту поперечную жердь с прикрепленным к ней парусом. Парус надулся, ладья, как живая, вздрогнула и рванулась в море. Дул попутный ветер, и четырем гребцам, сидевшим на дне лодки, нечего было делать. Лишь один из них держал шест с прикрепленным к нему нижним краем паруса и, отклоняя его то в одну, то в другую сторону, направлял ладью туда, куда знаками показывал Кремень. Старик сидел на носу лодки, прижимаясь грудью к борту. Приставив ко лбу ладонь и жмурясь от мерцающей ряби, он зорко смотрел вдаль. Рядом, прикрытые куском оленьей шкуры, лежали метательный гарпун с кособоким, хотя и старательно отточенным наконечником, свернутый в большое кольцо длинный, тонкий ремень и привязанный к нему туго надутый воздухом пузырь из цельной шкуры тюленя.

Ладьи шли широким полукругом. Посредине плыла лодка Кремня, рядом, держась чуть позади, двигалась ладья, на носу которой сидел Ау.

Льок еще никогда не был в открытом море и не переставал радоваться, что попал вместе со всеми на промысел. Он сидел вблизи Кремня, прижимаясь спиною к мачте и любуясь то полоской видневшегося слева лесистого берега, то морем, красивым и тихим.

Изредка с криком проносились большие чайки, широко раскинув изогнутые крылья. Люди провожали их недовольным взглядом: чайка — этот непрошеный соглядатай — может все высмотреть и рассказать морским животным. Потому-то охотники так заботливо прикрывали промысловую снасть.

Маленькое облачко набежало на солнце, и слепившая глаза рябь потускнела. Вдруг Кремень весь напрягся и быстро сунул руку под оленью шкуру. Льок посмотрел туда, куда не отрываясь глядел Главный охотник, и увидел, как невдалеке блеснуло что-то яркобелое, перекатилось по воде и исчезло в брызгах.

— Белый червь, — шептал Кремень, — белый червь!

Вскоре белое пятно снова мелькнуло на воде. Животное приближалось к ним.

— Счастливы твои духи, — сказал Льоку один из гребцов. — Как скоро показалась нам добыча!

Лицо Кремня, искаженное гневом, круто повернулось к говорящему. Старик молча потряс кулаком — преждевременная похвальба могла отпугнуть добычу.

Началась утомительная охота. Надо было, не напугав белуху, подобраться к ней так близко, чтобы гарпун вонзился в ее упругое, налитое жиром тело. Зверь резвился, не замечая людей. Изогнувшись дугой, животное кувыркалось и перекатывалось на мелкой волне.

Прячась за бортами, гребцы осторожно подгребали к белухе.

Несколько раз белый бок животного мелькал совсем близко, но, вдруг нырнув, белуха показалась из воды уже далеко от лодки. Снова терпеливо подбирались охотники к беспечно игравшему зверю. Наконец лоснящееся на солнце длинное туловище появилось у борта лодки. Со свистом рассекая воздух, гарпун Кремня врезался в бок животного.

Белуха бешено закрутилась на месте, пытаясь освободиться от засевшего в теле острия.

Наступил самый напряженный и опасный момент охоты. Обезумевшее от боли животное билось с такой силой, что могло опрокинуть неповоротливую ладью. К счастью для промышленников, белуха то ныряла, то выпрыгивала на поверхность в стороне от лодки. Не отрываясь, следили охотники за метавшимся животным.

«Выбросится на берег или уйдет в море?» — думал каждый.

— В море, — со стоном выдохнул Кремень, — в море!

Нырнув в последний раз, белуха стремительно удалялась от берега. Все дальше и дальше мелькали среди волн ее белые, порозовевшие от крови бока, потом она исчезла совсем.

Промысел начался неудачей. Тут все вспомнили не вовремя сказанные слова гребца: похвалился добычей заранее, вот она и ускользнула! Рассвирепевший Кремень выпрямился во весь рост. Перешагнув через Льока, он с размаху ударил провинившегося гребца по голове с такой силой, что у того хлынула из носу кровь.

Сразу опомнившийся Кремень ссутулился и тяжело опустился на свое место. Провинившийся тщетно зажимал нос обеими ладонями. Кровь заливала его подбородок и грудь. С соседних лодок с ужасом смотрели на происшедшее. Не дожидаясь приказания Кремня, гребцы повернули лодку и направили ее к берегу. Пошли к берегу и остальные ладьи.

Кремень так и сидел, опустив голову и закрыв лицо волосатыми руками; он не шевельнулся, пока дно лодки не заскрежетало о прибрежную гальку.

В первый же день промысла случилась такая большая беда! По вине одного из сородичей солнце увидело кровь другого сородича. На Кремня было жалко смотреть. Чувствуя, что его вине нет оправдания, Главный охотник потерял всю свою суровость и важность. Все сторонились и его и гребца — до совершения очистительного обряда оба считались нечистыми, никто не должен был к ним прикасаться.

Старый Нюк, который сейчас распоряжался вместо Кремня, велел Льоку отправиться на ночь подальше в лес и не возвращаться раньше рассвета. Непосвященный не должен быть свидетелем охотничьего обряда. Льоку стало обидно. Весь этот день он чувствовал себя таким же охотником, как другие, — так же нетерпеливо ждал, появится ли зверь, так же горевал, когда белуха ушла в море… С большой неохотой он углубился в лес. Ночь он провел у старицы, под сгнившей лодкой, которую уже нельзя было больше чинить.

Когда утром Льок вернулся к охотникам, весь обряд очищения давно уже был закончен. Только от пяти дотлевающих костров, расположенных кругом, еще тянулась вдоль берега полоса дыма.

Охотники готовились к выезду. Кремень, хмурый и сосредоточенный, опять распоряжался как всегда.

— Ты хорошо сделал, что пришел пораньше, — сказал он Льоку. — Не будем терять времени.

Выехали в море. Ветра не было, паруса обвисли, пришлось идти на веслах. Вначале гребла одна пара гребцов, затем, пока она отдыхала, гребла другая. Кремень опять сидел на носу, зорко вглядываясь в даль. Хмурое утро перешло в такой же хмурый, тихий день. Кремень неподвижно сидел на своем месте и с надеждой смотрел вперед. Но сколько ни бороздили лодки гладкую поверхность залива, зверь не попадался навстречу. Лишь раз издали блеснула бьющая вверх струя воды, там плыл кит. Кремень и гребцы встрепенулись и повернули было лодку в ту сторону, но кит был слишком далеко и вскоре совсем ушел из залива в море.

Уже к вечеру с трудом догребли усталые охотники до берега.

Развели костры, на этот раз не пять, а только четыре, и не кругом, а вдоль берега, один подле другого. Охотники нехотя пожевали сушеной гусятины и тотчас повалились спать поближе к дымившим кострам, чтобы не так мучили комары.

Третий день охоты был не лучше первых двух. Ау так и не пришлось взяться за свой гарпун. Охотники искоса поглядывали на Кремня. Видно, очистительный обряд не помог, слишком тяжкий проступок — пролить кровь сородича! Зверь, должно быть, потому и ушел из бухты.

На совете охотников решено было всем вернуться в лагерь, а через день выйти на промысел снова. Не жалея сил, поволокли тяжелые лодки к старице, как будто промысел был уже окончен. Пусть звери думают, что охотники ушли совсем, чтобы больше не возвращаться. В хранилище между скалами сняли промысловые одежды, глиной и водой смыли охру с лица и сумрачные вернулись в свой охотничий лагерь.